Белая гвардия очень краткое. Белая гвардия

Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло.
- Ну, барин, - закричал ямщик, - беда: буран!
«Капитанская дочка»

И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими...

Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская - вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс.

Но дни и в мирные и в кровавые годы летят как стрела, и молодые Турбины не заметили, как в крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь. О, елочный дед наш, сверкающий снегом и счастьем! Мама, светлая королева, где же ты?

Через год после того, как дочь Елена повенчалась с капитаном Сергеем Ивановичем Тальбергом, и в ту неделю, когда старший сын, Алексей Васильевич Турбин, после тяжких походов, службы и бед вернулся на Украину в Город, в родное гнездо, белый гроб с телом матери снесли по крутому Алексеевскому спуску на Подол, в маленькую церковь Николая Доброго, что на Взвозе.

Когда отпевали мать, был май, вишневые деревья и акации наглухо залепили стрельчатые окна. Отец Александр, от печали и смущения спотыкающийся, блестел и искрился у золотеньких огней, и дьякон, лиловый лицом и шеей, весь ковано-золотой до самых носков сапог, скрипящих на ранту, мрачно рокотал слова церковного прощания маме, покидающей своих детей.

Алексей, Елена, Тальберг и Анюта, выросшая в доме Турбиной, и Николка, оглушенный смертью, с вихром, нависшим на правую бровь, стояли у ног старого коричневого святителя Николы. Николкины голубые глаза, посаженные по бокам длинного птичьего носа, смотрели растерянно, убито. Изредка он возводил их на иконостас, на тонущий в полумраке свод алтаря, где возносился печальный и загадочный старик бог, моргал. За что такая обида? Несправедливость? Зачем понадобилось отнять мать, когда все съехались, когда наступило облегчение?

Улетающий в черное, потрескавшееся небо бог ответа не давал, а сам Николка еще не знал, что все, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему.

Отпели, вышли на гулкие плиты паперти и проводили мать через весь громадный город на кладбище, где под черным мраморным крестом давно уже лежал отец. И маму закопали. Эх... эх...

Много лет до смерти, в доме № 13 по Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку. Как часто читался у пышущей жаром изразцовой площади «Саардамский Плотник», часы играли гавот, и всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях. В ответ бронзовым, с гавотом, что стоят в спальне матери, а ныне Еленки, били в столовой черные стенные башенным боем. Покупал их отец давно, когда женщины носили смешные, пузырчатые у плеч рукава. Такие рукава исчезли, время мелькнуло, как искра, умер отец-профессор, все выросли, а часы остались прежними и били башенным боем. К ним все так привыкли, что, если бы они пропали как-нибудь чудом со стены, грустно было бы, словно умер родной голос и ничем пустого места не заткнешь. Но часы, по счастью, совершенно бессмертны, бессмертен и Саардамский Плотник, и голландский изразец, как мудрая скала, в самое тяжкое время живительный и жаркий.

Вот этот изразец, и мебель старого красного бархата, и кровати с блестящими шишечками, потертые ковры, пестрые и малиновые, с соколом на руке Алексея Михайловича, с Людовиком XIV, нежащимся на берегу шелкового озера в райском саду, ковры турецкие с чудными завитушками на восточном поле, что мерещились маленькому Николке в бреду скарлатины, бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой, золоченые чашки, серебро, портреты, портьеры, - все семь пыльных и полных комнат, вырастивших молодых Турбиных, все это мать в самое трудное время оставила детям и, уже задыхаясь и слабея, цепляясь за руку Елены плачущей, молвила:

Дружно... живите.

Но как жить? Как же жить?

Алексею Васильевичу Турбину, старшему - молодому врачу - двадцать восемь лет. Елене - двадцать четыре. Мужу ее, капитану Тальбергу - тридцать один, а Николке - семнадцать с половиной. Жизнь-то им как раз перебило на самом рассвете. Давно уже начало мести с севера, и метет, и метет, и не перестает, и чем дальше, тем хуже. Вернулся старший Турбин в родной город после первого удара, потрясшего горы над Днепром. Ну, думается, вот перестанет, начнется та жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее. На севере воет и воет вьюга, а здесь под ногами глухо погромыхивает, ворчит встревоженная утроба земли. Восемнадцатый год летит к концу и день ото дня глядит все грознее и щетинистей.

Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи. Мать сказала детям:

А им придется мучиться и умирать...

Итак, был белый, мохнатый декабрь. Он стремительно подходил к половине. Уже отсвет рождества чувствовался на снежных улицах. Восемнадцатому году скоро конец.

Над двухэтажным домом № 13, постройки изумительной (на улицу квартира Турбиных была на втором этаже, а маленький, покатый, уютный дворик - в первом), в саду, что лепился под крутейшей горой, все ветки на деревьях стали лапчаты и обвисли. Гору замело, засыпало сарайчики во дворе - и стала гигантская сахарная голова. Дом накрыло шапкой белого генерала, и в нижнем этаже (на улицу - первый, во двор под верандой Турбиных - подвальный) засветился слабенькими желтенькими огнями инженер и трус, буржуй и несимпатичный, Василий Иванович Лисович, а в верхнем - сильно и весело загорелись турбинские окна.

В сумерки Алексей и Николка пошли за дровами в сарай.

Эх, эх, а дров до черта мало. Опять сегодня вытащили, смотри.

Из Николкиного электрического фонарика ударил голубой конус, а в нем видно, что обшивка со стены явно содрана и снаружи наскоро прибита.

Вот бы подстрелить чертей! Ей-богу. Знаешь что: сядем на эту ночь в караул? Я знаю - это сапожники из одиннадцатого номера. И ведь какие негодяи! Дров у них больше, чем у нас.

А ну их... Идем. Бери.

Ржавый замок запел, осыпался на братьев пласт, поволокли дрова. К девяти часам вечера к изразцам Саардама нельзя было притронуться.

Замечательная печь на своей ослепительной поверхности несла следующие исторические записи и рисунки, сделанные в разное время восемнадцатого года рукою Николки тушью и полные самого глубокого смысла и значения:

Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку, - не верь. Союзники - сволочи. Он сочувствует большевикам.

Рисунок: рожа Момуса.

Рисунок красками: голова с отвисшими усами, в папахе с синим хвостом.

«Бей Петлюру!»

Руками Елены и нежных и старинных турбинских друзей детства - Мышлаевского, Карася, Шервинского - красками, тушью, чернилами, вишневым соком записано:

Елена Васильевна любит нас сильно. Кому - на, а кому - не. Леночка, я взял билет на Аиду. Бельэтаж № 8, правая сторона. 1918 года, мая 12 дня я влюбился. Вы толстый и некрасивый. После таких слов я застрелюсь...

Старший Турбин, светловолосый молодой человек, заметно постаревший и помрачневший после 25 октября 1917 года, в синих рейтузах и мягких новых туфлях сидел в кресле. У его ног на скамейке разместился Николка с любимой подругой - гитарой, издававшей только один звук: «трень». Только «трень», потому что дальше была неизвестность. В Городе было «тревожно, туманно и плохо»... Плечи Николки украшали унтер-офицерские погоны с белыми нашивками, а на рукаве красовался остроуглый трехцветный шеврон. Младший Турбин входил в третий отдел первой пехотной дружины, которая вот уже четвертый день продолжала формироваться в связи с предстоящими событиями.

Но, несмотря на все эти события, в столовой, в сущности говоря, прекрасно. Жарко, уютно, кремовые шторы задернуты. И жар согревает братьев, рождает истому.

Старший бросает книгу, тянется.

А ну-ка, сыграй «Съемки»...

Трень-та-там... Трень-та-там...

Старший начинает подпевать. Глаза мрачны, но в них зажигается огонек, в жилах - жар. Но тихонько, господа, тихонько, тихонечко...

Елена раздвинула портьеры, и в черном просвете показалась ее рыжеватая голова. Братьям послала взгляд мягкий, а на часы очень и очень тревожный. Оно и понятно. Где же, в самом деле, Тальберг? Волнуется сестра.

Хотела, чтобы это скрыть, подпеть братьям, но вдруг остановилась и подняла палец.

Погодите. Слышите?

Оборвала рота шаг на всех семи струнах: сто-ой! Все трое прислушались и убедились - пушки. Тяжело, далеко и глухо. Вот еще раз: бу-у... Николка положил гитару и быстро встал, за ним, кряхтя, поднялся Алексей.

В гостиной-приемной совершенно темно. Николка наткнулся на стул. В окнах настоящая опера «Ночь под рождество» - снег и огонечки. Дрожат и мерцают. Николка прильнул к окошку. Из глаз исчез зной и училище, в глазах - напряженнейший слух. Где? Пожал унтер-офицерскими плечами.

Черт его знает. Впечатление такое, что будто под Святошиным стреляют. Странно, не может быть так близко.

Алексей во тьме, а Елена ближе к окошку, и видно, что глаза ее черно-испуганны. Что же значит, что Тальберга до сих пор нет? Старший чувствует ее волнение и поэтому не говорит ни слова, хоть сказать ему и очень хочется. В Святошине. Сомнений в этом никаких быть не может. Стреляют в двенадцати верстах от города, не дальше. Что за штука?

Николка взялся за шпингалет, другой рукой прижал стекло, будто хочет выдавить его и вылезть, и нос расплющил.

Хочется мне туда поехать. Узнать, в чем дело...

Ну да, тебя там не хватало...

Елена говорит в тревоге. Вот несчастье. Муж должен был вернуться самое позднее, слышите ли, - самое позднее, сегодня в три часа дня, а сейчас уже десять.

В молчании вернулись в столовую. Гитара мрачно молчит. Николка из кухни тащит самовар, и тот поет зловеще и плюется. На столе чашки с нежными цветами снаружи и золотые внутри, особенные, в виде фигурных колонок. При матери, Анне Владимировне, это был праздничный сервиз в семействе, а теперь у детей пошел на каждый день. Скатерть, несмотря на пушки и на все это томление, тревогу и чепуху, бела и крахмальна. Это от Елены, которая не может иначе, это от Анюты, выросшей в доме Турбиных. Полы лоснятся, и в декабре, теперь, на столе, в матовой, колонной, вазе голубые гортензии и две мрачных и знойных розы, утверждающие красоту и прочность жизни, несмотря на то, что на подступах к Городу - коварный враг, который, пожалуй, может разбить снежный, прекрасный Город и осколки покоя растоптать каблуками. Цветы. Цветы - приношение верного Елениного поклонника, гвардии поручика Леонида Юрьевича Шервинского, друга продавщицы в конфетной знаменитой «Маркизе», друга продавщицы в уютном цветочном магазине «Ниццкая флора». Под тенью гортензий тарелочка с синими узорами, несколько ломтиков колбасы, масло в прозрачной масленке, в сухарнице пила-фраже и белый продолговатый хлеб. Прекрасно можно было бы закусить и выпить чайку, если б не все эти мрачные обстоятельства... Эх... эх...

На чайнике верхом едет гарусный пестрый петух, и в блестящем боку самовара отражаются три изуродованных турбинских лица, и щеки Николкины в нем, как у Момуса...

В глазах Елены тоска, и пряди, подернутые рыжеватым огнем, уныло обвисли.

Застрял где-то Тальберг со своим денежным гетманским поездом и погубил вечер. Черт его знает, уж не случилось ли, чего доброго, что-нибудь с ним?.. Братья вяло жуют бутерброды. Перед Еленою остывающая чашка и «Господин из Сан-Франциско»...

Николка наконец не выдерживает:

Желал бы я знать, почему так близко стреляют? Ведь не может же быть...

Сам себя прервал и исказился при движении в самоваре. Пауза. Стрелка переползает десятую минуту и - тонк-танк - идет к четверти одиннадцатого.

Потому стреляют, что немцы - мерзавцы, - неожиданно бурчит старший.

Елена поднимает голову на часы и спрашивает:

Неужели, неужели они оставят нас на произвол судьбы? - Голос ее тосклив.

Братья, словно по команде, поворачивают головы и начинают лгать.

Ничего не известно, - говорит Николка и обкусывает ломтик.

Это я так сказал, гм... предположительно. Слухи.

Нет, не слухи, - упрямо отвечает Елена, - это не слух, а верно; сегодня видела Щеглову, и она сказала, что из-под Бородянки вернули два немецких полка.

Подумай сама, - начинает старший, - мыслимое ли дело, чтобы немцы подпустили этого прохвоста близко к городу? Подумай, а? Я лично решительно не представляю, как они с ним уживутся хотя бы одну минуту. Полнейший абсурд. Немцы и Петлюра. Сами же они его называют не иначе, как бандит. Смешно.

Ах, что ты говоришь. Знаю я теперь немцев. Сама уже видела нескольких с красными бантами. И унтер-офицер пьяный с бабой какой-то. И баба пьяная.

Ну мало ли что? Отдельные случаи разложения могут быть даже и в германской армии...

Стрелка остановилась на четверти, часы солидно хрипнули и пробили - раз, и тотчас же часам ответил заливистый, тонкий звон под потолком в передней.

Слава богу, вот и Сергей, - радостно сказал старший.

Это Тальберг, - подтвердил Николка и побежал отворять.

Елена порозовела, встала.

Но это оказался вовсе не Тальберг. Три двери прогремели, и глухо на лестнице прозвучал Николкин удивленный голос. Голос в ответ. За голосами по лестнице стали переваливаться кованые сапоги и приклад. Дверь в переднюю впустила холод, и перед Алексеем и Еленой очутилась высокая, широкоплечая фигура в шинели до пят и в защитных погонах с тремя поручичьими звездами химическим карандашом. Башлык заиндевел, а тяжелая винтовка с коричневым штыком заняла всю переднюю.

Здравствуйте, - пропела фигура хриплым тенором и закоченевшими пальцами ухватилась за башлык.

Николка помог фигуре распутать концы, капюшон слез, за капюшоном блин офицерской фуражки с потемневшей кокардой, и оказалась над громадными плечами голова поручика Виктора Викторовича Мышлаевского. Голова эта была очень красива, странной и печальной и привлекательной красотой давней, настоящей породы и вырождения. Красота в разных по цвету, смелых глазах, в длинных ресницах. Нос с горбинкой, губы гордые, лоб бел и чист, без особых примет. Но вот один уголок рта приспущен печально, и подбородок косовато срезан так, словно у скульптора, лепившего дворянское лицо, родилась дикая фантазия откусить пласт глины и оставить мужественному лицу маленький и неправильный женский подбородок.

Откуда ты?

Осторожнее, - слабо ответил Мышлаевский, - не разбей. Там бутылка водки.

Николка бережно повесил тяжелую шинель, из кармана которой выглядывало горлышко в обрывке газеты. Затем повесил тяжелый маузер в деревянной кобуре, покачнув стойку с оленьими рогами. Тогда лишь Мышлаевский повернулся к Елене, руку поцеловал и сказал:

Из-под Красного Трактира. Позволь, Лена, ночевать. Не дойду домой.

Ах, боже мой, конечно.

Мышлаевский вдруг застонал, пытался подуть на пальцы, но губы его не слушались. Белые брови и поседевшая инеем бархатка подстриженных усов начали таять, лицо намокло. Турбин-старший расстегнул френч, прошелся по шву, вытягивая грязную рубашку.

Ну, конечно... Полно. Кишат.

С приходом Мышлаевского все в доме оживились. Елена попросила Николку зажечь колонку, сама забегала и зазвенела ключами. Турбин и Николка стащили с Мышлаевского узкие сапоги с пряжками на икрах, развернули портки. Френч, для устранения вшей, был вывешен на веранду. Мышлаевский, в одной грязной сорочке, выглядел больным и жалким.

Что же это за подлецы! - закричал Турбин. - Неужели же они не могли дать вам валенки и полушубки?

Ва...аленки, - плача, передразнил Мышлаевский, - вален...

Руки и ноги в тепле взрезала нестерпимая боль. Услыхав, что Еленины шаги стихли в кухне, Мышлаевский яростно и слезливо крикнул:

Сипя и корчась, повалился и, тыча пальцем в носки, простонал:

Снимите, снимите, снимите...

Пахло противным денатуратом, в тазу таяла снежная гора, от винного стаканчика водки поручик Мышлаевский опьянел мгновенно до мути в глазах.

Неужели же отрезать придется? Господи... - Он горько закачался в кресле.

Ну, что ты, погоди. Ничего... Так. Приморозил большой. Так... отойдет. И этот отойдет.

Николка присел на корточки и стал натягивать чистые черные носки, а деревянные, негнущиеся руки Мышлаевского полезли в рукава купального мохнатого халата. На щеках расцвели алые пятна, и, скорчившись, в чистом белье, в халате, смягчился и ожил помороженный поручик Мышлаевский. Грозные матерные слова запрыгали в комнате, как град по подоконнику. Скосив глаза к носу, ругал похабными словами штаб в вагонах первого класса, какого-то пол- ковника Щеткина, мороз, Петлюру, и немцев, и метель и кончил тем, что самого гетмана всея Украины обложил гнуснейшими площадными словами...

Алексей и Николка смотрели на согревающегося поручика. Мышлаевский возмущенно рассказывал о последних событиях. В то время как гетман отсиживался во дворце, взвод, в который он входил, почти сутки провел на морозе, в снегу, расположившись цепью: «на сто саженей - офицер от офицера». Турбин прервал поручика, спросив, кто находится под Трактиром. Мышлаевский махнул рукой и ответил, что он все равно ничего не поймет. Всего под Трактиром было сорок человек. Приехал полковник Щепкин и объявил, что вся надежда Города на офицеров. По- просил оправдать доверие родины и в случае появления неприятеля приказал переходить в наступление, пообещав при этом через шесть часов прислать смену. После этого полковник уехал на машине со своим адъютантом, а офицеры остались на морозе. Едва выдержали до утра - обещанная смена не появилась. Костры разжечь не могли - поблизости находилась деревушка. Ночью чудилось - ползком приближается неприятель. Мышлаевский зарылся в снег, стараясь не заснуть. Под утро не выдержал и задремал. Спасли пулеметы. Когда послышались звуки орудий, поручик поднялся. Офицеры подумали, что пожаловал Петлюра, стянули цепь и начали перекликаться. В случае приближения неприятеля решили сбиться в кучу, отстреливаться и отходить на Город. Но вскоре наступила тишина. Офицеры по три человека стали бегать в Трактир греться. Смена - две тысячи хорошо одетых юнкеров с пулеметной командой - пришла только сегодня в два часа дня. Привел их полковник Най-Турс.

При упоминании имени полковника Николка вскричал: «Наш, наш!». А Мышлаевский продолжал рассказ. Глянули юнкера на офицеров и ужаснулись - думали здесь стоит две роты с пулеметами. Позднее выяснилось, что под утро на Серебрянку наступала банда в тысячу человек, но батарея с Поста-Волынского обстреляла их, и они, не доведя наступление до конца, удалились в неизвестном направлении. Сменившись, офицеры не досчитались четырех человек: двое замерзли, а двое отморозили ноги. Мышлаевского с поручиком Красиным послали в Попелюху, что под Тракти- ром, за санями, чтобы перевезти обмороженных. В деревне не было ни единой души. Навстречу им вышел лишь какой-то дед с клюкой. Посмотрел он на поручиков и обрадовался. Но сани давать отказался, сказал, что офицеры все сани угнали их на фронт, а «хлопцы» все убежали к Петлюре. Оказывается, он принял поручиков за петлюровцев. Мышлаевский схватил деда, тряхнул его со словами: «Сейчас ты узнаешь, как до Петлюры бегают!» и пригрозил расстрелять. Дед сразу же прозрел и быстро нашел поручикам лошадей и повозку.

На Пост Мышлаевский с Красиным попали, когда уже начало смеркаться. Там творилось что-то невообразимое: на путях стояли четыре неразвернутые батареи, снарядов не было, никто ничего не знал, а главное, не хотели брать мертвых, говорили, чтобы их везли в Город. Поручики рассвирепели, Красин чуть не застрелил какого-то штабного. К вечеру удалось найти вагон Щепкина. Но «холуй денщицкого типа» отказался пропустить их, сказал, что начальство спит и никого не принимает. Мышлаевский и Красин подняли грохот, что из всех купе вылезли люди. Среди них был и Щепкин. Он сразу же «заегозил», велел принести щей и коньяку, пообещал разместить их на отдых. На этом месте рассказ Мышлаевского прервался, он сонно пробормотал, что отряду дали теплушку и печку; его (Мышлаевского) Щеткин пообещал откомандировать в Город, в штаб генерала Картузова. После этого поручик выронил папиросу изо рта, откинулся и сразу заснул.

Вот так здорово, - сказал растерянный Николка.

Где Елена? - озабоченно спросил старший. - Нужно будет ему простыню дать, ты веди его мыться.

Елена же в это время плакала в комнате за кухней, где за ситцевой занавеской, в колонке, у цинковой ванны, металось пламя сухой наколотой березы. Хриплые кухонные часишки настучали один- надцать. И представился убитый Тальберг. Конечно, на поезд с деньгами напали, конвой перебили, и на снегу кровь и мозг. Елена сидела в полумгле, смятый венец волос пронизало пламя, по щекам текли слезы. Убит. Убит...

И вот тоненький звоночек затрепетал, наполнил всю квартиру. Елена бурей через кухню, через темную книжную, в столовую. Огни ярче. Черные часы забили, затикали, пошли ходуном.

Но Николка со старшим угасли очень быстро после первого взрыва радости. Да и радость-то была больше за Елену. Скверно действовали на братьев клиновидные, гетманского военного министерства погоны на плечах Тальберга. Впрочем, и до погон еще, чуть ли не с самого дня свадьбы Елены, образовалась какая-то трещина в вазе турбинской жизни, и добрая вода уходила через нее незаметно. Сух сосуд. Пожалуй, главная причина этому в двухслойных глазах капитана генерального штаба Тальберга, Сергея Ивановича...

Эх-эх... Как бы там ни было, сейчас первый слой можно было читать ясно. В верхнем слое простая человеческая радость от тепла, света и безопасности. А вот поглубже - ясная тревога, и привез ее Тальберг с собою только что. Самое же глубокое было, конечно, скрыто, как всегда. Во всяком случае, на фигуре Сергея Ивановича ничего не отразилось. Пояс широк и тверд. Оба значка - академии и университета - белыми головками сияют ровно. Поджарая фигура поворачивается под черными часами, как автомат. Тальберг очень озяб, но улыбается всем благосклонно. И в благосклонности тоже сказалась тревога. Николка, шмыгнув длинным носом, первый заметил это. Тальберг, вытягивая слова, медленно и весело рассказал, как на поезд, который вез деньги в провинцию и который он конвоировал, у Бородянки, в сорока верстах от Города, напали - неизвестно кто! Елена в ужасе жмурилась, жалась к значкам, братья опять вскрикивали «ну-ну», а Мышлаевский мертво храпел, показывая три золотых коронки.

Кто ж такие? Петлюра?

Елена торопливо ушла вслед за ним на половину Тальбергов в спальню, где на стене над кроватью сидел сокол на белой рукавице, где мягко горела зеленая лампа на письменном столе Елены и стояли на тумбе красного дерева бронзовые пастушки на фронтоне часов, играющих каждые три часа гавот.

Неимоверных усилий стоило Николке разбудить Мышлаевского. Тот по дороге шатался, два раза с грохотом зацепился за двери и в ванне заснул. Николка дежурил возле него, чтобы он не утонул. Турбин же старший, сам не зная зачем, прошел в темную гостиную, прижался к окну и слушал: опять далеко, глухо, как в вату, и безобидно бухали пушки, редко и далеко.

Елена рыжеватая сразу постарела и подурнела. Глаза красные. Свесив руки, печально она слушала Тальберга. А он сухой штабной колонной возвышался над ней и говорил неумолимо:

Елена, никак иначе поступить нельзя.

Тогда Елена, помирившись с неизбежным, сказала так:

Что ж, я понимаю. Ты, конечно, прав. Через дней пять-шесть, а? Может, положение еще изменится к лучшему?

Тут Тальбергу пришлось трудно. И даже свою вечную патентованную улыбку он убрал с лица. Оно постарело, и в каждой точке была совершенно решенная дума. Елена... Елена. Ах, неверная, зыбкая надежда... Дней пять... шесть...

И Тальберг сказал:

Нужно ехать сию минуту. Поезд идет в час ночи...

Через полчаса все в комнате с соколом было разорено. Чемодан на полу, и внутренняя матросская крышка его дыбом. Елена, похудевшая и строгая, со складками у губ, молча вкладывала в чемодан сорочки, кальсоны, простыни. Тальберг, на коленях у нижнего ящика шкафа, ковырял в нем ключом. А потом... потом в комнате противно, как во всякой комнате, где хаос укладки, и еще хуже, ко- гда абажур сдернут с лампы. Никогда. Никогда не сдергивайте абажур с лампы! Абажур священен. Никогда не убегайте крысьей побежкой на неизвестность от опасности. У абажура дремлите, читайте - пусть воет вьюга, - ждите, пока к вам придут.

Тальберг же бежал...

Да, Елена знала, что в первых числах марта 1917 года Тальберг первым пришел в военное училище с широченной красной повязкой на рукаве. Тогда еще все офицеры в Городе старались не слышать и не думать об известиях из Петербурга. Тальберг, как член революционного военного комитета, арестовал знаменитого генерала Петрова. К концу этого же года в Городе появились люди в широких шароварах, выгля- дывающих из-под серых шинелей, заявлявшие, что на фронт они идти не собираются, потому что там им делать нечего, а останутся в Городе. С появлением этих людей Тальберг стал раздражительным и заявил, что сложившаяся ситуация - это «пошлая оперетка». Это действительно была оперетка, но с большим кровопролитием. Людей в шароварах в скором времени выгнали из города полки, пришедшие с равнины, ведущей к Москве. По мнению Тальберга, люди в шароварах были авантюристами, настоящие же «корни» - в Москве.

Но в один из мартовских дней в Город пришли немцы. А по улицам Города в мохнатых шапках разъезжали гусары, взглянув на которых Тальберг сразу понял, где «корни». После нескольких тяжелых ударов германских пушек под Городом полки, пришедшие из Москвы, скрылись в лесах, а в Город снова пришли люди в белых шароварах, но при немцах они вели себя тихо, как гости, и никого не убивали. Тальберг месяца два нигде не служил, сел за учебники по украинской грамматике. В апреле 1918 года, на Пасху, в Городе выбирали гетмана «всея Украины». Теперь Тальберг говорил: «Мы отгорожены от кровавой московской оперетки», а Алексею и Николке не о чем было с ним говорить. Когда же Николка напоминал, что в марте Сергей придерживался другой позиции, Тальберг начинал волноваться. Таким образом, разговоры «вышли из моды» сами собой. Теперь же та самая оперетка, о которой еще не так давно насмешливо отзывался Тальберг, представляла для него опасность.

Тальбергу было бы хорошо, если бы все шло прямо, по одной определенной линии, но события в это время в Городе не шли по прямой, они проделывали причудливые зигзаги, и тщетно Сергей Иванович старался угадать, что будет. Он не угадал. Далеко еще, верст сто пятьдесят, а может быть и двести, от Города, на путях, освещенных белым светом, - салон-вагон. В вагоне, как зерно в стручке, болтался бритый человек, диктуя своим писарям и адъютантам. Горе Тальбергу, если этот человек придет в Город, а он может прийти! Горе. Номер газеты «Вести» всем известен, имя капитана Тальберга, выбиравшего гетмана, также. В газете статья, принадлежавшая перу Сергея Ивановича, а в статье слова:

Петлюра - авантюрист, грозящий своею опереткой гибелью краю...

Тебя, Елена, ты сама понимаешь, я взять не могу на скитанья и неизвестность. Не правда ли?

Ни звука не ответила Елена, потому что была горда.

Я думаю, что мне беспрепятственно удастся пробраться через Румынию в Крым и на Дон. Фон Буссов обещал мне содействие. Меня ценят. Немецкая оккупация превратилась в оперетку. Немцы уже уходят. (Шепот.) Петлюра, по моим расчетам, тоже скоро рухнет. Настоящая сила идет с Дона. И ты знаешь, мне ведь даже нельзя не быть там, когда формируется армия права и порядка. Не быть - значит погубить карьеру, ведь ты знаешь, что Деникин был начальником моей дивизии. Я уверен, что не пройдет и трех месяцев, ну самое позднее - в мае, мы придем в Город. Ты ничего не бойся. Тебя ни в коем случае не тронут, ну, а в крайности, у тебя же есть паспорт на девичью фамилию. Я попрошу Алексея, чтобы тебя не дали в обиду.

Елена очнулась.

Постой, - сказала она, - ведь нужно братьев сейчас предупредить о том, что немцы нас предают?

Тальберг густо покраснел.

Конечно, конечно, я обязательно... Впрочем, ты им сама скажи. Хотя ведь это дело меняет мало.

Странное чувство мелькнуло у Елены, но предаваться размышлению было некогда: Тальберг уже целовал жену, и было мгновение, когда его двухэтажные глаза пронизало только одно - неж- ность. Елена не выдержала и всплакнула, но тихо, тихо, - женщина она была сильная, недаром дочь Анны Владимировны. Потом произошло прощание с братьями в гостиной. В бронзовой лампе вспыхнул розовый свет и залил весь угол. Пианино показало уютные белые зубы и партитуру Фауста там, где черные нотные закорючки идут густым черным строем и разноцветный рыжебородый Вален- тин поет:

Я за сестру тебя молю, Сжалься, о, сжалься ты над ней! Ты охрани ее.

Даже Тальбергу, которому не были свойственны никакие сентиментальные чувства, запомнились в этот миг и черные аккорды, и истрепанные страницы вечного Фауста. Эх, эх... Не придется больше услышать Тальбергу каватины про бога всесильного, не услышать, как Елена играет Шервинскому аккомпанемент! Все же, когда Турбиных и Тальберга не будет на свете, опять зазвучат клавиши, и выйдет к рампе разноцветный Валентин, в ложах будет пахнуть духами, и дома будут играть аккомпанемент женщины, окрашенные светом, потому что Фауст, как Саардамский Плотник, - совершенно бессмертен.

Тальберг все рассказал тут же у пианино. Братья вежливо промолчали, стараясь не поднимать бровей. Младший из гордости, старший потому, что был человек-тряпка. Голос Тальберга дрогнул.

Вы же Елену берегите, - глаза Тальберга в первом слое посмотрели просительно и тревожно. Он помялся, растерянно глянул на карманные часы и беспокойно сказал: - Пора.

Елена притянула к себе за шею мужа, перекрестила его торопливо и криво и поцеловала. Тальберг уколол обоих братьев щетками черных подстриженных усов. Тальберг, заглянув в бумажник, беспокойно проверил пачку документов, пересчитал в тощем отделении украинские бумажки и немецкие марки и, улыбаясь, напряженно улыбаясь и оборачиваясь, пошел. Дзинь... дзинь... в передней свет сверху, потом на лестнице громыханье чемодана. Елена свесилась с перил и в последний раз увидела острый хохол башлыка.

В час ночи с пятого пути из тьмы, забитой кладбищами порожних товарных вагонов, с места взяв большую грохочущую скорость, пыша красным жаром поддувала, ушел серый, как жаба, бронепоезд и дико завыл. Он пробежал восемь верст в семь минут, попал на Пост-Волынский, в гвалт, стук, грохот и фонари, не задерживаясь, по прыгающим стрелкам свернул с главной линии вбок и, возбуждая в душах обмерзших юнкеров и офицеров, скорчившихся в теплушках и в цепях у самого Поста, смутную надежду и гордость, смело, никого решительно не боясь, ушел к германской границе. Следом за ним через десять минут прошел через Пост сияющий десятками окон пассажирский, с громадным паровозом. Тумбовидные, массивные, запакованные до глаз часовые-немцы мелькнули на площадках, мелькнули их широкие черные штыки. Стрелочники, давясь морозом, видели, как мотало на стыках длинные пульманы, окна бросали в стрелочников снопы. Затем все исчезло, и души юнкеров наполнились завистью, злобой и тревогой.

У... с-с-волочь!.. - проныло где-то у стрелки, и на теплушки налетела жгучая вьюга. Заносило в эту ночь Пост.

А в третьем от паровоза вагоне, в купе, крытом полосатыми чехлами, вежливо и заискивающе улыбаясь, сидел Тальберг против германского лейтенанта и говорил по-немецки.

O, ja, - тянул время от времени толстый лейтенант и пожевывал сигару.

Когда лейтенант заснул, двери во всех купе закрылись и в теплом и ослепительном вагоне настало монотонное дорожное бормотанье, Тальберг вышел в коридор, откинул бледную штору с прозрачными буквами «Ю.-З. ж. д.» и долго глядел в мрак. Там беспорядочно прыгали искры, прыгал снег, а впереди паровоз нес и завывал так грозно, так неприятно, что даже Тальберг расстроился.

Действие романа происходит зимой 1918/19 г. в некоем Городе, в котором явно угадывается Киев. Город занят немецкими оккупационными войсками, у власти стоит гетман «всея Украины». Однако со дня на день в Город может войти армия Петлюры - бои идут уже в двенадцати километрах от Города. Город живет странной, неестественной жизнью: он полон приезжих из Москвы и Петербурга - банкиров, дельцов, журналистов, адвокатов, поэтов, - которые устремились туда с момента избрания гетмана, с весны 1918 г.

В столовой дома Турбиных за ужином Алексей Турбин, врач, его младший брат Николка, унтер-офицер, их сестра Елена и друзья семьи - поручик Мышлаевский, подпоручик Степанов по прозвищу Карась и поручик Шервинский, адъютант в штабе князя Белорукова, командующего всеми военными силами Украины, - взволнованно обсуждают судьбу любимого ими Города. Старший Турбин считает, что во всём виноват гетман со своей украинизацией: вплоть до самого последнего момента он не допускал формирования русской армии, а если бы это произошло вовремя - была бы сформирована отборная армия из юнкеров, студентов, гимназистов и офицеров, которых здесь тысячи, и не только отстояли бы Город, но Петлюры духу бы не было в Малороссии, мало того - пошли бы на Москву и Россию бы спасли.

Муж Елены, капитан генерального штаба Сергей Иванович Тальберг, объявляет жене о том, что немцы оставляют Город и его, Тальберга, берут в отправляющийся сегодня ночью штабной поезд. Тальберг уверен, что не пройдёт и трёх месяцев, как он вернётся в Город с армией Деникина, формирующейся сейчас на Дону. А пока он не может взять Елену в неизвестность, и ей придётся остаться в Городе.

Для защиты от наступающих войск Петлюры в Городе начинается формирование русских военных соединений. Карась, Мышлаевский и Алексей Турбин являются к командиру формирующегося мортирного дивизиона полковнику Малышеву и поступают на службу: Карась и Мышлаевский - в качестве офицеров, Турбин - в качестве дивизионного врача. Однако на следующую ночь - с 13 на 14 декабря - гетман и генерал Белоруков бегут из Города в германском поезде, и полковник Малышев распускает только что сформированный дивизион: защищать ему некого, законной власти в Городе не существует.

Полковник Най-Турс к 10 декабря заканчивает формирование второго отдела первой дружины. Считая ведение войны без зимней экипировки солдат невозможным, полковник Най-Турс, угрожая кольтом начальнику отдела снабжения, получает для своих ста пятидесяти юнкеров валенки и папахи. Утром 14 декабря Петлюра атакует Город; Най-Турс получает приказ охранять Политехническое шоссе и, в случае появления неприятеля, принять бой. Най-Турс, вступив в бой с передовыми отрядами противника, посылает троих юнкеров узнать, где гетманские части. Посланные возвращаются с сообщением, что частей нет нигде, в тылу - пулеметная стрельба, а неприятельская конница входит в Город. Най понимает, что они оказались в западне.

Часом раньше Николай Турбин, ефрейтор третьего отдела первой пехотной дружины, получает приказ вести команду по маршруту. Прибыв в назначенное место, Николка с ужасом видит бегущих юнкеров и слышит команду полковника Най-Турса, приказывающего всем юнкерам - и своим, и из команды Николки - срывать погоны, кокарды, бросать оружие, рвать документы, бежать и прятаться. Сам же полковник прикрывает отход юнкеров. На глазах Николки смертельно раненный полковник умирает. Потрясённый Николка, оставив Най-Турса, дворами и переулками пробирается к дому.

Тем временем Алексей, которому не сообщили о роспуске дивизиона, явившись, как ему было приказано, к двум часам, находит пустое здание с брошенными орудиями. Отыскав полковника Малышева, он получает объяснение происходящему: Город взят войсками Петлюры. Алексей, сорвав погоны, отправляется домой, но наталкивается на петлюровских солдат, которые, узнав в нем офицера (в спешке он забыл сорвать кокарду с папахи), преследуют его. Раненного в руку Алексея укрывает у себя в доме незнакомая ему женщина по имени Юлия Рейсе. На следующий день, переодев Алексея в штатское платье, Юлия на извозчике отвозит его домой. Одновременно с Алексеем к Турбиным приезжает из Житомира двоюродный брат Тальберга Ларион, переживший личную драму: от него ушла жена. Лариону очень нравится в доме Турбиных, и все Турбины находят его очень симпатичным.

Василий Иванович Лисович по прозвищу Василиса, хозяин дома, в котором живут Турбины, занимает в том же доме первый этаж, тогда как Турбины живут во втором. Накануне того дня, когда Петлюра вошел в Город, Василиса сооружает тайник, в котором прячет деньги и драгоценности. Однако сквозь щель в неплотно занавешенном окне за действиями Василисы наблюдает неизвестный. На следующий день к Василисе приходят трое вооруженных людей с ордером на обыск. Первым делом они вскрывают тайник, а затем забирают часы, костюм и ботинки Василисы. После ухода «гостей» Василиса с женой догадываются, что это были бандиты. Василиса бежит к Турбиным, и для защиты от возможного нового нападения к ним направляется Карась. Обычно скуповатая Ванда Михайловна, жена Василисы, тут не скупится: на столе и коньяк, и телятина, и маринованные грибочки. Счастливый Карась дремлет, слушая жалобные речи Василисы.

Спустя три дня Николка, узнав адрес семьи Най-Турса, отправляется к родным полковника. Он сообщает матери и сестре Ная подробности его гибели. Вместе с сестрой полковника Ириной Николка находит в морге тело Най-Турса, и в ту же ночь в часовне при анатомическом театре Най-Турса отпевают.

Через несколько дней рана Алексея воспаляется, а кроме того, у него сыпной тиф: высокая температура, бред. По заключению консилиума, больной безнадёжен; 22 декабря начинается агония. Елена запирается в спальне и страстно молится Пресвятой Богородице, умоляя спасти брата от смерти. «Пусть Сергей не возвращается, - шепчет она, - но этого смертью не карай». К изумлению дежурившего при нем врача, Алексей приходит в сознание - кризис миновал.

Спустя полтора месяца окончательно выздоровевший Алексей отправляется к Юлии Рейсе, спасшей его от смерти, и дарит ей браслет своей покойной матери. Алексей просит у Юлии разрешения бывать у неё. Уйдя от Юлии, он встречает Николку, возвращающегося от Ирины Най-Турс.

Елена получает письмо от подруги из Варшавы, в котором та сообщает ей о предстоящей женитьбе Тальберга на их общей знакомой. Елена, рыдая, вспоминает свою молитву.

В ночь со 2 на 3 февраля начинается выход петлюровских войск из Города. Слышен грохот орудий большевиков, подошедших к Городу.

Часть вторая

В пятнадцати верстах от Города проснулся пол­ковник Козырь-Лешко. Многие годы проработав сельским учителем, в 1914 г. Козырь попал на вой­ну. Оказалось, что это его призвание, поэтому уже в 1917 г. он был произведен в офицеры, а в 1918 г. являлся полковником петлюровской армии. Он при­казал своим хлопцам выбираться из хат. Вскоре полк качался в седлах. Прошли Белый Гай, про­пустив вперед себя полторы тысячи пехоты. У под­ступах к Городу собирались военные силы. Озябшие цепи юнкеров переходили ближе к сердцевине Го­рода.

Поезд еще одного петлюровского командира Торопца стоял под Городом, обложенным со всех сторон. Торопец сам разработал план, согласно которому городская армия должна была быть от­тянута в предместье Куреневки. Тогда сам коман­дир мог бы ударить в Город в лоб. С левого флан­га на правый передвигался черношлычный полк Козыря-Лешко. С правой стороны от него уже за­вязался бой.

Полковника Щеткина уже с утра не было в шта­бе, поскольку и штаба как такового уже не суще­ствовало. Сначала исчезли двое адьютантов пол­ковника. Затем и сам Щеткин вышел в штатском мохнатом пальто и в шляпе пирожком. Он прие­хал в Липки, в маленькую, хорошо обставленную квартирку, поцеловался с полной золотистой блон­динкой и отправился спать. Никто ничего не пони­мал в Городе. Здесь одновременно были и гетман (никто еще не знал о таинственном его исчезнове­нии), и его сиятельство князь Белоруков, и гене­рал Картузов, формирующий дружины для за­щиты Города. Люди не понимали, почему эшелон за эшелоном к Городу подходили петлюровские части. Может быть с Петлюрой соглашение? Тогда почему белые офицерские пушки стреляли по под­ступающим к Городу? Полная неразбериха цари­ла в Городе днем четырнадцатого декабря. Все ре­же раздавались звонки в штабах. Наконец зазву­чали пулеметы прямо на улицах Города.

Полковник Болботун, уставший ожидать указа­ний полковника Торопца, приказал своему подмерз­шему конному полку двигаться к железнодорожно­му полотну, опоясывающему город. Он остановил пассажирский поезд, привезший в Город новую партию москвичей и петербуржцев со сдобными бабами и лохматыми собачками. Болботуна не жда­ли, поэтому он беспрепятственно вошел в Город, встретив сопротивление только у колонного учи­лища. Полковник остановился, думая, что ему про­тивостоят большие силы. Однако защитников все­го оказалось тридцать человек юнкеров и четыре офицера с одним пулеметом. Центр Города момен­тально опустел.

Полковник прошел полверсты от Печерской площади до Резниковой улицы, пока к отступаю­щим юнкерам не подоспела немногочисленная под­мога в лице четырнадцати офицеров, трех юнкеров, одного студента, одного актера и одной черепахи. Они не смогли противостоять Болботуну. Должны были подойти четыре машины, однако из-за Ми­хаила Семеновича Шполянского, командира вто­рой машины, этого не произошло. Шполянский был превосходным оратором, чтецом. Рассуждая о том, зачем им защищать гетмана, Михаил Семе­нович постепенно завоевал любовь двух шоферов и механиков. В результате они подготовили три машины к бою таким образом, что ни одна из них не могла двинуться с места. Утром капитан Плешко потребовал механика, но тот исчез. Пронесся слух, что тот заболел сыпным тифом. Прапорщик Шполянский, как и Щур, тоже бесследно пропал. Еще через некоторое время из дивизиона исчезли артиллеристы Дуван и Мальцев и еще парочка пу­леметчиков. В полдень исчез и сам командир диви­зиона капитан Плешко.

Часть полковника Най-Турса трое суток бро­дила по сугробам под Городом, пока наконец не вернулась в город. Полковник заботился о своих подчиненных, поэтому сто пятьдесят юнкеров и три прапорщика были одеты в валенки и папа­хи. В ночь на четырнадцатое Най-Турс рассмат­ривал карту Города. Штаб не беспокоил, только днем приехал юнкер и привез записку, в которой приказывалось охранять Политехническое шос­се. Именно на часть полковника вышел Козырь-Ляшко. По цепям юнкеров прокатился грохот за­творов: по приказу командира они приняли бой. Силы были нервны, и Най-Турса стал отступать в город. Оказавшись в Брест-Литовском переулке, полковник выслал разведку узнать, где находят­ся расположения других частей, защищающих Го­род. Юнкера вернулись, не обнаружив никаких час­тей. Командир повернулся лицом к цепям и зычно отдал необычную команду.

В это время в бывших казармах на Львовской улице томились двадцать восемь юнкеров из пе­хотной дружины под командованием старшего по званию - Николки Турбина. Командир отдела, штабс-капитан Безруков и два прапорщика, еще утром отправившись в штаб, не вернулись. Около трех часов раздался телефонный звонок и прика­зал вывести команду по маршруту.

Алексей Турбин проспал мертвым сном до двух часов дня. Молодой человек заметался по комнате. В спешке забыв свой гражданский паспорт на сто­ле и попрощавшись с Еленой, он выскочил из дома. Сестра осталась дома с несчастным лицом.

Врач сел на извозчика и поехал по направле­нию к музею. Доехав до места, он увидел воору­женную толпу. Алексей испугался, что опоздал. Он побежал к Анжу и застал там полковника Ма­лышева, который зачем-то сбрил усы. Военный преобразился и походил на довольно плотного студента. Полковник объяснил ничего не подозре­вавшему Алексею, что штабы их предали и он распустил дивизион, Петлюра в городе. Военный посоветовал ему поскорее снять погоны и бежать через черный ход. Затем он развернулся и скрыл­ся. Турбин снял свои погоны, сунул их в печь, под­жег, а затем последовал за своим бывшим коман­диром.

Николка провел своих бойцов через весь Город по маршруту и остановился в одном из переулков. Вдруг загремели выстрелы, и юноша увидел, как такие же юнкера в бешеном беге посыпались по переулку. Вскоре Николка столкнулся с Най-Турсом, который сорвал с него погоны и приказал бросить оружие и спасаться по домам. Через не­сколько минут переулок опустел. Николка отка­зался, намереваясь пустить в ход пулемет. Пол­ковник ругал кого-то за то, что чуть не погубили ребят. Он опять обратился к юноше, приказывая ему бежать. Николка не успел спросить команди­ра, что все это значит, как того убило осколками. Молодой человек почувствовал страх, он сунул кольт в карман и помчался по переулку. В одном из дворов его схватил дворник, крича, что нужно держать «юнкерей». Николка вырвался и достал кольт. Дворник пал на колени и взвыл диким голо­сом. Юноша хотел выстрелить, однако оружие оказалось разряженным. Тогда он ударил вопя­щего мужика кольтом. Тот побежал в переулок, из которого вбежал Николка. Молодой человек оказался в ловушке, он знал, что дворник сию же минуту созовет сюда петлюровцев. Кое-как, рас- кровив руки, он перелетел через стену, попав в та­кой же двор.

С трудом добравшись до дома, Николка узнал у Елены, что Алексей еще не возвращался. Сест­ра сильно беспокоилась за старшего брата и нику­да не отпускала младшего. Наконец Николка вышел во двор, борясь с желанием влезть на снежные вы­соты, посмотреть, что делается в Городе. Вернув­шись домой, юноша уснул как убитый. Елена про­ждала Алексея всю ночь.

Николка проснулся оттого, что какой-то неиз­вестный жаловался на свою неверную любовницу. Он приехал из Житомира и сообщил юноше, что его брат приехал вместе с ним. Николка услышал голос Елены и побежал в столовую. Там на диванчике под часами в чужом пальто и черных чужих брюках ле­жал Алексей Турбин, которого привезла какая-то дама. Он был ранен. Николка сбегал за врачом.

Через час в комнате везде валялись красные обрывки бинтов, на полу стоял таз, полный крас­ной воды. Алексей уже пришел в сознание и пы­тался что-то сказать. Врач заверил родственни­ков, что кость и большие кровеносные сосуды не задеты, однако предупредил, что может быть на­гноение из-за обрывков шинели, попавших в рану. Турбина раздели и перенесли на кровать.

Неизвестный никак не принимал участия в хло­потах, только смотрел то на разбитые тарелки, то на Елену. Денег врач не взял. Пообещав зайти ве­чером и молчать обо всем произошедшем, доктор ушел.

4 (80%) 16 votes

Здесь искали:

• краткое содержание белая гвардия
• белая гвардия 2 часть краткое содержание

В произведении «Белая гвардия» краткое содержание передает основную суть произведения, сжато показывает персонажей и их основные действия. Прочтение романа в таком виде рекомендуется тем, кто желает ознакомиться с сюжетом поверхностно, а на полную версию не имеет времени. Данная статья поможет в этом плане, ведь здесь максимально доступно изложены главные события в повествовании.

Первые две главы

Начинается краткое содержание «Белой гвардии» с того, что в доме Турбиных случилось горе. Мать умерла и перед этим сказала своим детям жить дружно. На дворе начало холодной зимы 1918 года. Старший брат Алексей по профессии врач, и после похорон парень отправляется к священнику. Отец говорит, что нужно крепиться, ведь дальше будет только хуже.

Вторая глава начинается с описания квартиры Турбиных, в которой печка является источником тепла. Младший сын Николка с Алексеем поют, а сестра Елена ждет мужа Сергея Тальберга. Она рассказывает тревожные вести о том, что немцы бросают Киев, а Петлюра со своей армией уже совсем близко.

В дверь вскоре позвонили, и на пороге показался старый друг семьи поручик Виктор Мышлаевский. Он рассказывает об оцеплении вокруг его отряда и о долгой смене караула. Сутки на морозе закончились для двоих бойцов смертью, а еще столько же лишилось ног из-за обморожения.

Мужчину отогревает семейство своими усилиями, вскоре приходит Тальберг. Муж Елены в кратком содержании «Белой гвардии» говорит об отступлении из Киева, и что вместе с войсками он покидает жену. Брать ее с собой в неизвестном направлении он не решается, наступает минута прощания.

Продолжение

Произведение «Белая гвардия» в кратком содержании дальше рассказывает о соседе Турбиных Василии Лисовиче. Он также узнал о последних новостях и ночь решил посвятить тому, чтобы спрятать все свои сокровища по тайникам. За его занятием наблюдает сквозь незаметную щель человек с улицы, но мужчина неизвестного парня не увидел.

В тот же период квартира Турбиных пополнилась новыми гостями. Тальберг уехал, после чего к Алексею пришли товарищи из гимназии. Леонид Шервинский и Федор Степанов (прозвище Карась) занимают должности поручика и подпоручика соответственно. Они пришли с выпивкой, а потому вскоре у всех мужчин начинает туманить рассудок.

Виктор Мышлаевский чувствует себя особенно плохо, а потому его начинают поить разными лекарствами. Только с приходом рассвета все решили лечь поспать, но Елена не поддержала инициативу. Красивая женщина чувствует себя брошенной и не может сдерживать слезы. В голове плотно засела мысль, что Сергей никогда к ней уже не приедет.

Этой же зимой Алексей Турбин вернулся с фронта, а Киев наводнили офицеры. Некоторые также вернулись с мест боевых действий, а многие переехали из Москвы, где большевики уже начали наводить свои порядки.

Круговорот событий

Ночью Алексей Турбин видит сон о том, как полковник Най-Турс и предводители других отрядов оказываются в раю после стычки. После этого герой слышит голос Бога, который вещает о равноправии всех бойцов по обе стороны баррикад. Тогда же Отец сказал, что после гибели красных на Перекопе он отправит их в прекрасные казармы с соответствующей символикой.

Алексей говорил с вахмистром Жилиным и даже сумел убедить командира взять его в свой отряд. Краткое содержание «Белой гвардии» Булгакова Михаила в шестой главе поведает о том, как определилась судьба всех, кто был предыдущей ночью у Турбиных. Николка отправился раньше всех записываться в добровольческую дружину, вместе с ним из дома вышел Шервинский и пошел в штаб. Остальные мужчины отправились в здание своей бывшей гимназии, где формировался дивизион из добровольцев для поддержки артиллерии.

В штабе полковник Малышев отправил всех троих под командование Студзинского. Алексей рад снова надеть военную форму, а Елена ему пришила другие погоны. Полковник Малышев тем же вечером приказал полностью распустить состав, так как каждый второй доброволец не умел вести себя с оружием должным образом.

Окончание первой части и начало второй

В конце первой части краткое содержание «Белой гвардии» Булгакова рассказывает о события на Владимирской горке. Кирпатый вместе с товарищем по прозвищу Немоляка не могут пробраться в нижнюю часть населенного пункта из-за немецких патрулей. Они видят, как во дворце заматывают человека с лицом похожим на лиса в бинты. Автомобиль увозит мужчину, а наутро приходят вести о сбежавшем гетмане со своими соратниками.

Симон Петлюра скоро будет в городе, войска ломают ружья и прячут патроны. В гимназии повредили электрический щиток в качестве диверсии. В романе «Белая гвардия» Михаила Булгакова краткое содержание в начале второй части рассказывает о маневре полковника Козырь-Лешко. Командир петлюровцев меняет дислокацию армии так, чтобы защитники Киева думали о главном наступлении со стороны Куреневки. Только вот центральный прорыв будет совершен около Святошино.

Тем временем последние люди из штаба гетмана бегут, в том числе полковник Щеткин. На подступах к городу стоит Болботун, и он решает, что приказов из штаба ждать не стоит. Мужчина начинает наступление, что послужило началом боевых действий. Сотня Галаньбы на Миллионной улице сталкивается с Яковом Фельдманом. Тот ищет для своей жены повитуху, ведь она с минуты на минуту будет рожать. Галаньба требует удостоверения, но вместо него Фельдман дает справку о снабжении бронебойного батальона. Такая ошибка закончилась смертью для несостоявшегося отца.

Бои на улицах

В кратком содержании по главам «Белой гвардии» подробно рассказывается о наступлении Болботуна. Полковник продвигается к центру Киева, но терпит потери из-за сопротивления юнкеров. На Московской улице им преграждает дорогу броневик. Раньше в машинном отряде гетмана были четыре машины, но командование Михаила Шполянского над вторым по счету транспортным средством все изменило в худшую сторону. Броневики выходили из строя, водители и бойцы постоянно начали пропадать.

Этой ночью бывший литератор Шполянский пошел в разведку вместе с водителем Щуром и не вернулись. Вскоре исчезает командир всего дивизиона Шлепко. Дальше в кратком содержании романа «Белая гвардия» по главам рассказывается о том, каким человеком является полковник Най-Турс. Мужчина производил мощное впечатление и всегда достигал своей цели. Ради валенок для своего отряда он угрожал маузером интенданту, но своего добился.

Его группа бойцов сталкивается возле Политехнического шоссе с полковником Козырь-Лешко. Казаков останавливают пулеметы, но и в отряде Най-Турса огромные потери. Он приказывает отступать и обнаруживает, что по сторонам нет поддержки. Нескольких раненных бойцов отправляют на пролетках в штаб.

Примерно в это время Николка Турбин в звании ефрейтора становиться командиром отряда из 28 юнкеров. Парень получает приказ из штаба и выводит своих ребят на позиции. Алексей Турбин к двум часам дня прибывает к зданию гимназии, как и сказал полковник Малышев. Он застает его в штабном здании и получает совет снимать форму и уходить через черный ход. Сам командир тем временем сжигает важные бумаги. Понимание происходящего к старшему из семейства Турбиных приходит только ночью, тогда он и избавляется от формы.

Продолжение боевых действий в Киеве

В кратком содержании по частям «Белой гвардии» Булгакова демонстрируются события на улицах города. Николка Турбин занял место на перекрестке, где обнаружил бегущих юнкеров из ближайшего переулка. Оттуда же вылетает полковник Най-Турс, который отдает приказ всем быстрее бежать. Молодой ефрейтор пытается противиться, за что получает прикладом в лицо. В это время командир заряжает пулемет, а из того же переулка выскакивают казаки.

Николка начинает подавать ленты к оружию, и они отбиваются, но с соседней улицы по ним открывают огонь, и Най-Турс падает. Последними его словами был приказ отходить и не пытаться быть героем. Николка скрывается с пистолетом полковника и убегает домой через дворы.

Алексей так и не вернулся, а девушки сидят все в слезах. Начали греметь пушки, но на батареях уже орудуют казаки. Защитники разбежались, а кто решился остаться, уже мертв. Николка заснул одетым, а когда проснулся, то увидел родственника Лариона Суржанского из Житомира. Тот приехал к семье залечить раны от измены своей жены. В это время возвращается раненный в руку Алексей. Доктор зашивает его, но внутри остались части шинели.

Ларион оказался добрым и искренним человеком, хоть и слишком неуклюжим. Турбины все ему прощают, ведь он хороший мужчина, а еще богат. Алексей бредит из-за ранения и ему дают укол морфия. Николка пытается в доме замести все следы, которые свидетельствуют об их принадлежности к службе и офицерским званиям. Старшему брату приписывают болезнь тифом, чтобы скрыть участие в боевых действиях.

Приключения Алексея

Мужчина не пошел сразу домой. Его интересовали события в центре, и он направился туда пешим ходом. Уже на Владимирской улице его встречают бойцы Петлюры. Алексей на ходу снимает погоны, но забывает о кокарде. Казаки распознают офицера и открывают огонь на поражение. Ему попадают в плечо, и от быстрой смерти его спасает неизвестная женщина. Во дворе она забирает его и ведет через длинную череду улочек и калиток.

Девушка, которую звали Юлия, выбросила окровавленные одежды, сделала перевязку и оставила мужчину у себя. На следующий день она привезла его домой. В кратком содержании по главам «Белой гвардии» Булгакова рассказывается дальше о болезни Алексея. Рассказы о тифе стали правдой и, чтобы поддержать старшего из братьев Турбиных, в дом приходят все старые знакомые. Ночь мужчины проводят за игрой в карты, а наутро приходит телеграмма с предупреждением о приезде родственника из Житомира.

Вскоре в двери активно постучали, открывать отправился Мышлаевский. Ему на руки кинулся прямо из дверей сосед снизу Лисович, который был в состоянии сильного испуга. Мужчины ничего не понимают, но оказывают тому помощь и выслушивают его историю.

События в доме Лисовича

Мужчина впускает трех неизвестных людей, которые предъявляют невнятный документ. Они утверждают, что действуют по приказу штаба и должны провести в доме обыск. Грабители на глазах перепуганного главы семейства полностью обшаривают дом и находят тайник. Все добро оттуда они забирают и на месте меняют свои оборванные тряпки на более привлекательные одеяния. Под конец ограбления они заставляют Василия сделать расписку о добровольной передаче имущества Кирпатому с Немолякой. После нескольких угроз мужчины пропадают в ночной темноте. Лисович сразу бросается к соседям и рассказывает эту историю.

Мышлаевский спускается на место преступления, где осматривает все детали. Поручик говорит, что лучше об этом никому не рассказывать, ведь чудом является то, что их оставили в живых. Николка понимает, что грабители забрали вооружение из места за окном, где он прятал пистолеты. Во дворе была обнаружена дырка в заборе. Грабители сумели вынуть гвозди и так пролезть на территорию здания. На следующий день отверстие заколачивают досками.

Сюжетные перипетии

Краткое содержание романа «Белая гвардия» в шестнадцатой главе поведает о том, как в Софийском соборе проходили молитвы, после чего начался парад. Вскоре на высокий фонтан вылез агитатор большевиков, который говорил о революции. Петлюровцы хотели разобраться и арестовать виновника волнений, но вмешались Шполянский со Щуром. Они ловко обвинили в воровстве украинского активиста, и толпа сразу бросилась на него.

В это время человек большевиков спокойно скрывается из виду. Шервинский и Степанов видели все сбоку и были восхищены действиями красных. В кратком содержании «Белой гвардии» М. Булгакова дальше рассказывается о походе Николки к родственникам полковника Най-Турса. Он долго не мог решиться наведаться со страшными новостями, но смог собраться и пойти по указанному адресу. В доме бывшего командира Турбин видит его мать и сестру. По виду неизвестного гостя они понимают, что Най-Турса больше нет в живых.

Вместе с сестрой по имени Ирина Николка отправляется в здание где оборудовали морг. Он опознает тело, и родственники хоронят полковника со всеми почестями, после чего благодарят младшего Турбина.

Под конец декабря Алексей уже перестал приходить в сознание, и его состояние только ухудшается. Врачи делают заключение, что случай безнадежен, и они ничего не могут поделать. Елена проводит долгое время в молитвах к Богородице. Она просит не отнимать брата, ведь мать уже ушла от них, и муж к ней также не вернется. Вскоре Алексей сумел возвратиться в сознание, что было сочтено за чудо.

Последние главы

Краткое содержание по частям «Белой гвардии» под конец рассказывает о том, как в феврале войска Петлюры отступают из Киева. Алексей поправляется и даже возвращается к медицине. К нему приходит пациент Русаков с сифилисом, который одержим религией, и постоянно упрекает в чем-то Шполянского. Турбин назначает ему лечение, а также советует меньше зацикливаться на своих идеях.

После этого он навещает Юлию, которой дарит в знак благодарности за спасения ценный браслет матери. На улице он сталкивается с младшим братом, который снова ходил к сестре Най-Турса. В тот же вечер Василий приносит телеграмму, что всех удивило из-за неработоспособности почты. В ней знакомые люди из Варшавы удивляются разводу Елены с мужем, ведь Тальберг снова женился.

Начало февраля ознаменовалось уходом войск Петлюры из Киева. Алексея и Василия мучают страшные сны о прошедших событиях. В последней главе показывают сновидения разных людей о грядущих событиях. Не спит один Русаков, который подался в красноармейцы, а ночное время проводит за чтением Библии.

Елена видит во сне поручика Шервинского, который на бронепоезд цепляет большую красную звезду. Эту картину сменяет окровавленная шея младшего брата Николки. Пятилетний Петька Щеглов также видит сон, но он в разы лучше, чем у других людей. Мальчик бегал по лугу, где появился алмазный шар. Он подбежал и схватил предмет, который начал извергать брызги. От этой картины мальчик начал смеяться сквозь сновидения.

«Белая гвардия», Глава 1 – краткое содержание

Живущая в Киеве интеллигентная семья Турбиных – двое братьев и сестра – оказывается в 1918 году посреди круговорота революции . Алексею Турбину, молодому врачу – двадцать восемь лет, он уже успел повоевать на Первой Мировой . Николке – семнадцать с половиной. Сестре Елене – двадцать четыре, полтора года назад она вышла за штабного капитана Сергея Тальберга.

В этом году Турбины похоронили мать, которая, умирая, сказала детям: «Живите!» Но кончается год, уже декабрь, а всё не перестаёт мести страшная метель революционной смуты. Как жить в такое время? Видно придется мучиться и умирать!

Белая гвардия. 1 серия. Фильм по роману М. Булгакова (2012)

Отпевавший маму священник, отец Александр, пророчит Алексею Турбину, что дальше будет ещё труднее. Но убеждает не унывать.

«Белая гвардия», Глава 2 – краткое содержание

Власть посаженного немцами в Киеве гетмана Скоропадского шатается. К городу идут от Белой Церкви войска социалиста Петлюры . Он – такой же грабитель, как большевики , отличается от них одним лишь украинским национализмом.

В декабрьский вечер Турбины собираются в гостиной, слыша через окна уже близкие к Киеву пушечные выстрелы.

В дверь неожиданно звонит друг семьи – молодой, мужественный поручик Виктор Мышлаевский. Он страшно замёрз, не может дойти до дома, просит позволения переночевать. С руганью рассказывает, как стоял в окрестностях города на обороне от петлюровцев. 40 офицеров бросили вечером в чистое поле, не дав даже валенок, и почти без патронов. От страшного мороза стали зарываться в снег – и двое замерзли, а ещё двоим придётся из-за отморожения делать ампутацию ног. Беспечный пьяница, полковник Щёткин, так и не доставил утром смену. Её привёл лишь к обеду храбрый полковник Най-Турс.

Обессиленный Мышлаевский засыпает. Домой возвращается муж Елены, сухой и расчётливый приспособленец капитан Тальберг, прибалт родом. Быстро объясняет жене: гетмана Скоропадского бросают немецкие войска, на которых держалась вся его власть. В час ночи в Германию уходит поезд генерала фон Буссова. Тальберга, благодаря его штабным знакомствам, немцы согласны взять с собой. Он должен собираться к отъезду немедленно, но «тебя, Елена, я взять не могу на скитанья и неизвестность».

Елена тихо плачет, но не возражает. Тальберг обещает, что будет пробираться из Германии через Румынию в Крым и на Дон, чтобы прийти в Киев с войсками Деникина . Он деловито собирает чемодан, наскоро прощается с братьями Елены и в час ночи уезжает с немецким поездом.

«Белая гвардия», Глава 3 – краткое содержание

Турбины занимают 2-й этаж двухэтажного дома № 13 по Алексеевскому спуску, а на первом живёт хозяин дома, инженер Василий Лисович, которого за трусость и бабью суетность знакомые зовут Василисой.

В эту ночь Лисович, занавесив окна в комнате простынёй и пледом, прячет в тайничок внутри стены конверт с деньгами. Он не замечает, что белая простыня на зелено окрашенном окне привлекла внимание одного уличного прохожего. Тот залез на дерево и через щель над верхним краем занавеси видел всё, что делал Василиса.

Подсчитав остаток украинских денег, прибережённых на текущие расходы, Лисович ложится спать. Он видит во сне, как воры вскрывают его тайник, но вскоре с ругательствами просыпается: наверху громко играют на гитаре и поют…

Это пришли к Турбиным ещё двое друзей: штабной адъютант Леонид Шервинский и артиллерист Фёдор Степанов (гимназическая кличка – Карась). Они принесли вино и водку. Вся компания вместе с проснувшимся Мышлаевским усаживается за стол. Карась агитирует всех, кто хочет защищать Киев от Петлюры, поступать в формируемый мортирный дивизион, где отличный командир – полковник Малышев. Шервинский, явно влюблённый в Елену, рад вести об отъезде Тальберга и начинает петь страстную эпиталаму.

Белая гвардия. 2 серия. Фильм по роману М. Булгакова (2012)

Все пьют за то, чтобы союзники по Антанте помогли Киеву отбиться от Петлюры. Алексей Турбин ругает гетмана: он притеснял русский язык, до последних дней не давал формировать армию из русских офицеров – и в решительный момент оказался без войска. Если бы с апреля месяца гетман начал создавать офицерские корпуса, мы бы теперь выгнали большевиков из Москвы! Алексей говорит, что пойдёт в дивизион к Малышеву.

Шервинский передаёт штабные слухи о том, что император Николай не убит , а спасся из рук коммунистов. Все за столом понимают: это маловероятно, но всё же в восторге поют «Боже, Царя храни!»

Мышлаевский и Алексей сильно напиваются. Видя это, Елена укладывает всех спать. Она одна в своей комнате грустно сидит на постели, размышляя об отъезде мужа и вдруг ясно понимая, что за полтора года брака у неё никогда не было уважения к этому холодному карьеристу. С омерзением думает о Тальберге и Алексей Турбин.

«Белая гвардия», Глава 4 – краткое содержание

Весь последний (1918) год в Киев льётся поток состоятельных людей, бегущих из большевицкой России. Он усиливается после избрания гетмана, когда с немецкой помощью удаётся водворить некоторый порядок. Большинство приезжих – праздная, развратная публика. Для неё открываются в городе бесчисленные кафе, театры, клубы, кабаре, где полно закокаиненных проституток.

В Киев съезжается и множество офицеров – с травлеными взорами после развала русской армии и солдатского произвола 1917 года. Вшивые, небритые, плохо одетые офицеры не находят у Скоропадского поддержки. Лишь немногим удаётся поступить в гетманский конвой, щеголяющий фантастическими погонами. Остальные же мыкаются без дела.

Так и остаются закрытыми 4 юнкерских училища, бывших в Киеве до революции. Многим их воспитанниками не удаётся окончить курса. Среди таких – и пылкий Николка Турбин.

В городе спокойно благодаря немцам. Но есть ощущение, что спокойствие это непрочно. Из деревни идут вести, что революционные грабежи крестьян никак нельзя унять.

«Белая гвардия», Глава 5 – краткое содержание

В Киеве множатся знаки близкой беды. В мае происходит страшный взрыв оружейных складов в предместье на Лысой горе. 30 июля среди бела дня на улице эсеры убивают бомбой главнокомандующего германской армией на Украине, фельдмаршала Эйхгорна. А потом из гетманской тюрьмы выпускают смутьяна Симона Петлюру – загадочного человека, который тут же едет возглавить бунтующих по сёлам крестьян.

Деревенский бунт очень опасен потому, что множество мужиков совсем недавно вернулось с войны – с оружием, и научившись там стрелять. А к концу году немцы терпят поражение в Первой Мировой. У них самих начинается революция , свергают императора Вильгельма . Поэтому-то и спешат они сейчас увести свои войска с Украины.

Белая гвардия. 3 серия. Фильм по роману М. Булгакова (2012)

…Спит Алексей Турбин, и снится ему, что встретил он в преддверии Рая ротмистра Жилина и с ним весь его эскадрон белградских гусар, погибший в 1916 году на Виленском направлении. Подскакал почему-то сюда и их командир – ещё живой полковник Най-Турс в латах крестоносца . Жилин рассказывает Алексею, что апостол Пётр пустил в Рай весь его отряд, хотя прихватили они по дороге с собой нескольких развесёлых баб. И видел Жилин в раю хоромы, расписанные красными звёздами. Пётр сказал, что туда пойдут вскоре красноармейцы, которых много перебьют под Перекопом . Жилин удивился, что пустят в Рай большевиков-безбожников, но сам Всевышний объяснил ему: «Ну не верят они в меня, что ж поделаешь. Один верит, другой не верит, а поступки у вас у всех одинаковые: сейчас друг друга за глотку. Все вы у меня, Жилин, одинаковые – в поле брани убиенные».

Алексей Турбин тоже хотел броситься в райские ворота – но проснулся…

«Белая гвардия», Глава 6 – краткое содержание

Запись в мортирный дивизион идёт в бывшем магазине «Парижский шик» мадам Анжу, в центре города. Утром после пьяной ночи Карась, уже состоящий в дивизионе, ведёт сюда Алексея Турбина и Мышлаевского. Елена дома крестит их перед уходом.

Командир дивизиона, полковник Малышев – молодой человек лет 30-ти, с живыми и смышлёными глазами. Он очень рад приходу Мышлаевского – артиллериста, воевавшего на немецком фронте. К доктору Турбину Малышев вначале насторожен, но очень радуется, узнав, что тот не социалист, как большинство интеллигентов, а ярый ненавистник Керенского .

Мышлаевского и Турбина записывают в дивизион. Через час они должны явиться на плац Александровской гимназии, где идёт обучение солдат. Турбин забегает в этот час домой, а по пути обратно к гимназии внезапно видит толпу народу, несущую гробы с телами нескольких прапорщиков. Петлюровцы окружили и перебили этой ночью офицерский отряд в деревне Попелюхе, повыкалывали глаза, на плечах повырезали погоны…

Турбин сам учился в Александровской гимназии, и вот судьба после фронта вновь забросила его сюда. Гимназистов сейчас нет, здание стоит пустым, а на плацу юноши-добровольцы, студенты и юнкера, бегают у страшных, тупорылых мортир, учась обращаться с ними. Занятиями руководят старший офицер дивизиона Студзинский, Мышлаевский и Карась. Турбину поручают обучить двух бойцов фельдшерскому делу.

Приходит полковник Малышев. Студзинский и Мышлаевский тихо докладывают ему свои впечатления от новобранцев: «Драться будут. Но полная неопытность. На сто двадцать юнкеров восемьдесят студентов, не умеющих держать в руках винтовку». Малышев с хмурым видом извещает офицеров, что штаб не даст дивизиону ни лошадей, ни снарядов, так что придётся бросить занятия с мортирами и обучать стрельбе из винтовки. Полковник распоряжается распустить на ночь большую часть новобранцев, оставив в гимназии лишь 60 лучших юнкеров как караул для оружия.

В вестибюле гимназии офицеры снимают драп с портрета её основателя – императора Александра I , который висел закрытым с первых дней революции. Государь указывает на портрете рукой на Бородинские полки. Глядя на картину, Алексей Турбин вспоминает счастливые дореволюционные дни. «Император Александр, спаси Бородинскими полками гибнущий дом! Оживи, сведи их с полотна! Они побили бы Петлюру».

Малышев приказывает дивизиону вновь собраться на плацу завтра утром, но Турбину он разрешает прибыть лишь в два часа дня. Оставшийся караул юнкеров под командой Студзинского и Мышлаевского всю ночь топит в гимназии печи «Отечественными записками» и «Библиотекой для чтения» за 1863 год…

«Белая гвардия», Глава 7 – краткое содержание

В гетманском дворце этой ночью – неприличная суета. Скоропадский, мечась перед зеркалами, переодевается в форму германского майора. Вошедший врач наглухо забинтовывает ему голову, и гетмана увозят на машине от бокового подъезда под видом немецкого майора Шратта, который якобы случайно ранил себя в голову, разряжая револьвер. О бегстве Скоропадского не знает ещё никто в городе, но военные сообщают об этом полковнику Малышеву.

Утром Малышев объявляет бойцам своего дивизиона, собравшимся в гимназию: «За ночь в государственном положении на Украине произошли резкие и внезапные изменения. Поэтому мортирный дивизион распущен! Возьмите здесь в цейхгаузе все из оружия, что каждый пожелает, и расходитесь по домам! Тем, кто хочет продолжать борьбу, я бы советовал пробираться к Деникину на Дон ».

Среди ошеломлённых, ничего не понимающих юношей проходит глухой ропот. Капитан Студзинский делает даже попытку арестовать Малышева. Однако тот громким окриком успокаивает волнение и продолжает: «Вы хотите защищать гетмана? Но он сегодня около четырех часов утра, позорно бросив нас всех на произвол судьбы, бежал, как последняя каналья и трус, вместе с командующим армией генералом Белоруковым! У Петлюры на подступах к городу свыше чем стотысячная армия. В неравных боях с нею сегодня погибнут кучки офицеров и юнкеров, стоящие в поле и брошенные двумя прохвостами, которых следовало бы повесить. А вас я распускаю, чтобы спасти от верной смерти!»

Многие юнкера в отчаянии рыдают. Дивизион расходится, попортив, сколько можно успеть, бросаемые мортиры и ружья. Мышлаевский и Карась, не видя в гимназии Алексея Турбина и не зная, что Малышев велел ему придти лишь к двум часам дня, думают, что он уже извещён о роспуске дивизиона.

Часть 2

«Белая гвардия», Глава 8 – краткое содержание

На рассвете, 14 декабря 1918, в деревне Попелюхе под Киевом, где недавно перерезали прапорщиков, петлюровский полковник Козырь-Лешко поднимает свой конный отряд, сабелюк в 400. С пением украинской песни тот выезжает к новой позиции, на другой стороне от города. Так выполняется хитрый план полковника Торопца, командующего облогой Киева. Торопец думает отвлечь городских защитников артиллерийской канонадой с севера, а главную атаку устроить в центре и на юге.

Тем временем, изнеженный полковник Щёткин, руководящий отрядами этих защитников в снежных полях, тайком бросает своих бойцов и уезжает в богатую киевскую квартиру, к полной блондинке, где пьёт кофе и ложится спать…

Нетерпеливый петлюровский полковник Болботун решает ускорить план Торопца – и без подготовки врывается в город со своей конницей. К своему удивлению, он не встречает сопротивления до самого Николаевского военного училища. Лишь там его обстреливают из единственного у них пулемёта человек 30 юнкеров и четыре офицера.

Разведка Болботуна с сотником Галаньбой во главе устремляется по пустой Миллионной улице. Здесь Галаньба рубит шашкой по голове случайно вышедшего к ним навстречу из подъезда Якова Фельдмана – известного жида, поставщика броневых частей гетмана Скоропадского.

«Белая гвардия», Глава 9 – краткое содержание

На помощь к кучке юнкеров возле училища подходит броневик. После трёх выстрелов его орудия движение полка Болботуна совсем останавливается.

К юнкерам должен был подойти не один броневик, а четыре – и тогда петлюровцам пришлось бы бежать. Но недавно в броневой полк гетмана был назначен командиром второй машины Михаил Шполянский – революционный прапорщик, награждённый лично Керенским, чёрный, с бархатными баками, похожий на Евгения Онегина .

Этот кутила и стихоплёт, приехавший из Петрограда, сорил в Киеве деньгами, основал тут поэтический орден «Магнитный Триолет» под своим председательством, содержал двух любовниц, играл в железку и ораторствовал по клубам. Недавно Шполянский угощал вечером в кафе головку «Магнитного триолета», и после ужина начинающий, но уже больной сифилисом поэт Русаков плакал пьяным на его бобровых манжетах. Шполянский поехал из кафе к своей любовнице Юлии на Малую Провальную улицу, а Русаков, придя домой, со слезами разглядывал красную сыпь на своей груди и на коленях молил о прощении Господа, который наказал его тяжкой болезнью за писание богоборческих стихов.

На следующий день Шполянский, ко всеобщему удивлению, поступил в броневой дивизион Скоропадского, где вместо бобров и цилиндра стал ходить в военном полушубке, весь вымазанный машинным маслом. Четыре гетманских броневика имели большой успех в боях с петлюровцами у города. Но за три дня до рокового 14 декабря Шполянский, собрав потихоньку наводчиков и шоферов машин, стал убеждать их: глупо защищать реакционера-гетмана. Скоро и его, и Петлюру сменит третья, единственно правильная историческая сила – большевики.

Накануне дня 14 декабря Шполянский вместе с другими шоферами засыпал в моторы броневиков сахар. Когда начался бой с вошедшей в Киев конницей, из четырёх автомобилей завелся лишь один. Его и привёл на помощь юнкерам геройский прапорщик Страшкевич. Он задержал врага, но выбить его из Киева не смог.

«Белая гвардия», Глава 10 – краткое содержание

Гусарский полковник Най-Турс – геройский фронтовик, который говорит, картавя, и поворачивается всем корпусом, глядя вбок, ибо после ранения у него сведена шея. В первые дни декабря он вербует до 150 юнкеров во второй отдел дружины по обороне города, но требует для всех них папах и валенок. Чистенький генерал Макушин в отделе снабжения отвечает, что столько обмундирования у него нет. Най тогда зовёт несколько своих юнкеров с заряженными винтовками: «Пишите тгебование, ваше пгевосходительство. Живей. Нам некогда, нам чегез час выходить. Непгиятель под самым гогодом. А не напишешь, гвупый стагик, я тебя из кольта звякну в голову, ты ноги пготянешь». Генерал прыгающей рукой пишет на бумаге: «Выдать».

Всё утро 14-го декабря отряд Ная сидит в казармах, не получая распоряжений. Лишь днём ему приходит приказ идти на охрану Политехнического шоссе. Здесь, в три часа дня Най видит подходящий петлюровский полк Козыря-Лешко.

По приказу Ная его батальон даёт несколько залпов по врагу. Но, видя, что противник появился и сбоку, он велит своим бойцам отступать. Посланный на разведку в город юнкер, вернувшись, сообщает, что петлюровская конница уже со всех сторон. Най зычно кричит своим цепям: «Спасайся, кто как может!»

…И первый отдел дружины – 28 юнкеров, среди которых и Николка Турбин, до обеда томится без дела в казармах. Только в три часа дня неожиданно звонит телефон: «Идите на улицу по маршруту!» Командира нет – и приходится вести всех Николке, как старшему.

…Алексей Турбин спит в этот день допоздна. Проснувшись, он спешно собирается к дивизиону в гимназию, ничего не зная о городских событиях. На улице его удивляют близкие звуки пулемётной стрельбы. Доехав на извозчике до гимназии, он видит – дивизиона там нет. «Ушли без меня!» – в отчаянии думает Алексей, но с удивлением замечает: мортиры остались на прежних местах, и они без замков.

Догадываясь, что случилась катастрофа, Турбин бежит в магазин мадам Анжу. Там переодетый в студента полковник Малышев жжёт в печи списки бойцов дивизиона. «Вы ещё ничего не знаете? – кричит Малышев Алексею. – Снимайте скорее погоны и бегите, прячьтесь!» Он рассказывает о бегстве гетмана и о том, что дивизион распущен. Махая кулаками, клянёт штабных генералов.

«Бегите! Только не на улицу, а через чёрный ход!» – восклицает Малышев и скрывается в задней двери. Обомлевший Турбин срывает с себя погоны и устремляется туда же, где исчез полковник.

«Белая гвардия», Глава 11 – краткое содержание

Николка проводит 28 своих юнкеров через весь Киев. На последнем перекрёстке, отряд ложится с винтовками на снег, готовят пулемёт: стрельба раздаётся совсем близко.

Вдруг на перекрёсток вылетают другие юнкера. «Бегите с нами! Спасайся, кто может!» – кричат они николкиным.

Последним из бегущих показывается полковник Най-Турс с кольтом в руке. «Юнкегга! Слушай мою команду! – кричит он. – Сгывай погоны, кокагды, бгосай огужие! По Фонагному пегеулку – только по Фонагному! – двогами на Газъезжую, на Подол! Бой кончен! Штабные – стегвы!..»

Юнкера разбегаются, а Най бросается к пулемёту. К нему подскакивает и не бежавший со всеми Николка. Най гонит его: «Удигай, гвупый мавый!», но Николка: «Не желаю, господин полковник».

На перекрёсток выскакивают конники. Най даёт по ним пулемётную очередь. Несколько всадников падают, остальные тут же исчезают. Однако залегшие дальше по улице петлюровцы открывают по двоим у пулемёта ураганную стрельбу. Най падает, истекая кровью, и умирает, успев лишь сказать: «Унтег-цег, бгосьте гегойствовать… Мало-Пговальная…» Николка, схватив кольт полковника, чудом заползает под шквальным обстрелом за угол, в Фонарный переулок.

Вскочив, он бросается в первый же двор. Здесь его с криком «Держи! Юнкерей держи!» – пытается схватить дворник. Но Николка бьёт его рукояткой кольта в зубы, и дворник убегает с окровавленной бородой.

Николка на бегу перелезает через две высокие стены, раскровянив на ногах пальцы и обломав ногти. Выбежав запыханным на Разъезжую улицу, рвёт на ходу свои документы. Он устремляется к Подолу, как и приказывал Най-Турс. Встретив по пути кадета с винтовкой, вдавливает его в подъезд: «Прячьтесь. Я – юнкер. Катастрофа. Петлюра Город взял!»

Через Подол Николка счастливо добирается домой. Там плачет Елена: Алексей не вернулся!

К ночи изнеможённый Николка забывается тревожным сном. Но его будит шум. Сев на кровати, он смутно видит перед собой странного, незнакомого человека во френче, галифе и сапогах с жокейскими отворотами. В руке у него клетка с кенаром. Незнакомец говорит трагическим голосом: «Она была с любовником на том самом диване, на котором я читал ей стихи. А я после векселей на семьдесят пять тысяч подписал не задумываясь, как джентльмен… И, представьте, совпадение: я прибыл сюда одновременно с вашим братом».

Услышав про брата, Николка молнией вылетает в столовую. Там в чужом пальто и чужих брюках лежит на диване синевато-бледный Алексей, возле которого мечется Елена.

Алексей ранен пулей в руку. Николка мчится за врачом. Тот обрабатывает рану и объясняет: пуля не затронула ни кость, ни крупные сосуды, но в рану попали клочья шерсти от шинели, поэтому начинается воспаление. А в госпиталь везти Алексея нельзя – там найдут петлюровцы…

Часть 3

Глава 12

Появившийся у Турбиных незнакомец – племянник Сергея Тальберга Ларион Суржанский (Лариосик), человек странноватый и беспечный, но добрый и участливый. Ему изменила жена в родном Житомире, и, душевно страдая в своём городе, он решил поехать погостить к Турбиным, которых раньше никогда не видел. Мама Лариосика, предупреждая о его приезде, дала в Киев телеграмму в 63 слова, но по военному времени она не дошла.

В тот же день, неловко повернувшись в кухне, Лариосик разбивает дорогой сервиз Турбиных. Он, комично, но искренне извиняется, а потом достаёт из-за подкладки френча спрятанные там восемь тысяч и отдаёт Елене – на своё содержание.

Из Житомира в Киев Лариосик добирался 11 дней. Поезд был остановлен петлюровцами, и Лариосик, принятый ими за офицера, лишь чудом избег расстрела. По своему чудачеству он рассказывает об этом Турбиным как об обычном мелком происшествии. Несмотря на странности Лариосика, он всем в семье нравится.

Служанка Анюта рассказывает, как прямо на улице видела трупы двух убитых петлюровцами офицеров. Николка гадает, живы ли Карась с Мышлаевским. И почему Най-Турс перед смертью упомянул Мало-Провальную улицу? С помощью Лариосика Николка прячет Най-Турсов кольт и свой собственный браунинг, повесив их в коробке за окно, выходящее в узкий, занесённый сугробами прогалок, на глухую стену соседнего дома.

У Алексея на следующий день температура вырастает выше сорока. Он начинает бредить и по временам повторяет женское имя – Юлия . В грёзах он видит перед собой полковника Малышева, жгущего документы, и вспоминает, как сам выбежал через чёрный ход из магазина мадам Анжу...

Глава 13

Выбежав тогда из магазина, Алексей совсем близко слышит стрельбу. По дворам он выбирается на улицу, и, зайдя за один поворот, видит прямо перед собой пеших петлюровцев с винтовками.

«Стый! – кричат они. – Да то ж офицер! Тримай офицера!» Турбин бросается бежать, нащупывая в кармане револьвер. Он сворачивает в Мало-Провальную улицу. Сзади звучат выстрелы, и Алексей чувствует, будто кто-то деревянными клещами рванул его за левую подмышку.

Он вынимает револьвер из кармана, шесть раз стреляет в петлюровцев – «седьмая пуля себе, а то будут мучить, погоны на плечах вырежут». Впереди – глухой закоулок. Турбин ждёт верной гибели, но из стены ограды выступает молодая женская фигура, крича с простёртыми руками: «Офицер! Сюда! Сюда…»

Она – у калитки. Он бросается к ней. Незнакомка закрывает за ним калитку на щеколду и бежит, ведя его за собой, по целому лабиринту узких проходов, где – ещё несколько калиток. Они вбегают в подъезд, а там – в открытую дамой квартиру.

Обессиленный от потери крови Алексей без сознания опускается на пол в передней. Женщина приводит его в чувство, брызгая водой, а потом перевязывает.

Он целует ей руку. «Ну, вы храбрый! – восхищённо говорит она. – Один петлюровец упал от ваших выстрелов». Алексей представляется даме, и она называет своё имя: Юлия Александровна Рейсс.

Турбин видит в квартире пианино и фикусы. На стене висит фото мужчины с эполетами, но Юлия дома одна. Она помогает Алексею дойти до дивана.

Он ложится. Ночью у него начинается жар. Юлия сидит рядом. Алексей вдруг закидывает руку ей за шею, притягивает к себе и целует в губы. Юлия укладывается рядом и гладит ему голову, пока он не засыпает.

Рано утром она выводит его на улицу, садится вместе с ним на извозчика и привозит домой к Турбиным.

Глава 14

В следующий вечер объявляются Виктор Мышлаевский и Карась. Они приходят к Турбиным переодетыми, без офицерской формы, узнавая плохие новости: у Алексея, кроме раны, ещё и тиф: температура доходит уже до сорока.

Приходит и Шервинский. Горячий Мышлаевский клянёт последними словами гетмана, его главнокомандующего и всю «штабную ораву».

Гости остаются ночевать. Поздно вечером все садятся играть в винт – Мышлаевский в паре с Лариосиком. Узнав, что Лариосик иногда пишет стихи, Виктор подсмеивается над ним, говоря, что сам из всей литературы признаёт только «Войну и мир »: «её писал не обормот какой-нибудь, а артиллерийский офицер ».

Лариосик плохо играет в карты. Мышлаевский кричит на него за неверные ходы. В разгар перепалки вдруг раздаётся звонок в дверь. Все застывают, предполагая ночной петлюровский обыск? Мышлаевский с предосторожностями идёт открывать. Однако оказывается, что это почтальон, принесший ту самую телеграмму в 63 слова, которую написала мать Лариосика. Елена читает её: «Страшное несчастье постигло моего сына точка Актер оперетки Липский…»

В дверь внезапно и дико стучат. Все вновь каменеют. Но на пороге – не пришедшие с обыском, а растрёпанный Василиса, который, едва войдя, падает в руки Мышлаевскому.

Глава 15

Этим вечером Василиса с женой Вандой вновь прятали деньги: пришпиливали их кнопками к нижней стороне крышки стола (так делали тогда многие киевляне). Но недаром несколько дней назад какой-то прохожий наблюдал с дерева через окно, как Василиса пользовался своим стенным тайником...

Близ сегодняшней полночи в квартиру к нему и Ванде звонят. «Открывай. Та не отходи, а то стрельнем через дверь…», – раздаётся голос с той стороны. Василиса дрожащими руками отворяет.

Входят трое. У одного лицо с маленькими, глубоко запавшими глазками, похоже на волчье. Второй – гигантского роста, молодой, с голыми, без щетины щеками и бабьими повадками. Третий – с провалившимся носом, изъеденным сбоку гноеточащей коростой. Тычут Василисе «мандат»: «Предписуется зробить обыск у жителя Василия Лисовича, по Алексеевскому спуску, дом № 13. За сопротивление карается росстрилом». Мандат выдан якобы каким-то «куренём» петлюровского войска, но печать очень неразборчива.

Волк и изуродованный вынимают кольт и браунинг и направляют на Василису. У того кружится голова. Пришедшие тут же начинают выстукивать стены – и по звуку находят тайник. «Ах ты, сучий хвост. Грόши в стенку запечатав? Тебя же убить треба!» Забирают из тайника деньги и ценности.

Гигант сияет от радости, увидев под кроватью Василисины шевровые ботинки с лакированными носами и начинает переобуваться в них, сбросив собственную рвань. «Накопил вещей, нажрал морду, розовый, як свинья, а ты бачишь, в чем добрые люди ходют? – злобно шипит Волк Василисе. – У него ноги мороженые, он в окопах за тебя гнил, а ты на граммофонах играл».

Изуродованный снимает штаны и, оставшись в одних изодранных подштанниках, надевает висевшие на стуле Василисины брюки. Волк меняет свою грязную гимнастерку на пиджак Василисы, берёт со стола часы и требует, чтобы Василиса написал расписку, что отдал всё взятое у него добровольно. Лисович, чуть не плача, выводит на бумаге под диктовку Волка: «Вещи… у целости сдал при обыске. И претензий нияких не маю». – «А кому сдал?» – «Пишить: получили у целости Немоляка, Кирпатый и отаман Ураган».

Все трое уходят, предупредив напоследок: «Як накапаете на нас, то вас наши хлопцы вбьють. С квартиры до утра не выходить, за це строго взыскуеться…»

Ванда после их ухода падает на сундук и рыдает. «Боже. Вася… Да ведь, это был не обыск. Это были бандиты!» – «Я и сам понял!» Потоптавшись на месте, Василиса бросается в квартиру к Турбиным...

Оттуда все спускаются к нему. Мышлаевский советует никуда не жаловаться: все равно никого не поймают. А Николка, узнав, что бандиты были вооружены кольтом и браунингом, бросается к коробке, которую он с Лариосиком повесил за своим окном. Та пуста! Оба револьвера украдены!

Лисовичи умоляют, чтобы кто-нибудь из офицеров провёл у них остаток ночи. На это соглашается Карась. Скупая Ванда, поневоле расщедрившись, угощает его у себя дома маринованными грибами, телятиной и коньяком. Довольный Карась ложится на тахту, а Василиса садится рядом в кресле и горестно причитает: «Все, что нажито упорным трудом, в один вечер перешло в карманы каких-то негодяев… Я не отрицаю революцию, я бывший кадет . Но у нас в России революция выродилась в пугачёвщину . Исчезло главное – уважение к собственности. И теперь у меня является зловещая уверенность, что спасти нас может только самодержавие! Злейшая диктатура!»

Глава 16

В киевском соборе Святой Софии – масса народу, не протолкнуться. Здесь служат молебен в честь занятия города Петлюрой. В толпе дивятся: «Но ведь петлюровцы – социалисты. При чем же здесь попы? – Да попам дай синенькую, так они и дьяволу обедню отслужат».

По сильному морозу народная река течёт крестным ходом от храма на главную площадь. Сторонников Петлюры в толпе немного большинство собралось лишь из любопытства. Женщины вскрикивают: «Ой, хочу побачить Петлюру. Кажуть, вин красавец неописуемый». Но его самого нигде не видно.

По улицам на площадь идут парадом петлюровские войска под жёлто-блакитными знамёнами. Едут конные полки Болботуна и Козыря-Лешко, шагают сечевые стрельцы (воевавшие в Первой Мировой против России за Австро-Венгрию). С тротуаров звучат приветственные клики. Услышав возглас: «Тримай их! Офицеры! Я их бачив в погонах!» – несколько петлюровцев хватают двоих указанных в толпе людей и тащат в переулок. Оттуда раздаётся залп. Тела убитых бросают прямо на тротуаре.

Забравшись в нишу на стене одного дома, за парадом следит Николка.

Около замерзшего фонтана собирается небольшой митинг. На фонтан поднимают оратора. Крикнув: «Народу слава!» и в первых словах порадовавшись взятию города, тот вдруг называет слушателей «товарищами » и зовёт их: «Дадим клятву, що мы не зложим оружие, доки червонный прапор не будет развеваться над всем миром трудящихся. Хай живут Советы рабочих, селянских и казачьих депутатов…»

Вблизи мелькают в густом бобровом воротнике глаза и черные онегинские баки прапорщика Шполянского. Один из толпы истошно кричит, кидаясь к оратору: «Тримай його! Це провокация. Большевик! Москаль!». Но стоящий рядом со Шполянским человек хватает крикуна за пояс, а другой вопит: «Братцы, часы срезали!» Толпа бросается бить, как вора, того, кто хотел арестовать большевика.

Оратор в это время исчезает. Вскоре в переулке можно видеть, как Шполянский угощает его папиросой из золотого портсигара.

Толпа гонит перед собой избитого «ворюгу», который жалобно всхлипывает: «Вы не маете права! Я известный украинский поэт. Моя фамилия Горболаз. Я написал антологию украинской поэзии!» В ответ его бьют по шее.

На эту сцену глядят с тротуара Мышлаевский и Карась. «Молодцы большевики, – говорит Карасю Мышлаевский. – Видал, как ловко орателя сплавили? За что люблю – за смелость, мать их за ногу».

Глава 17

После долгих поисков Николка узнаёт, что семья Най-Турса живёт на Мало-Провальной, 21. Сегодня, прямо с крестного хода, бежит туда.

Дверь открывает хмурая дама в пенсне, глядящая подозрительно. Но узнав, что у Николки сведения о Нае, впускает его в комнату.

Там ещё две женщины, пожилая и молодая. Обе похожи на Ная. Николка понимает: мать и сестра.

«Ну, говорите же, ну…» – упрямо добивается старшая. Видя молчание Николки, она кричит молодой: «Ирина, Феликс убит!» – и валится навзничь. Начинает рыдать и Николка.

Он рассказывает матери и сестре, как геройски погиб Най – и вызывается ехать искать его тело в мертвецкую. Сестра Ная, Ирина, говорит, что поедет вместе с ним...

В морге отвратительный, ужасный запах, столь тяжёлый, что кажется липким; кажется, что его можно даже видеть. Николка и Ирина суют купюру сторожу. Тот докладывает о них профессору и получает разрешение искать тело среди многих, привезённых в последние дни.

Николка уговаривает Ирину не входить в комнату, где лежат штабелями, как дрова, голые человеческие тела, мужские и женские. Николка замечает труп Ная сверху. Вместе со сторожем они вывозят его наверх.

В ту же ночь тело Ная обмывают в часовне, одевают во френч, на лоб кладут венец, а на грудь – георгиевскую ленту. Старуха-мать с трясущейся головой благодарит Николку, а он вновь плачет и выходит из часовни на снег...

Глава 18

Утром 22 декабря Алексей Турбин лежит при смерти. Седой профессор-врач говорит Елене, что надежды почти нет, и уезжает, оставив на всякий случай при больном своего ассистента, Бродовича.

Елена с искажённым лицом проходит в свою комнату, опускается на колени перед иконой Богоматери и начинает страстно молиться. «Пречистая Дева. Упроси сына своего послать чудо. За что в один год кончаешь нашу семью? Мать взяла у нас, мужа у меня нет и не будет, это я уже ясно понимаю. А теперь и Алексея отнимаешь. Как мы будем вдвоем с Николом в такое время?»

Речь её идёт непрерывным потоком, глаза становятся безумными. И чудится ей, что рядом у развороченной гробницы, проявился Христос, воскресший, благостный и босой. А дверь в комнату приотворяет Николка: «Елена, иди к Алексею скорее!»

К Алексею возвращается сознание. Он понимает: только что миновал – и не погубил его – опаснейший кризис болезни. Бродович, взволнованный и потрясённый, дрожащей рукой вводит ему лекарство из шприца.

Глава 19

Проходит полтора месяца. Второго февраля 1919 похудевший Алексей Турбин стоит у окна и вновь слушает удары пушек в окрестностях города. Но теперь не Петлюра идёт изгонять гетмана, а большевики Петлюру. «Вот жуть наступит в городе с большевиками!» – думает Алексей.

Он уже возобновил дома врачебную практику, и сейчас к нему звонит пациент. Это худенький молодой поэт Русаков, больной сифилисом.

Русаков рассказывает Турбину, что раньше был богоборцем и грешником, а теперь день и ночь молится Всевышнему. Алексей говорит поэту, что ни кокаина, ни спиртного, ни женщин ему нельзя. – «Я и так уже удалился от соблазнов и плохих людей, – отвечает Русаков. – Злой гений моей жизни, мерзкий Михаил Шполянский, склоняющий жен на разврат, а юношей на порок, уехал в город дьявола – большевицкую Москву, чтобы полчища аггелов вести на Киев, как некогда шли они на Содом и Гоморру . За ним придёт Сатана – Троцкий ». Поэт предсказывает, что киевлян вскоре ждут ещё более страшные испытания.

Когда Русаков уходит, Алексей, невзирая на опасность от большевиков, чьи обозы уже грохочут по улицам города, идёт к Юлии Рейсс, чтобы поблагодарить её за спасение и подарить ей браслет своей покойной матери.

Дома у Юлии он, не выдержав, обнимает и целует её. Вновь заметив в квартире фото мужчины с чёрными баками, Алексей спрашивает у Юлии, кто это. «Это мой двоюродный брат, Шполянский. Он сейчас уехал в Москву», – потупившись, отвечает Юлия. Ей стыдно признаться, что на самом деле Шполянский был её любовником.

Турбин просит у Юлии разрешения приходить ещё. Она разрешает. Выйдя от Юлии на Мало-Провальную, Алексей неожиданно встречает Николку: он был на этой же улице, но в другом доме – у сестры Най-Турса, Ирины...

Елена Турбина вечером получает письмо из Варшавы. Уехавшая туда подруга Оля извещает: «твой бывший муж Тальберг едет отсюда не к Деникину, а в Париж, с Лидочкой Герц, на которой собирается жениться». Входит Алексей. Елена протягивает ему письмо и плачет у него на груди...

Глава 20

Велик и страшен был год 1918, но 1919 был его страшней.

В первые дни февраля гайдамаки Петлюры бегут из Киева от наступающих большевиков. Больше нет Петлюры. Но заплатит ли кто-нибудь за пролитую им кровь? Нет. Никто. Просто растает снег, взойдет зеленая украинская трава и скроет под собой всё...

Ночью в киевской квартире поэт-сифилитик Русаков читает Апокалипсис , благоговейно замирая над словами: «…и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло...»

А дом Турбиных спит. На первом этаже Василисе снится, что никакой революции не было и что вырастил он на огороде богатый урожай овощей, но прибежали круглые поросята, изрывали пятачками все грядки, а потом стали наскакивать на него самого, скаля острые клыки.

Елене снится, что легкомысленный Шервинский, который всё настойчивее ухаживает за ней, радостно поёт оперным голосом: «Жить, будем жить!!» – «А смерть придет, помирать будем…» – отвечает ему вошедший с гитарой Николка, у которого вся шея в крови, а на лбу желтый венчик с иконками. Поняв, что Николка умрёт, Елена просыпается с криком и долго рыдает...

А во флигеле, радостно улыбаясь, видит счастливый сон про большой алмазный шар на зелёном лугу маленький несмышлёный мальчик Петька...