Анализ произведения «Очарованный странник» (Лесков). Н.С

Лесков Hиколай Семенович

Очарованный странник

Н.С. ЛЕСКОВ

ОЧАРОВАННЫЙ СТРАННИК

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Мы плыли по Ладожскому озеру от острова Коневца к Валааму* и на пути зашли по корабельной надобности в пристань к Кореле. Здесь многие из нас полюбопытствовали сойти на берег и съездили на бодрых чухонских лошадках в пустынный городок. Затем капитан изготовился продолжать путь, и мы снова отплыли.

После посещения Корелы весьма естественно, что речь зашла об этом бедном, хотя и чрезвычайно старом русском поселке, грустнее которого трудно что-нибудь выдумать. На судне все разделяли это мнение, и один из пассажиров, человек, склонный к философским обобщениям и политической шутливости, заметил, что он никак не может понять: для чего это неудобных в Петербурге людей принято отправлять куда-нибудь в более или менее отдаленные места, отчего, конечно, происходит убыток казне на их провоз, тогда как тут же, вблизи столицы, есть на Ладожском берегу такое превосходное место, как Корела, где любое вольномыслие и свободомыслие не могут устоять перед апатиею населения и ужасною скукою гнетущей, скупой природы.

Я уверен, - сказал этот путник, - что в настоящем случае непременно виновата рутина или в крайнем случае, может быть, недостаток подлежащих сведений.

Кто-то часто здесь путешествующий ответил на это, что будто и здесь разновременно живали какие-то изгнанники, но только все они недолго будто выдерживали.

Один молодец из семинаристов сюда за грубость в дьячки был прислан (этого рода ссылки я уже и понять не мог). Так, приехавши сюда, он долго храбрился и все надеялся какое-то судбище поднять; а потом как запил, так до того пил, что совсем с ума сошел и послал такую просьбу, чтобы его лучше как можно скорее велели "расстрелять или в солдаты отдать, а за неспособностью повесить".

Какая же на это последовала резолюция?

М... н... не знаю, право; только он все равно этой резолюции не дождался: самовольно повесился.

И прекрасно сделал, - откликнулся философ.

Прекрасно? - переспросил рассказчик, очевидно купец, и притом человек солидный и религиозный.

А что же? по крайней мере, умер, и концы в воду.

Как же концы в воду-с? А на том свете что ему будет? Самоубийцы, ведь они целый век будут мучиться. За них даже и молиться никто не может.

Философ ядовито улыбнулся, но ничего не ответил, но зато и против него и против купца выступил новый оппонент, неожиданно вступившийся за дьячка, совершившего над собою смертную казнь без разрешения начальства.

Это был новый пассажир, который ни для кого из нас не заметно присел с Коневца. Од до сих пор молчал, и на него никто не обращал никакого внимания, но теперь все на него оглянулись, и, вероятно, все подивились, как он мог до сих пор оставаться незамеченным. Это был человек огромного роста, с смуглым открытым лицом и густыми волнистыми волосами свинцового цвета: так странно отливала его проседь. Он был одет в послушничьем подряснике с широким монастырским ременным поясом и в высоком черном суконном колпачке. Послушник он был иди постриженный монах* - этого отгадать было невозможно, потому что монахи ладожских островов не только в путешествиях, но и на самых островах не всегда надевают камилавки, а в сельской простоте ограничиваются колпачками. Этому новому нашему сопутнику, оказавшемуся впоследствии чрезвычайно интересным человеком, по виду можно было дать с небольшим лет за пятьдесят; но он был в полном смысле слова богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский богатырь, напоминающий дедушку Илью Муромца в прекрасной картине Верещагина и в поэме графа А. К. Толстого*. Казалось, что ему бы не в ряске ходить, а сидеть бы ему на "чубаром" да ездить в лаптищах по лесу и лениво нюхать, как "смолой и земляникой пахнет темный бор".

Но, при всем этом добром простодушии, не много надо было наблюдательности, чтобы видеть в нем человека много видевшего и, что называется, "бывалого". Он держался смело, самоуверенно, хотя и без неприятной развязности, и заговорил приятным басом с повадкою.

Это все ничего не значит, - начал он, лениво и мягко выпуская слово за словом из-под густых, вверх, по-гусарски, закрученных седых усов. Я, что вы насчет того света для самоубийцев говорите, что они будто никогда не простятся, не приемлю. И что за них будто некому молиться - это тоже пустяки, потому что есть такой человек, который все их положение самым легким манером очень просто может поправить.

Его спросили: кто же это такой человек, который ведает и исправляет дела самоубийц, после их смерти?

А вот кто-с, - отвечал богатырь-черноризец, - есть в московской епархии* в одном селе попик - прегорчающий пьяница, которого чуть было не расстригли, - так он ими орудует.

Как же вам это известно?

А помилуйте-с, это не я один знаю, а все в московском округе про то знают, потому что это дело шло через самого высокопреосвященного митрополита Филарета.

Вышла маленькая пауза, и кто-то сказал, что все это довольно сомнительно.

Черноризец нимало не обиделся этим замечанием и отвечал:

Да-с, оно по первому взгляду так-с, сомнительно-с. И что тут удивительного, что оно нам сомнительным кажется, когда даже сами его высокопреосвященство долго этому не верили, а потом, получив верные тому доказательства, увидали, что нельзя этому не верить, и поверили?

Пассажиры пристали к иноку с просьбою рассказать эту дивную историю, и он от этого не отказался и начал следующее:

Повествуют так, что пишет будто бы раз один благочинный высокопреосвященному владыке, что будто бы, говорит, так и так, этот попик ужасная пьяница, - пьет вино и в приходе не годится. И оно, это донесение, по одной сущности было справедливо. Владыко и велели прислать к ним этого попика в Москву. Посмотрели на него и видят, что действительно этот попик запивашка, и решили, что быть ему без места. Попик огорчился и даже перестал пить, и все убивается и оплакивает: "До чего, думает, я себя довел, и что мне теперь больше делать, как не руки на себя наложить? Это одно, говорит, мне только и осталося: тогда, по крайней мере, владыка сжалятся над моею несчастною семьею и дочери жениха дадут, чтобы он на мое место заступил семью мою питал". Вот и хорошо: так он порешил настоятельно себя кончить и день к тому определил, но только как был он человек доброй души, то подумал: "Хорошо же; умереть-то я, положим, умру, а ведь я не скотина: я не без души, - куда потом моя душа пойдет?" И стал он от этого часу еще больше скорбеть. Ну, хорошо: скорбит он и скорбит, а владыко решили, что быть ему за его пьянство без места, и легли однажды после трапезы на диванчик с книжкой отдохнуть и заснули. Ну, хорошо: заснули они или этак только воздремали, как вдруг видят, будто к ним в келию двери отворяются. Они и окликнули: "Кто там?" - потому что думали, будто служка им про кого-нибудь доложить пришел; ан, вместо служки, смотрят - входит старец, добрый-предобрый, и владыко его сейчас узнали, что это преподобный Сергий*.

В XIX веке была актуальна тема поиска Бога в жизни человека, праведного пути. Лесков развил и переосмыслил тему праведничества, дав литературе несколько самобытных образов. Праведник - человек, постигающий истину, а точнее правду жизни. Название повести «Очарованный странник» символично: "очарованный" - околдованный, завороженный, "странник" - человек, который проходит пути, но не в физических величинах, а в духовных.

История создания 

В 1872 году Лесков путешествовал по Ладожскому озеру, посещал Корелы, острова Коневец и Валаам. После путешествия писатель и задумывается над написанием рассказа о простом русском человеке, страннике. Лесков пишет рассказ «Черноземный Телемак» - это первое название произведения. В 1873 году писатель получил отказ от публикации рассказа в журнале «Русский вестник». В этом же году произведение было опубликовано в «Русском мире" под названием «Очарованный странник, его жизнь, опыты, мнения и приключения. Рассказ. Посвящается Сергею Егоровичу Кушелеву». В следующем самостоятельном издании в 1874 году посвящение было убрано.

Анализ произведения

Описание произведения 

Герой проходит пути жизни и он околдован ею. В произведении повествуется об Иване Флягине - простом русском мужике, увлекающемся лошадьми. В пути с ним случаются трагедии, в частности, он совершает убийство. Уходит в монастырь, но хочет защищать Родину, потому что «за народ очень помереть хочется». Его «истина» - самопожертвование.

Главный герой

Ивану Флягину, читатель встречает его в конце его жертвенного пути, в монашеской одежде, около 50 лет. Похож на богатыря, который стережет русскую землю. Все герои Лескова, и Флягин не исключение - люди невысокого звания, но высочайшей духовной красоты. Он - человек увлекающийся, любит лошадей до такой степени, что готов продать родных за них. Обстоятельства жизни ставили его в разные, порой немыслимые положения: он был разбойником и сидел в няньках. Иван - герой «сомнительной святости», как метко было замечено Горьким. Он мучает кошку и совершает убийство человека - убивает девушку, которую любит, потому что больше не хочет страдать. Но он же идет на войну вместо сына незнакомых людей, а в конце и вовсе отправляется в монастыре.

Герой рассказывает о себе самом - это рассказ в рассказе. Такая композиция называется рамочной. Иван Флягин - типичный представитель русского народа, благодаря которому раскрывается суть нации. Герой Лескова, так же как многие герои произведений Толстого и Достоевского, проходя жизненный путь, постигает диалектику души. В начале читатель видит беспечного парня, который не задумывается о своих поступках, к примеру, тогда, когда совершает убийство старика-монаха. В конце же он предстает перед нами как мудрый духовник с нелегким жизненным опытом.

Повесть «Очарованный странник» - история искания героем пути и места в жизни духовности. Герою удалось обрести нравственный идеал, он победил в себе грех. Ведут теперь Флягина по дороге жизни чувство прекрасного, очарования миром, самоотречения, жертвенности: «мне за народ помереть хочется». Перед читателем появляется личность высокая, нравственно стойкая, обретшая смысл в простой истине - жить ради других.

Горький писал о произведениях Лескова, что «дурачки русские… неразумно лезут в густейшую грязь земной жизни». Но помнит читатель и о библейской истине: не стоит село без праведника. Именно Иваны Флягины позволяют человечеству не терять надежду на то, что победит в человеке Бог и будет посрамлен Дьявол с его искушениями. Повесть Лескова оставила заметный вклад в русской литературе, изучается в школьной программе, известна на других языках мира.

Жизнеописание странника, прошедшего сквозь множество невероятных приключений на пути к Богу. Повесть, в которой Лесков приходит к своему языку, стилизованному под народную речь, и начинает цикл о русских праведниках.

комментарии: Татьяна Трофимова

О чём эта книга?

На плывущем по Ладожскому озеру пароходе собирается компания случайных попутчиков. Среди них — то ли монах, то ли послушник с внешностью былинного богатыря — в миру Иван Флягин. В ответ на расспросы любопытствующих спутников Флягин рассказывает о своей удивительной жизни: татарском плене, роковой цыганке, чудесном спасении на войне и многом другом. Этой повестью Лесков начинает свой цикл о праведниках — но праведниках не канонических, а народных, чья жизнь не укладывается в привычные рамки и становится предметом слухов, мифов и легенд.

Николай Лесков. 1892 год

Когда она написана?

Повесть задумана, по-видимому, во время путешествия Лескова в 1872 году по Ладожскому озеру с заходом на Валаам. К концу того же года появляется её первый законченный вариант, а в 1873-м повесть готова к публикации. Для Лескова это время — рубежное: завершив монументальных «Соборян», он окончательно уходит от романной формы. «Очарованный странник» — не первая повесть Лескова: уже написаны «Житие одной бабы», «Леди Макбет Мценского уезда», «Овцебык»; незадолго до «Очарованного странника» публикуется «Запечатлённый ангел». В основу своих повестей писатель кладёт наблюдения за народной жизнью, накопленные за годы странствий по России; позднее они приведут его к замыслу так называемого цикла о праведниках. Что характерно, в этом направлении движется и Лев Толстой, который на рубеже 1860-70-х годов тоже проявляет интерес к народным сюжетам и обрабатывает их, чтобы в итоге создать на основе них «Азбуку». Та же тенденция поддерживается и писателями-народниками Писатели, разделяющие идеологию народничества — сближения интеллигенции с крестьянством в поисках народной мудрости и правды. Писателями-народниками можно назвать Николая Златовратского, Филиппа Нефёдова, Павла Засодимского, Николая Наумова. Среди литературных журналов, в которых публиковались их произведения, были «Отечественные записки», «Слово», «Русское богатство», «Заветы». ⁠ с их полуочерковой прозой.

Крепость Корела в Приозёрске. XIX век. Здесь начинается действие повести: «Есть на Ладожском берегу такое превосходное место, как Корела, где любое вольномыслие и свободомыслие не могут устоять перед апатиею населения и ужасною скукою гнетущей, скупой природы»

Собор Рождества Пресвятой Богородицы Коневского Рождество-Богородичного монастыря. 1896 год. В Коневце, где находится этот собор, Иван Флягин садится на пароход

Как она написана?

Повесть имеет рамочную конструкцию. Основной сюжет — непосредственно рассказ Ивана Флягина о его странствиях — заключён во второй, который формирует беседа случайных попутчиков на пароходе. При этом перед нами не последовательный романный сюжет: хотя Флягин излагает свою биографию в хронологическом порядке, но состоит она из более или менее отдельных новелл, нанизанных по кумулятивному Постепенно накапливаемый, суммирующийся со временем. ⁠ принципу. Едва герой заканчивает рассказ об одном эпизоде своей жизни, как попутчики задают ему новый вопрос — и он пускается в рассказ о следующем, без видимой связи и сквозных персонажей. Неизменным в каждой истории остаётся мотив «погибелей», через которые Иван Флягин должен пройти в процессе осознания своего предназначения. Включив повесть в цикл о праведниках, Лесков фактически придал ей статус жития — перед нами действительно пусть парадоксальный, извилистый, полный внутреннего сопротивления, но всё-таки путь героя к Богу. Если же сосредоточиться на тех приключениях, в которые Иван Флягин постоянно ввязывается, чтобы невероятным образом из них выпутаться, то житие оборачивается едва ли не авантюрным романом. Такой симбиоз, казалось бы, мало совместимых жанров, как и насыщенный разностилевым колоритом язык, станет отличительной чертой лесковского сказа.

Что на неё повлияло?

Несмотря на кажущуюся простоту повести (герой из народа, коротая время в пути, рассказывает историю своей жизни), «Очарованный странник» создан Лесковым на пересечении сразу нескольких традиций. Самая явная из них — житийная. О ней напоминает ряд характерных элементов: например, Флягин — «молитвенный сын», обещанный матерью Богу при рождении; бесхитростный герой преодолевает множество испытаний, чтобы в конце концов исполнить своё предназначение и прийти в монастырь; отсюда же — его видения и искушение бесами. Житийную традицию дополняет былинная: помимо характерных примет внешности героя вроде недюжинного роста, есть отсылки, например, к традиционным мотивам укрощения чудо-коней или поединка с басурманином. Кроме того, Лесков использует структуру романа-путешествия, причём сознательно подчёркивает это в разных вариантах названия. Первоначальное название — «Чернозёмный Телемак» — отсылало к странствиям сына Одиссея, отправившегося на поиски отца. Второй вариант, с которым повесть и была впервые опубликована — «Очарованный странник, его жизнь, опыты, мнения и приключения», — характерен для западного романа подобного типа. Один из главных комментаторов текстов Лескова Илья Серман отмечает также влияние на повесть «Мёртвых душ» Николая Гоголя со всеми поездками Чичикова по помещикам. Наконец, в тексте присутствуют романтические мотивы — и пушкинские, и лермонтовские, — которые улавливали и современники, и исследователи творчества Лескова.

А ты знаешь ли, любезный друг: ты никогда никем не пренебрегай, потому что никто не может знать, за что кто какой страстью мучим и страдает

Николай Лесков

Первая публикация «Очарованного странника» вызвала неожиданные даже для самого автора трудности. К моменту завершения повести Лесков уже несколько лет сотрудничал с журналом «Русский вестник» Литературный и политический журнал (1856-1906), основанный Михаилом Катковым. В конце 50-х редакция занимает умеренно либеральную позицию, с начала 60-х «Русский вестник» становится всё более консервативным и даже реакционным. В журнале в разные годы были напечатаны центральные произведения русской классики: «Анна Каренина» и «Война и мир» Толстого, «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы» Достоевского, «Накануне» и «Отцы и дети» Тургенева, «Соборяне» Лескова. ⁠ и только что напечатал в нём «Запечатлённого ангела». Зимой 1872/73 года Лесков читал в доме генерала и покровителя литераторов Сергея Кушелева свои новые тексты, в том числе «Очарованного странника», и на присутствовавшего при чтении издателя «Русского вестника» Михаила Каткова Михаил Никифорович Катков (1818-1887) — издатель и редактор литературного журнала «Русский вестник» и газеты «Московские ведомости». В молодости Катков известен как либерал и западник, дружит с Белинским. С началом реформ Александра II взгляды Каткова становятся заметно консервативнее. В 1880-е он активно поддерживает контрреформы Александра III, ведёт кампанию против министров нетитульной национальности и вообще становится влиятельной политической фигурой — а его газету читает сам император. ⁠ повесть произвела, по его собственным словам, «самое прекрасное впечатление». Но когда дело дошло до решения о публикации, издатель внезапно стал указывать Лескову на «сырость» материала и посоветовал выждать, пока история оформится во что-то законченное. По свидетельствам редакторов журнала, главным образом Каткова смутили неоднозначность героя и упоминание в тексте конкретных духовных лиц: для «охранительного» и консервативного «Русского вестника» такие вещи могли оказаться крайне неудобными. В итоге Лесков изменил название повести и отнёс её в газету «Русский мир» Консервативная ежедневная газета, выходившая в Петербурге с 1871 по 1880 год. Её основателем был генерал Михаил Черняев. В конце 1870-х у газеты появилось еженедельное литературное приложение. В 1880 году «Русский мир» слился с газетой «Биржевой вестник» и стал выходить под названием «Биржевые ведомости». ⁠ , где она публиковалась на протяжении октября и ноября 1873 года. Сам Лесков такой дробностью был не очень доволен, но ждать и переписывать текст тоже не захотел, мотивировав это отсутствием сил и тем, что, в конце концов, публике на чтениях повесть понравилась.

Лошадь рысистой породы. Гравюра. 1882 год

NNehring/Getty Images

Как её приняли?

Реакция критики на «Очарованного странника» была в целом такой же, как и на последующие повести Лескова: либо игнорирование, либо недоумение. Критику Николаю Михайловскому ⁠ удалось совместить и то и другое — о повести он написал лишь спустя много лет после её выхода: отметив яркость отдельных эпизодов, он сравнил их с нанизанными на нитку бусинами, которые легко можно поменять местами. Когда же Лесков опубликовал в сборнике «Русская рознь» ещё несколько повестей из будущего цикла о праведниках, в том числе «Несмертельного Голована», то встретил уже не только непонимание, но и агрессию. Одни критики указывали на слишком причудливый язык, другие цинично интересовались состоянием психического здоровья автора, который, рассказывая о всякой «чертовщине», уверяет, что говорит «правду». Такая тяжёлая критическая реакция была частично предопределена действительно необычным выбором сюжетов и языка изложения, но гораздо сильнее на неё повлияла репутация писателя. Лесков начинал литературную карьеру в демократических «Отечественных записках» очерками околоэкономической тематики, и современникам казалось, что он сочувствует левым взглядам. Когда же его статьи стали появляться в ультраконсервативной газете «Северная пчела» Газета, издававшаяся в Петербурге с 1825 по 1864 год. Основана Фаддеем Булгариным. Поначалу газета придерживалась демократических взглядов (в ней печатались произведения Александра Пушкина и Кондратия Рылеева), но после восстания декабристов резко изменила политический курс: вела борьбу с прогрессивными журналами вроде «Современника» и «Отечественных записок», публиковала доносы. Почти во всех разделах газеты писал сам Булгарин. В 1860-е новый издатель «Северной пчелы» Павел Усов пытался сделать газету более либеральной, но вынужден был закрыть издание из-за малого количества подписчиков. ⁠ , а вскоре в «Библиотеке для чтения» Первый многотиражный журнал в России, издавался ежемесячно с 1834 по 1865 год в Петербурге. Издателем журнала был книготорговец Александр Смирдин, редактором — писатель Осип Сенковский. «Библиотека» была рассчитана в основном на провинциального читателя, в столице её критиковали за охранительство и поверхностность суждений. К концу 1840-х годов популярность журнала начала падать. В 1856 году на место Сенковского позвали критика Александра Дружинина, который проработал в журнале четыре года. ⁠ вышел роман «Некуда», в котором писатель высмеивал революционные коммуны, его репутация в демократических кругах оказалась под вопросом. После этого Лесков попытался вернуться в «Отечественные записки» с первой версией хроники «Соборяне», но не смог даже завершить публикацию текста из-за конфликта с издателем журнала Андреем Краевским Андрей Александрович Краевский (1810-1889) — издатель, редактор, педагог. Краевский начал редакторскую карьеру в «Журнале Министерства народного просвещения», после смерти Пушкина был одним из соиздателей «Современника». Руководил газетой «Русский инвалид», «Литературной газетой», «Санкт-Петербургскими ведомостями», газетой «Голос», но самую большую известность получил как редактор и издатель журнала «Отечественные записки», к участию в котором были привлечены лучшие публицисты середины XIX века. В литературной среде Краевский имел репутацию издателя скупого и очень требовательного. ⁠ . Выход яркого антинигилистического романа «На ножах» в консервативном «Русском вестнике» только усугубил дело. Когда же от Лескова отказался и Катков, сочтя его не вполне «своим», писатель оказался в ситуации перманентного конфликта примерно со всеми крупными литературными изданиями. Неудивительно, что новые тексты Лескова у их критиков сочувствия уже не вызывали.

В 1874 году, через год после газетной публикации, «Очарованный странник» вышел отдельным изданием, а позже был включён Лесковым в цикл о праведниках. После революции судьба повести, как и всего творчества Лескова, во многом была определена его спорной литературной репутацией. С одной стороны, рассказы о жизни простых людей советской властью воспринимались благосклонно, и сочинения писателей-демократов вроде Глеба Успенского и Николая Помяловского в советские годы активно и много переиздавались. С другой стороны, игнорировать антинигилистические демарши Лескова, как и неуместный в советском контексте интерес к праведникам, было трудно. Поэтому долгое время творчество писателя практически не пользовалось вниманием, за исключением всплеска интереса в 1920-е годы, во многом связанного с изучением сказовой традиции. Ситуация переменилась в годы Великой Отечественной войны, когда Лесков вошёл в пантеон русских классиков: огромным тиражом была переиздана его забытая повесть «Железная воля» — сатира на абсурдно упрямого немца, гибнущего в России; его участь сравнивается с судьбой топора, увязающего в тесте. На волне оттепели во второй половине 1950-х годов было издано собрание сочинений в 11 томах, хотя туда так и не вошёл роман «На ножах». На этот раз интерес, подогретый, по-видимому, ещё и нарождающейся деревенской прозой, оказался более устойчивым. В 1963 году «Очарованный странник» был впервые экранизирован в формате телеспектакля, а в 1990-м был снят полнометражный фильм по мотивам повести. Но главное — началось планомерное изучения творчества Лескова литературоведами, и были намечены контуры «праведнической» темы у писателя. В позднесоветские годы «Очарованный странник» был одним из самых переиздаваемых произведений Лескова. В 2002 году повесть предстала в несколько неожиданном виде: в Нью-Йорке состоялась премьера оперы, написанной Родионом Щедриным по собственному либретто по мотивам текста Лескова. Было создано две версии — концертная, в России впервые представленная в Мариинском театре под управлением Валерия Гергиева, и сценическая. Аудиозапись оперы, изданная в 2010 году, даже была номинирована на премию «Грэмми», хотя и не получила её.

Что значит «очарованный»?

В тексте повести это определение встречается трижды, но каждый раз вокруг него не оказывается контекста, который помог бы считать его значение. «Очарованность» Ивана Северьяныча часто трактуют как способность откликаться на красоту, «природы совершенство». Причём красота понимается в её широком проявлении — это в первую очередь красота природная, но также красота стихийности, самовыражения и чувство гармонии. «Очарованность» красотой именно в таком понимании и заставляет Ивана Флягина совершать совершенно безрассудные поступки: отдать казённые деньги за пение цыганки, чтобы «всю власть красоты испытать над собой», вступить в поединок на нагайках с татарином за каракового жеребёнка, «какого и описать нельзя», из «форейторского озорства» и ощущения полноты жизни случайно засечь до смерти монаха. Сам герой признаётся своим слушателям на пароходе, что в своей «обширной протёкшей жизненности» он «многое даже не своей волею делал». В этом смысле можно говорить и о втором значении слова «очарованный» — находящийся под действием неких чар. Можно вспомнить обет матери героя, долго не имевшей детей и наконец выпросившей «молитвенного сына», и пророчество убитого им монаха, который напоминает ему, что тот «богу обещан» и будет «много раз погибать», но ни разу не погибнет, а когда придёт «настоящая погибель», то пойдёт в чернецы. И что бы Иван Флягин ни делал, он не вполне распоряжается своей жизнью, которой управляют также своего рода чары, в конечном счёте приводящие его в монастырь.

А что, как ты полагаешь, если я эту привычку пьянствовать брошу, а кто-нибудь её поднимет да возьмёт: рад ли он этому будет или нет?

Николай Лесков

Какое отношение к повести Лескова имеет Телемак?

Первый вариант названия повести — «Чернозёмный Телемак» (был также вариант «Русский Телемак»), с одной стороны, отсылал к мифу о сыне Одиссея и Пенелопы, который отправился искать отца, не вернувшегося с Троянской войны. С другой стороны, гораздо более вероятной для Лескова отсылкой был всё-таки роман французского писателя Франсуа Фенелона Франсуа Фенелон (1651-1715) — французский писатель, богослов, проповедник. В 1687 году выпустил книгу «О воспитании девиц», в которой обосновал необходимость женского образования. В 1699 году — роман «Приключения Телемака», ставший одной из наиболее популярных книг в Европе того времени, её переводы неоднократно издавались в России. Фенелон был наставником герцога Бургундского, внука Людовика XIV, и герцога Филиппа Анжуйского, будущего короля Испании. В 1680-х годах Фенелон стал последователем квиетизма, мистико-аскетического католического движения, его книгу в защиту квиетизма осудила официальная церковь. ⁠ «Приключения Телемака», настолько популярный у современников и потомков, что вслед за ним потянулось множество подражаний на разных языках. В пользу этой версии говорит тот факт, что во втором варианте названия повести Лескова уже присутствовало слово «приключения». Положив в основу романа всё тот же миф о Телемаке, Фенелон наполняет странствия героя дополнительным смыслом: на многочисленных примерах, встречающихся Телемаку в ходе странствий, писатель размышляет, каким должен быть мудрый правитель, а сам герой духовно преображается и осознаёт, что готов быть именно таким правителем и ставить выше всего благо своего народа. Иван Флягин, в отличие от Телемака, в своих странствиях не ищет отца и вообще не имеет ясной цели, и в происходящем с ним гораздо отчётливее приключенческий и даже комический элемент, но духовное преображение происходит и с ним. Оказываясь то в степях, то на Кавказе, то в Петербурге, то в северных краях на Ладожском озере, Иван Флягин не только попадает в разные истории, но и подспудно решает гораздо большую проблему — ищет собственное предназначение и приходит к Богу. Так или иначе, для современников связь повести Лескова со странствиями Телемака была, действительно, неочевидна, что всплыло и в переговорах писателя с издателем «Русского вестника» относительно возможной публикации. В результате Лесков изменил название, хотя поначалу был против.

Что это за профессия — конэсёр?

«Я конэсёр», — говорит герой попутчикам на пароходе. «Что-о-о тако-о-е?» — переспрашивают они. Уже по этому диалогу можно судить, что если такая профессия и существовала в России в XIX веке, то она была не сильно распространена. В действительности слово «конэсёр» — транскрипция с французского connaisseur, что значит «знаток». То есть таким словом во времена Лескова могли бы назвать любого человека, профессионально разбирающегося в чём-либо, не обязательно в лошадях. Специализация героя довольно широка — он и кучер, и ухаживает за лошадьми в конюшне, он разбирается в породистых лошадях, помогает их покупать и объезжает. «Я в лошадях знаток и при ремонтёрах состоял для их руководствования», — поясняет герой. Ремонтёрами назывались люди, которые закупали лошадей для армии или просто пополняли частные конюшни и табуны. Так что хотя профессия у героя была довольно обычная и распространённая, обозначение её больше похоже на лесковское словотворчество: во французском слове connaisseur можно услышать русское «конь». В таком случае французское слово встраивается в ряд неологизмов, с помощью которых Лесков реконструирует простонародный язык, таких как «буреметр» или «нимфозория». Этот метод тоже не вызывал восторга у современников — писателя любили упрекнуть, что он портит русский язык.

Спасо-Преображенский Валаамский монастырь. 1880 год

Зачем в «Очарованном страннике» нужен рамочный сюжет?

Писатели прибегают к рамочной композиции, то есть рассказу в рассказе, с разными целями, и далеко не всегда заявленные во «внешнем» рассказе герои появляются в рассказе «внутреннем». Чаще всего «внешний» сюжет используется, чтобы прояснить обстоятельства появления «внутреннего». При этом возникает эффект правдоподобия: история Флягина не сочинена им заранее, а складывается из ответов на вопросы попутчиков. С помощью рамочного сюжета Лесков как бы стирает границы между художественным миром и миром реальным, не только создавая у читателя иллюзию возможности и даже обыденности встречи с таким героем во время путешествия, но и как бы предвосхищая читательскую реакцию на его историю. Между Иваном Флягиным и читателем возникает промежуточная инстанция, вроде закадрового смеха в современных ситкомах: попутчики героя по мере его рассказа не могут удержаться от выражения ужаса, удивления, восхищения и других непосредственных эмоций.

Кроме того, Лескову важно поместить попутчиков героя тоже в состояние странствия — так они в некотором смысле синхронизируются с Иваном Северьянычем. Он рассказывает о своём странствии длиною в целую жизнь, и за время рассказа его попутчики переживают собственную внутреннюю эволюцию, начав с желания скоротать время за забавными подробностями из жизни необычного пассажира и закончив сопереживанием его истории. Сам автор никаким образом на протяжении повести не выказывает своего отношения к герою, как бы помещая читателя в один ряд с попутчиками Флягина и предлагая ему составить собственное мнение.

Николай Розенфельд. Иллюстрация к «Очарованному страннику». 1932 год

Почему произведение написано таким странным языком? И почему нельзя было воспользоваться обычным литературным?

Вопрос, почему нельзя писать проще, волновал и современников Лескова, которые упрекали писателя в стилистической чрезмерности, замусоренности языка несуществующими словечками и слишком большой концентрации странностей в тексте. Поскольку Иван Флягин — простой человек из народа, логично ожидать, что историю свою он будет рассказывать крестьянским просторечием. Однако в случае Лескова перед нами не точное воспроизведение народного говора — таким путём часто пытались идти создатели очерков народного быта ещё начиная со времён натуральной школы Литературное направление 1840-х, начальный этап развития критического реализма, ему свойственны социальный пафос, бытописательство, интерес к низшим слоям общества. К натуральной школе причисляют Некрасова, Чернышевского, Тургенева, Гончарова, на формирование школы ощутимо повлияло творчество Гоголя. Манифестом движения можно считать альманах «Физиология Петербурга» (1845). Рецензируя этот сборник, Фаддей Булгарин впервые употребил термин «натуральная школа», причём в пренебрежительном смысле. Но определение понравилось Белинскому и впоследствии прижилось. ⁠ , — а скорее стилизация под него: на страницах своих повестей Лесков довольно много упражнялся в псевдонародном словотворчестве. Взявшись за поиски новой художественной формы, ориентированной на народную тематику, Лесков постепенно вырабатывает и особую форму повествования — сказ, как её впоследствии назовут в литературоведении.

Как считается, впервые эта форма была описана в 1919 году в статье «Иллюзия сказа» Борисом Эйхенбаумом применительно, однако, вовсе не к творчеству Лескова, а к «Шинели» Гоголя. Здесь фиксировалась установка на процесс рассказывания и устную речь, причём отмечалось, что сюжет в этом случае становится делом второстепенным. Когда к обсуждению подключились лингвисты, в частности Виктор Виноградов Виктор Владимирович Виноградов (1895-1969) — лингвист, литературовед. В начале 1920-х изучал историю церковного раскола, в 1930-х занялся литературоведением: писал статьи про Пушкина, Гоголя, Достоевского, Ахматову. С последней его связывала многолетняя дружба. В 1929 году Виноградов переехал в Москву и основал там свою лингвистическую школу. В 1934-м Виноградова репрессировали, но освободили досрочно для подготовки к юбилею Пушкина в 1937 году. В 1958 году Виноградов возглавил Институт русского языка АН СССР. Был экспертом со стороны обвинения в процессе над Синявским и Даниэлем. ⁠ , стало понятно, что сказ — это не только процесс рассказывания и устная речь, которые вполне представлены и в обычных диалогах. Сказ — это ещё и имитация непосредственно процесса говорения и воспроизведение обстановки рассказывания. То есть сказ привносит в художественный текст разговорную стилистику со всеми её просторечиями, жаргонизмами и неправильностями, а слушатель должен максимально погрузиться в ситуацию. В 1929 году появилась известная работа теоретика литературы Михаила Бахтина «Проблемы творчества Достоевского», где он добавил к уже известным характеристикам сказа принципиально новую: сказ — это чужой голос, который, помимо языковых особенностей, вносит чужое мировоззрение, и автор намеренно использует этот голос в своём тексте. В последующих литературоведческих работах была выстроена традиция сказа в русской литературе — и Лесков со своими повестями занял в ней место наряду с Гоголем, Зощенко и Бабелем.

Если подойти, вооружившись этим теоретическим знанием, к повестям Лескова, в том числе «Очарованному страннику», становятся понятнее и отсутствие явного сквозного сюжета, и дробность эпизодов, которые Николай Михайловский Николай Константинович Михайловский (1842-1904) — публицист, литературовед. С 1868 года печатался в «Отечественных записках», а в 1877 году стал одним из редакторов журнала. В конце 1870-х сблизился с организацией «Народная воля», за связи с революционерами несколько раз высылался из Петербурга. Михайловский считал целью прогресса повышение уровня сознательности в обществе, критиковал марксизм и толстовство. К концу жизни стал широко известным публичным интеллектуалом и культовой фигурой в среде народников. ⁠ уподобил бусинам, и нелитературность языка Ивана Флягина, и стремление подать эту историю без какого-либо авторского вмешательства. В создании собственной сказовой манеры Лесков уходит существенно дальше Гоголя, для которого, в трактовке Эйхенбаума, сказ имел отношение исключительно к манере рассказывания — полной несуразных деталей, каламбуров и элементов гротеска. Для Лескова сказ становится ещё и способом организации текста — воспроизводится обстановка и сам процесс рассказывания со всей полнотой ассоциативных отступлений, простонародного языка и нелинейной сюжетности.

Странник. Фотография Максима Дмитриева. 1890-е годы

Государственный архив аудиовизуальной документации Нижегородской области

Цыганка. Фотография Максима Дмитриева. 1890-е годы

Собрание МАММ

Что такое цикл о праведниках?

Идея цикла была художественно описана самим Лесковым в предисловии к повести «Однодум» 1879 года. «Без трёх праведных несть граду стояния» — с этой народной мудрости автор начинает пересказ своего разговора с известным писателем Алексеем Писемским. Писемский в очередной раз пребывает в тоске оттого, что театральная цензура не пропускает его пьесу, где он представил титулованных лиц «одно другого хуже и пошлее». Лесков указывает коллеге на предсказуемость такого исхода, на что Писемский отвечает: «Я, брат, что вижу, то и пишу, а вижу я одни гадости». Лесков возражает: «Это у вас болезнь зрения», — и задумывается: «Неужто всё доброе и хорошее, что когда-либо заметил художественный глаз других писателей, — одна выдумка и вздор?» После чего отправляется в народ на поиски тех самых трёх праведных. Работа над циклом не имела отчётливого начала, и после смерти писателя наследники и исследователи предлагали собственные варианты состава. Однако сам Лесков однозначно включал в цикл о праведниках повести «Очарованный странник», «Однодум», «Левша», «Несмертельный Голован», «Русский демократ в Польше», «Шерамур» и «Человек на часах». Писатель много размышлял о критериях праведности, представления о которой на разных этапах у него включали и стремление к справедливости, и цельность личности в её устремлениях, и индивидуальную аскезу, и социальное служение. Именно эти качества, наряду с неясными хронологическими рамками, стали основанием для дальнейшей расширительной трактовки цикла вплоть до включения в него романа «На ножах» и хроники «Соборяне».

Николай Розенфельд. Иллюстрация к «Очарованному страннику». 1932 год

Какой же герой праведник, если он вор и убийца?

Для начала, Лесков, в общем-то, и не обещает, что представит читателю сплошь безупречных, благостных святых. В предисловии к циклу писатель признаётся, что решил не выбирать героев по своему усмотрению, а просто записывать истории о тех людях, которых народ по каким-то причинам назовёт праведными. «Но куда я ни обращался, кого ни спрашивал — все отвечали мне в том роде, что праведных людей не видывали, потому что все люди грешные, а так, кое-каких хороших людей и тот и другой знавали. Я и стал это записывать» — так сформулировал Лесков принцип отбора. Кроме того, Лесков и не ищет религиозных обоснований праведности. В одной статье он описывает праведников как несомненно живущих в миру «долгую жизнь, не солгав, не обманув, не слукавив, не огорчив ближнего и не осудив пристрастно врага». В другой статье он готов назвать праведниками тех, кто совершает «изумительные дела не только без всякого содействия властей, но даже при самом старательном их противодействии». Так в списке лесковских праведников оказываются квартальный надзиратель и народный толкователь Библии Александр Рыжов из «Однодума», тульский мастеровой Левша, более всего известный тем, что сумел изготовить подковы для английской «нимфозории», караульный часовой Постников, вытащивший из полыньи офицера и не только никому не рассказавший о своём подвиге, но ещё и наказанный за самовольный уход с поста. Но если про них мы просто знаем только хорошее (пусть даже и сомнительно, что их действий достаточно для праведности), то в случае с Иваном Флягиным картина осложняется морально-этической неоднозначностью. Однако критериям самого Лескова с его пониманием праведности он вполне удовлетворяет. Да и поведение героя, который в монастыре начинает чудить, предрекать грядущую войну и плакать о погибели земли русской, намекает на долгую русскую традицию юродства: праведность не всегда равнозначна понятной общечеловеческой морали. Можно вспомнить и о длинной череде святых, начиная с евангельского «благоразумного разбойника» и апостола Павла, которые до самого момента Божественного откровения вели жизнь великих грешников.

И начнёшь молиться… и молишься… так молишься, что даже снег инда под коленами протает и где слёзы падали — утром травку увидишь

Николай Лесков

Зачем Лескову нужен эпизод с магнетизёром?

Эпизод встречи Ивана Флягина в трактире с незнакомцем, который обещает излечить его от алкогольной зависимости, и правда в повести один из самых неоднозначных. Прежде всего, совершенно непонятно, что происходит: то ли незнакомец шарлатан, то ли действительно умеет что-то необыкновенное, то ли он вообще просто плод воображения героя. «Какой-то проходимец», «пустой человек» — с этого начинается характеристика незнакомца в трактире. После того как Иван Флягин угощает незнакомца, тот сообщает, что у него есть дар «магнетизма» — способность с любого человека «запойную страсть в одну минуту свести». Флягин просит оказать ему эту услугу, и то, что случается после, похоже на наваждение: Флягин принимает незнакомца за нечистую силу, видит вместо его лица морду и чувствует, будто тот хочет ему «влезть в голову». Если учесть, сколько оба персонажа выпивают по ходу дела, естественно предположить, что Иван Флягин просто пьян и ему всё это кажется. Хотя, возможно, перед ним и правда заморский лекарь-магнетизёр. А если вспомнить, что прежде, чем отправиться в трактир, герой идёт в церковь, где грозит кулаком изображению дьявола в сцене Страшного суда, то этот эпизод можно трактовать и как фольклорную байку о встрече и даже сделке с нечистой силой. Но Лесков никаким образом не даёт понять, какая именно трактовка верная. Этот приём — отсутствие окончательного суждения при нескольких высказанных точках зрения — Лесков не раз применяет в повестях цикла о праведниках; это, несомненно, часть лесковского сказа, построенного на пересечении разных традиций. Читатель волен трактовать эпизод в русле той традиции, которая ему ближе.

С другой стороны, в своей повести Лесков, хотя и следовал тенденциям времени, решал другую задачу — его герой, вымоленный матерью и обещанный Богу сын, по его собственным словам, словно ведом по жизни непонятной силой, так что он даже не уверен в том, чьей волей совершает те или иные поступки. Это проявляется и тогда, когда он очарован красотой жизни, и тогда, когда он совершает что-то под влиянием необъяснимого сиюминутного порыва. Так в тексте появляются детали жёсткого укрощения лошадей, кровавая сцена поединка на нагайках на ярмарке, случайная смерть монаха под кнутом Ивана Флягина и многое другое. Существует даже теория , что за героя на протяжении повести идёт как бы борьба двух начал — дьявольского и божественного, и его неблаговидные поступки — как раз следствие «тёмного» влияния, а попытка смыть грех, подменив собой рекрута, опасная служба на Кавказе и подвиг на реке — «светлого». Если учесть, что герой за свою жизнь умудряется и чёрта встретить в трактире, и прийти к Богу в монастырь, а автор не вмешивается с прояснением, что из этого считать правдой, такая теория тоже вполне правдоподобна.

Действительно ли татары похищали русских?

Прежде всего надо сказать, что татарами в те времена называли довольно широкий спектр народностей, преимущественно мусульман. В частности, это могли быть казахи, калмыки или киргизы, которые вели кочевой образ жизни, перемещались от Волги до Алтая, формально подчинялись императору и законам Российской империи, но на практике существовали внутри своей собственной иерархии. Даже кавказских горцев русские авторы (включая Лермонтова и Льва Толстого) называли «татарами» на том основании, что они мусульмане. Но, как это нередко бывает у Лескова, в «Очарованном страннике» наряду с невероятными сюжетными перипетиями есть отсылки к конкретным фактам — так Лесков придаёт историям реалистичности. Например, мы вполне можем локализовать историю с «татарами», которые на самом деле оказываются казахами — которых, впрочем, в Российской империи называли киргизами. Иван Флягин говорит, что на долгие десять лет он был увезён ими в Рынь-пески — так называлась пустынная местность в низовьях Волги. Кроме того, в истории странника фигурирует хан Джангар — историческая личность, под предводительством которой по Астраханской губернии кочевала Букеевская киргизская орда Казахское ханство, находившееся в составе Российской империи (киргизами тогда часто называли казахов). Существовало на территории Астраханского края. Из-за междоусобицы среди казахских ханов в 1801 году хан Букей, получив разрешение Павла I, перекочевал в Приволжскую степь вместе с пятью тысячами семей. В 1845 году ханская власть в орде была упразднена. По результатам переписи 1897 года, в орде проживало более 100 тысяч человек. ⁠ , она же — Внутренняя киргизская орда. Хан Джангар действительно торговал лошадьми на ярмарках, и продажа скота была существенным источником дохода для этой орды. Но похищение людей в её интересы не входило, так как, подчиняясь Российской империи, она одновременно пользовалась её военной защитой при набегах «внешних татар» и в обмен даже пыталась способствовать возврату украденных теми людей или скота. Такие похищения иногда случались, но совершали их в основном представители враждебного России Хивинского ханства. В Хиве на рынке и правда продавали в рабство взятых в плен русских, хотя хивинские власти и пытались запретить такую практику в 1840 году. Однако русские могли уходить в степи вместе с «татарами» и по собственному желанию — так поступает и Иван Флягин, которому за запоротого татарина грозит уголовное преследование.

Нарастающая популярность народной темы и писателей-народников как будто бы требует от писателей и переосмысления накопленного художественной литературой опыта. И если с начала 1840-х годов литература довольно плотно интересуется жизнью простых людей и практически с этнографической точностью документирует её, то предшествующий романтический период в этом смысле далёк от народной тематики. Приблизить его к народу, переосвоить и перепрочитать и пытаются крупные авторы конца XIX столетия.

список литературы

Горелов А. А. «Праведники» и «праведнический» цикл в творческой эволюции Н. С. Лескова // Лесков и русская литература. М.: Наука, 1988. С. 39–61.
Дыханова Б. «Запечатлённый ангел» и «Очарованный странник» Н. С. Лескова. М.: Худ. лит., 1980.
Емец Г. Мотив сделки с дьяволом в поэтике повести Н. С. Лескова «Очарованный странник» // https://galinaemets.livejournal.com/1387.html
Косых Г. А. Праведность и праведники в творчестве Н. С. Лескова 1870-х годов: Дис. … к.ф.н. Волгоград: Волгоградский государственный педагогический университет, 1999.

Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям: В 2 т. М.: Худ. лит., 1984.
Серман И. З. Комментарии // Н. С. Лесков. Собрание сочинений в одиннадцати томах. Т. 4. М.: Худ. лит., 1957. С. 550–556.
Хализев В. Е., Майорова О. Е. Лесковская концепция праведничества // В мире Лескова. М.: Советский писатель, 1984. С. 196–232.
Эйхенбаум Б. М. «Чрезмерный писатель» (К 100-летию со дня рождения Н. Лескова) // Эйхенбаум Б. М. О прозе. Л.: Худ. лит., 1969. С. 327–345.

Весь список литературы

И на пути зашли по корабельной надобности в пристань к Кореле. Здесь многие из нас полюбопытствовали сойти на берег и съездили на бодрых чухонских лошадках в пустынный городок. Затем капитан изготовился продолжать путь, и мы снова отплыли.

После посещения Корелы весьма естественно, что речь зашла об этом бедном, хотя и чрезвычайно старом русском посёлке, грустнее которого трудно что-нибудь выдумать. На судне все разделяли это мнение, и один из пассажиров, человек, склонный к философским обобщениям и политической шутливости, заметил, что он никак не может понять: для чего это неудобных в Петербурге людей принято отправлять куда-нибудь в более или менее отдалённые места, отчего, конечно, происходит убыток казне на их провоз, тогда как тут же, вблизи столицы, есть на Ладожском берегу такое превосходное место, как Корела, где любое вольномыслие и свободомыслие не могут устоять перед апатиею населения и ужасною скукою гнетущей, скупой природы.

Один молодец из семинаристов сюда за грубость в дьячки был прислан (этого рода ссылки я уже и понять не мог). Так, приехавши сюда, он долго храбрился и все надеялся какое-то судбище поднять; а потом как запил, так до того пил, что совсем с ума сошёл и послал такую просьбу, чтобы его лучше как можно скорее велели «расстрелять или в солдаты отдать, а за неспособностью повесить».

Какая же на это последовала резолюция?

М… н… не знаю, право; только он все равно этой резолюции не дождался: самовольно повесился.

И прекрасно сделал, - откликнулся философ.

Прекрасно? - переспросил рассказчик, очевидно купец, и притом человек солидный и религиозный.

А что же? по крайней мере, умер, и концы в воду.

Это был новый пассажир, который ни для кого из нас не заметно присел с Коневца. Од до сих пор молчал, и на него никто не обращал никакого внимания, но теперь все на него оглянулись, и, вероятно, все подивились, как он мог до сих пор оставаться незамеченным. Это был человек огромного роста, с смуглым открытым лицом и густыми волнистыми волосами свинцового цвета: так странно отливала его проседь. Он был одет в послушничьем подряснике с широким монастырским ремённым поясом и в высоком чёрном суконном колпачке. Послушник он был иди постриженный монах - этого отгадать было невозможно, потому что монахи ладожских островов не только в путешествиях, но и на самых островах не всегда надевают камилавки, а в сельской простоте ограничиваются колпачками. Этому новому нашему сопутнику, оказавшемуся впоследствии чрезвычайно интересным человеком, по виду можно было дать с небольшим лет за пятьдесят; но он был в полном смысле слова богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский богатырь, напоминающий дедушку Илью Муромца в прекрасной картине Верещагина и в поэме графа А. К. Толстого . Казалось, что ему бы не в ряске ходить, а сидеть бы ему на «чубаром» да ездить в лаптищах по лесу и лениво нюхать, как «смолой и земляникой пахнет тёмный бор».

Но, при всем этом добром простодушии, не много надо было наблюдательности, чтобы видеть в нем человека много видевшего и, что называется, «бывалого». Он держался смело, самоуверенно, хотя и без неприятной развязности, и заговорил приятным басом с повадкою.

Это все ничего не значит, - начал он, лениво и мягко выпуская слово за словом из-под густых, вверх, по-гусарски, закрученных седых усов. - Я, что вы насчёт того света для самоубийцев говорите, что они будто никогда не простятся, не приемлю. И что за них будто некому молиться - это тоже пустяки, потому что есть такой человек, который все их положение самым лёгким манером очень просто может поправить.

Его спросили: кто же это такой человек, который ведает и исправляет дела самоубийц, после их смерти?

А вот кто-с, - отвечал богатырь-черноризец, - есть в московской епархии в одном селе попик - прегорчающий пьяница, которого чуть было не расстригли, - так он ими орудует.

Как же вам это известно?

Вышла маленькая пауза, и кто-то сказал, что все это довольно сомнительно.

Черноризец нимало не обиделся этим замечанием и отвечал:

Повествуют так, что пишет будто бы раз один благочинный высокопреосвященному владыке, что будто бы, говорит, так и так, этот попик ужасная пьяница, - пьёт вино и в приходе не годится. И оно, это донесение, по одной сущности было справедливо. Владыко и велели прислать к ним этого попика в Москву. Посмотрели на него и видят, что действительно этот попик запивашка, и решили, что быть ему без места. Попик огорчился и даже перестал пить, и все убивается и оплакивает: «До чего, думает, я себя довёл, и что мне теперь больше делать, как не руки на себя наложить? Это одно, говорит, мне только и осталося: тогда, по крайней мере, владыка сжалятся над моею несчастною семьёю и дочери жениха дадут, чтобы он на моё место заступил семью мою питал». Вот и хорошо: так он порешил настоятельно себя кончить и день к тому определил, но только как был он человек доброй души, то подумал: «Хорошо же; умереть-то я, положим, умру, а ведь я не скотина: я не без души, - куда потом моя душа пойдёт?» И стал он от этого часу ещё больше скорбеть. Ну, хорошо: скорбит он и скорбит, а владыко решили, что быть ему за его пьянство без места, и легли однажды после трапезы на диванчик с книжкой отдохнуть и заснули. Ну, хорошо: заснули они или этак только воздремали, как вдруг видят, будто к ним в келию двери отворяются. Они и окликнули: «Кто там?» - потому что думали, будто служка им про кого-нибудь доложить пришёл; ан, вместо служки, смотрят - входит старец, добрый-предобрый, и владыко его сейчас узнали, что это преподобный Сергий .

Владыка и говорят:

«Ты ли это, пресвятой отче Сергие?»

А угодник отвечает:

Владыко спрашивают:

«Что же твоей чистоте угодно от моего недостоинства?»

А святой Сергий отвечает:

«Милости хощу».

«Кому же повелишь явить её?»

А угодник и наименовал того попика, что за пьянство места лишён, и сам удалился; а владыко проснулись и думают: «К чему это причесть: простой это сон, или мечтание, или духоводительное видение?» И стали они размышлять и, как муж ума во всем свете именитого, находят, что это простой сон, потому что статочное ли дело, что святой Сергий, постник и доброго, строгого жития блюститель, ходатайствовал об иерее слабом, творящем житие с небрежением. Ну-с, хорошо: рассудили так его высокопреосвященство и оставили все это дело естественному оного течению, как было начато, а сами провели время, как им надлежало, и отошли опять в должный час ко сну. Но только что они снова опочили, как снова видение, и такое, что великий дух владыки ещё в большее смятение повергло. Можете вообразить: грохот… такой страшный грохот, что ничем его невозможно выразить… Скачут… числа им нет, сколько рыцарей… несутся, все в зеленом убранстве, латы и перья, и кони что львы, вороные, а впереди их горделивый стратопедарх в таком же уборе, и куда помахнет тёмным знаменем, туда все и скачут, а на знамени змей. Владыка не знают, к чему этот поезд, а оный горделивец командует: «Терзайте, - говорит, - их: теперь нет их молитвенника», - и проскакал мимо; а за сим стратопедархом его воины, а за ними, как стая весенних гусей тощих, потянулись скучные тени, и все кивают владыке грустно и жалостно, и все сквозь плач тихо стонут: «Отпусти его! - он один за нас молится». Владыко как изволили встать, сейчас посылают за пьяным попиком и расспрашивают: как и за кого он молится? А поп по бедности духовной весь перед святителем растерялся и говорит: «Я, владыко, как положено совершаю». И насилу его высокопреосвященство добились, что он повинился: «Виноват, - говорит, - в одном, что сам, слабость душевную имея и от отчаяния думая, что лучше жизни себя лишить, я всегда на святой проскомидии за без покаяния скончавшихся и руки на ся наложивших молюсь…» Ну, тут владыка и поняли, что то за тени пред ним в сидении, как тощие гуси, плыли, и не восхотели радовать тех демонов, что впереди их спешили с губительством, и благословили попика: «Ступай - изволили сказать, - и к тому не согрешай, а за кого молился - молись», - и опять его на место отправили. Так вот он, этакий человек, всегда таковым людям, что жизни борения не переносят, может быть полезен, ибо он уже от дерзости своего призвания не отступит и все будет за них создателю докучать, и тот должен будет их простить.

Кто из нас не изучал в школе творчество такого писателя, как Николай Семенович Лесков? «Очарованный странник» (краткое содержание, анализ и историю создания рассмотрим в этой статье) - самое известное произведение писателя. Именно о нем мы и поговорим дальше.

История создания

Повесть была написана в 1872 - 1873 годах.

В лето 1872 года Лесков по Ладожскому озеру путешествовал по Карелии на острова Валаам, где обитали монахи. В дороге ему пришла идея написать историю о страннике. Уже к концу года произведение было завершено и предложено к публикации. Называлось оно «Черноземный Телемак». Однако, Лесков получил отказ в публикации, так как произведение показалось издателям сыроватым.

Тогда писатель отнес свое творение в журнал «Русским мир», где его опубликовали под названием «Очарованный странник, его жизнь, опыт, мнения и приключения».

Прежде чем представить анализ Лескова («Очарованный странник»), обратимся к краткому содержанию произведения.

Краткое содержание. Знакомство с главным героем

Место действия - Ладожское озеро. Здесь встречаются путники, следующие к островам Валаама. Именно с этого момента можно будет начать анализ повести Лескова «Очарованный странник», так как здесь писатель знакомится с главным героем произведения.

Итак, один из путников, конэсер Иван Северьяныч, одетый в подрясник послушник, рассказывает о том, что с детства бог наделил его чудесным даром приручать лошадей. Спутники просят героя рассказать Ивана Северьяныча о своей жизни.

Именно эта история является началом основного повествования, ведь по своему строению произведение Лескова - это рассказ в рассказе.

Главный герой родился в в семье дворовой челяди графа К. С детства он пристрастился к лошадям, но однажды ради смеха забил монаха до смерти. Убитый начинает сниться Ивану Северьянычу и говорит, что тот обещан богу, и что будет он много раз погибать и ни разу не погибнет, пока не придет настоящая смерть и герой пойдет в чернецы.

Вскоре Иван Северьяныч поругался с хозяевами и решил уйти, прихватив лошадь и веревку. По дороге пришла к нему мысль о самоубийстве, но веревку, на которой он решил повеситься, обрезал цыган. Продолжаются скитания героя, которые приводят его в те места, куда татары пригоняют своих коней.

Татарский плен

Анализ повести «Очарованный странник» Лескова кратко дает нам представление о том, каким является герой. Уже из эпизода с монахом понятно, что человеческую жизнь он ценит невысоко. Но вскоре выясняется, что лошадь оказывается для него намного ценнее любого человека.

Итак, герой попадает к татарам, у которых есть обычай бороться за коней: садятся двое напротив и бьют друг друга плетьми, кто дольше продержится, тот и выиграл. Видит Иван Северьяныч чудного коня, вступает в сражение и насмерть забивает противника. Татары ловят его и «подщетинивают», чтобы тот не сбежал. Герой прислуживает им, передвигаясь ползком.

К татарам приходят двое, которые с помощью фейерверков запугивают их своим «огненным богом». Главный герой находит вещи приезжих, распугивает их фейерверками татар и вылечивает ноги снадобьем.

Должность конэсера

Иван Северьяныч оказывается один в степи. Показывает силу характера главного героя анализ Лескова («Очарованный странник»). В одиночку Ивану Северьянычу удается добраться до Астрахани. Оттуда его отправляют в родной город, где он у бывшего хозяина устраивается следить за лошадьми. О нем распространяет, слух как о волшебнике, так как герой безошибочно определяет хороших лошадей.

Об этом узнает князь, который берет Ивана Северьяныча к себе в конэсеры. Теперь герой выбирает для нового хозяина лошадей. Но однажды он сильно напивается и в одном из трактиров знакомится с цыганкой Грушенькой. Оказывается, что та приходится любовницей князю.

Грушенька

Анализ Лескова («Очарованный странник») невозможно представить без эпизода смерти Грушеньки. Выясняется, что князь задумал жениться, а неугодную любовницу отправил на пчельню в лес. Однако девушка сбежала от охранников и пришла к Ивану Северьянычу. Грушенька просит его, к которому искренне привязалась и полюбила, утопить ее, потому что другого выхода у нее нет. Герой выполняет просьбу девушки, желая избавить от мук. Он остается один с тяжелым сердцем и начинает думать о смерти. Вскорости находится выход, Иван Северьяныч решает отправиться на войну, чтобы приблизить свою гибель.

В этом эпизоде не столько проявилась жестокость героя, сколько его склонность к странному милосердию. Ведь он избавил Грушеньку от страданий, утроив свои муки.

Однако на войне он не находит смерти. Напротив, его производят в офицеры, награждают орденом святого Георгия и дают отставку.

Вернувшись с войны, Иван Северьяныч находит работу в адресном столе справщиком. Но служба не ладится, и тогда герой уходит в артисты. Однако и здесь не смог найти себе места наш герой. И не отыграв ни одного спектакля, он покидает и театр, решив отправиться в монастырь.

Развязка

Решение уйти в монастырь оказывается верным, что подтверждает анализ. «Очарованный странник» Лескова (кратко изложенный здесь) - произведение с ярко выраженной религиозной тематикой. Поэтому не удивительно, что именно в монастыре Иван Северьяныч обретает покой, оставляют его душевные тяготы. Хотя иногда он видит «бесов», но молитвами удается их прогнать. Хоть и не всегда. Как-то в припадке он зарубил корову, которую принял за дьявольское орудье. За это был посажен монахами в погреб, где у него открылся дар пророчества.

Теперь же Иван Северьяныч отправляется в Словоки на богомолье к старцам Савватию и Зосиме. Окончив свою историю, герой впадает в спокойную сосредоточенность и ощущает таинственный дух, который открыт одним только младенцам.

Анализ Лескова: «Очарованный странник»

Ценность главного героя произведения в том, что он является типичным представителем народа. И в его силе и способностях раскрывается суть всей русской нации.

Интересна, в этом отношении, эволюция героя, его духовное развитие. Если в начале мы видим бесшабашного и беспечного лихого парня, то в конце повествования перед нами умудренный опытом монах. Но этот огромный путь самосовершенствования был бы невозможен без тех испытаний, что выпали на долю героя. Именно они побудили Ивана к самопожертвованию и стремлению искупить свои грехи.

Таков герой повести, что написал Лесков. «Очарованный странник» (анализ произведения также свидетельствует об этом) - история духовного развития всего русского народа на примере одного персонажа. Лесков как бы утвердил своим произведением мысль о том, что на русской земле всегда будут рождаться великие богатыри, которые способны не только на подвиги, но и на самопожертвование.