Внешняя политика ссср накануне второй мировой войны. Международные отношения и внешняя политика ссср накануне второй мировой войны

Международные отношения в последние предвоенные годы

В конце 30-х гг. мир стремительно шел к новой войне. Положение СССР было крайне сложным. На востоке существовала опасность со стороны Японии, на Западе - усиление агрессивности Германии и политика "умиротворения" западных стран. В марте 1939 г., развивая Мюнхенскую сделку, Гитлер захватил Чехию, что сильно встревожило правительства Англии и Франции. Была предпринята последняя накануне второй мировой войны попытка договориться о совместных действиях с СССР против Германии.

В августе в Москве начались, переговоры между делегациями СССР, Англии и Франции, которые тянулись больше двух месяцев без каких-либо результатов. В СССР объясняли неудачу переговоров позицией Запада. Сейчас нередко говорится, что в этом были виноваты обе стороны, которые относились друг к другу с недоверием.

В этих условиях Гитлер идет на сближение с СССР, что вызывает позитивный отклик Сталина. Избежать войны на два фронта при захвате Польши — такова была главная цель дипломатии Гитлера. 23 августа по инициативе Гитлера в Москву прибыл министр иностранных дел Германии Риббентроп и в этот же день был подписан советско-германский договор о ненападении ("пакт "Молотова-Риббентропа"). Договор дополнялся секретным протоколом, существование которого в СССР долгое время отрицалось, и было признано только при Горбачеве. Протокол определял судьбу Польского государства, устанавливал сферы влияния двух стран в Европе, в том числе Прибалтика относилась к советской сфере. Обеспечив себе безопасность на Востоке, Германия напала 1 сентября 1939 г. на Польшу. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, - так началась вторая мировая война. 28 сентября был заключен договор СССР с Германией о дружбе и границе. Последовало всестороннее сближение: заявления о дружбе, большие поставки советских ресурсов.

Существуют разные оценки советской внешней политики и этих документов: советские историки говорят, что пакт — вынужденная мера ввиду политики Запада, он позволил выиграть время, укрепить оборону.

Территориальные приращения СССР

После нападения Гитлера на Польшу Сталин ввел свои войска в восточные районы этой страны в Западную Украину и Белоруссию, что было объявлено "освободительным походом". В этом была определенная историческая справедливость, но на присоединенных территориях был установлен репрессивный режим. Начались массовые высылки в Сибирь "буржуев", "кулаков", "врагов" — выселено 10% населения.

Опираясь на решения о разделе сфер влияния, СССР усилил диктат в Прибалтике, где в соответствии с ранее заключенными договорами находились советские войска. Летом в Литве, Латвии и Эстонии к власти пришли просоветские правительства. Они обратились к СССР с просьбой о вхождении в него. Эти страны стали новыми советскими республиками. Сейчас эти события являются предметом острых споров. В странах Балтии их считают оккупацией, что и определяет отношение к "русскоязычному населению" как к "оккупантам".

В том же 1940 г. румынскому правительству был предъявлен ультиматум о передаче Советскому Союзу Бессарабии (она была аннексирована Румынией в 1918 г.) и Северной Буковины. Бессарабия была включена в состав СССР в качестве Молдавской СССР, а Северная Буковина вошла в состав Украины.

В ноябре 1939 г. СССР объявил войну Финляндии. Сталин добивался территориальных приращений, чтобы перенести границу на запад, подальше от Ленинграда. Из-за выявившейся неподготовленности Красной Армии война затянулась. Только в феврале 1940 г. финские укрепления (" линия Маннергейма") ценой огромных жертв были прорваны. В марте 1940 г. финское правительство вынуждено было подписать мирный договор, по которому Советскому Союзу делались крупные территориальные уступки. Многие историки считают, что "зимняя война" усилила изоляцию СССР и показала слабость Красной Армии, что повлияло на окончательное решение Гитлера напасть на СССР. Однако, по мнению В. Суворова, война показала высокие качества Красной Армии, которая смогла сделать невозможное.

Война и формирование антигитлеровской коалиции

Нападение Германии на СССР создало предпосылки для союза СССР и демократических стран в борьбе против фашистских агрессоров. Уже 22 июня У. Черчилль заявил о поддержке СССР, а 12 июля подписано советско-английское соглашение о совместных действиях в войне с Германией. В Конце июля состоялись переговоры в Москве личного представителя президента США Рузвельта - Гопкинса. Сентябрь-октябрь 1941 г. - Московская конференция СССР, Великобритании и США о военных поставках (ленд-лиз). В январе 1942 г. подписана Декларации Объединенных наций, к которой присоединилось 26 государств, находившихся в состоянии войны с державами "Оси".

Юридическое оформление антигитлеровской коалиции завершено в 1942 г.: в мае советско-английский договор, в июне советско-американское соглашение.

Международные конференции периода войны

Важнейшим проявлением сотрудничества стран антигитлеровской коалиции стали три конференции — Тегеранская, Ялтинская и Потсдамская.

Тегеранская конференция — "большой тройки" (Сталина, Черчилля и Рузвельта) состоялась в ноябре-декабре 1943 г.

Главный вопрос на ней был: о втором фронте в Европе, поскольку его открытие, несмотря на требования СССР, неоднократно откладывалось. Черчилль был за открытие на Балканах. В итоге приняли решение о высадке союзников во Франции в мае 1944 г. Наметили контуры послевоенного устройства мира. Сталин дал обязательство после разгрома Германии принять участие в войне с Японией.

В февраль 1945 г. была проведена Ялтинская конференция "большой тройки". Здесь согласованы проблемы завершения разгрома Германии и ее послевоенного устройства (полное искоренение фашизма), решены вопросы о возвращении СССР Южного Сахалина и Курильских островов, о репарациях с Германии, СССР подтвердил свое обязательство о вступлении в войну с Японией через 2-3 месяца после окончания войны в Европе.

Июль-август 1945 г.: открыта Потсдамская конференция. Приняты решения о четырех зонах оккупации Германии, о создании Международного военного трибунала над главными военными преступниками. Подтверждалась передача Восточной Пруссии СССР.

Выводы: в годы войны успешное сотрудничество СССР и демократических стран. Особенно военные поставки: ленд-лиз составил 5 % нашего производства, но по некоторым позициям (самолеты, грузовики) -10 % и более. Однако сохранялись и противоречия, что проявилось в затяжке второго фронта. Это стало предпосылкой для ухудшения отношений после войны — положило начало "холодной войны"

В конце 20-х - начале 30-х гг. международная обстановка существенно изменилась. Глубокий мировой экономический кризис, начавшийся в 1929 г., вызвал серьезные внутриполитические изменения во всех капиталистических странах.

Международная обстановка еще более резко обострилась после прихода к власти в Германии в 1933 г. национал-социалистической партии во главе с А. Гитлером. Новое правительство поставило своей целью пересмотреть итоги Первой мировой войны. В программе Гитлера, изложенной им в книге "Майн кампф" ("Моя борьба"), говорилось: "Мы возобновляем движение в том направлении, в котором оно было приостановлено шестьсот лет назад. Мы прекращаем извечный натиск на Юг и Запад Европы и обращаем взор на земли на Востоке... Но если мы сегодня говорим о новых землях в Европе, то мы можем думать, в первую очередь, только о России и подчиненных ей окраинных государствах".

Как страна, проигравшая войну, Германия не имела права иметь свои вооруженные силы, но она отказалась от выполнения условий Версальского договора и в 1935 г. объявила о создании военной авиации и военно-морского флота, ввела всеобщую воинскую обязанность. Готовясь к борьбе за передел мира, Германия привлекла на свою сторону фашистскую Италию и милитаристскую Японию.

В 1933 г. советское правительство разработало план борьбы за коллективную безопасность, который предусматривал заключение регионального соглашения между европейскими государствами о взаимной защите от германской агрессии. В 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций. В результате переговоров между министром иностранных дел Франции Луи Барту и наркомом иностранных дел СССР М.М. Литвиновым был выработан проект Восточного пакта, по которому СССР, Польша, Латвия, Эстония, Литва и Финляндия образуют систему коллективной безопасности. Однако Восточный пакт как система коллективной безопасности не был реализован из-за противодействия Англии и правых реакционных кругов Франции. Как успех советской внешней политики следует признать подписание в 1935 г. советско-французского и советско-чехословацкого договоров о взаимопомощи. Стороны обязывались в случае нападения на одну из них немедленно оказывать друг другу помощь.

В марте 1936 г. был заключен договор с Монгольской Народной Республикой, а в августе 1937 г. - договор о ненападении между СССР и Китаем.

В 1935 г. Германия ввела свои войска в демилитаризованную Рейнскую Область, а в 1936 г. Германия и Япония подписали соглашение, направленное против СССР (Антикоминтерновский пакт). В 1938 г. Германия осуществила аншлюс (присоединение) Австрии.

Западные державы проводили политику уступок фашистской Германии, надеясь направить агрессию на Восток. Не случайным поэтому стало подписание между Германией, Италией, Францией и Англией Мюнхенского соглашения 1938 г., по которому Чехословакия потеряла свою самостоятельность.

В условиях, когда переговоры СССР с Англией и Францией в 1939 г. зашли в тупик, советское руководство приняло предложение Германии о мирных переговорах, в результате чего 23 августа 1939 г. в Москве был заключен советско-германский договор о ненападении, незамедлительно вступивший в силу и рассчитанный на 10 лет (пакт Риббентропа - Молотова). К нему был приложен секретный протокол о разграничении сфер влияния в Восточной Европе. Интересы Советского Союза были признаны Германией в Прибалтике (Латвия, Эстония, Финляндия) и Бессарабии.

СССР был поставлен перед альтернативой: или договориться с Англией и Францией и создать систему коллективной безопасности в Европе, или заключить пакт с Германией, или остаться в одиночестве. Заключив в 1939 г. пакт о ненападении с Германией, когда на Дальнем Востоке шли военные действия, СССР избежал войны на два фронта.

В целом же этот пакт не дал возможность создать в Европе единый антисоветский фронт.

1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу. Великобритания и Франция объявили войну Германии, началась Вторая мировая война. В новых международных условиях СССР приступил к реализации советско-германских договоренностей. 17 сентября, после разгрома немцами польской армии и падения польского правительства, Красная Армия вступила в Западную Белоруссию и Западную Украину. 28 сентября 1939 г. был заключен советско-германский договор “О дружбе и границе”, закрепивший эти земли в составе Советского Союза. Одновременно СССР настоял на заключении соглашений с Эстонией, Латвией и Литвой, получив право размещения своих войск на их территории. В этих республиках в условиях присутствия советских войск были проведены выборы в законодательные органы, на которых одержали победу коммунистические силы. В 1940 г. Эстония, Латвия и Литва вошли в состав СССР.

В октябре 1939 г. СССР предложил Финляндии сдать в аренду на 30 лет полуостров Ханко, имевший стратегическое значение для наших границ, а также передать острова в Финском заливе, часть полуостровов Рыбачий и Средний около Мурманска и часть Карельского перешейка - т.е. около 2 710 кв. км в обмен на территорию в Советской Карелии размером в 5 523 кв. км. Финская сторона не приняла эти условия, и переговоры 13 ноября были прерваны, а затем вспыхнул военный конфликт.

Советско-финская война длилась 105 дней, с 30 ноября 1939 г. по 12 марта 1940 г. Хотя эта кампания и закончилась победой СССР, позволила нашей стране усилить стратегические позиции на северо-западе, отодвинуть границу от Ленинграда, все же она нанесла нашей стране политический и моральный ущерб. Мировое общественное мнение в этом конфликте было на стороне Финляндии, престиж СССР заметно упал. 14 декабря 1939 г. СССР был исключён из Лиги Наций.

1. территориальные споры, возникшие в результате передела Европы Англией, Францией и союзными государствами. После распада Российской империи в результате выхода ее из военных действий и произошедшей в ней революции, а также из-за крушения Австро-Венгерской империи, на карте мира появились сразу 9 новых государств. Их границы ещё не были чётко определёнными, и во многих случаях споры велись буквально за каждую пядь земли. Помимо этого, страны, потерявшие часть принадлежавших им территорий, стремились вернуть их, ну а победители, присоединившие к себе новые земли, вряд ли готовы были с ними расстаться. Многовековая история Европы не знала лучшего способа решения любых, в том числе и территориальных споров, кроме боевых действий, и начало Второй мировой войны становилось неизбежным;

2. колониальные споры. Здесь стоит упомянуть не только о том, что проигравшие страны, лишившись своих колоний, обеспечивавших казну постоянным притоком средств, безусловно, мечтали об их возвращении, но и о том, что внутри колоний росло освободительное движение. Устав быть под игом тех или иных колонизаторов, жители стремились избавиться от любого подчинения, и во многих случаях это также неизбежно вело к возникновению вооружённых стычек;

3. соперничество ведущих держав. Трудно допустить, чтобы вычеркнутая из мировой истории Германия после своего поражения не мечтала взять реванш. Лишённая возможности иметь свою армию (кроме добровольческой, численность которой не могла превышать 100 тысяч солдат с лёгким вооружением) , Германия, привыкшая к роли одной из ведущих мировых империй, не могла смириться с потерей своего господства. Начало Второй мировой в этом аспекте было лишь вопросом времени;
4. диктаторские режимы. Резкое увеличение их числа во второй трети XX века создавало дополнительные предпосылки к развязыванию ожесточённых конфликтов. Уделяя огромное внимание развитию армии и вооружения, сначала как средству подавления возможных внутренних волнений, а затем и как способу завоевания новых земель, европейский и восточные диктаторы всеми силами приближали начало Второй мировой войны;

5. существование СССР. Роль нового социалистического государства, возникшего на руинах Российской империи, как раздражителя для США и Европы трудно переоценить. Быстрое развитие коммунистических движений в ряде капиталистических держав на фоне существования столь явного примера победившего социализма не могло не внушать опасений, и попытка стереть СССР с лица земли была бы предпринята неминуемо.

ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА 1939-45, развязана Германией, Италией и Японией. 1 сентября 1939 Германия вторглась в Польшу. Великобритания и Франция 3 сентября объявили Германии войну. В апреле - мае 1940 немецко-фашистские войска оккупировали Данию и Норвегию, 10 мая 1940 вторглись в Бельгию (капитулировала 28 мая) , Нидерланды (капитулировали 14 мая) , Люксембург, а затем через их территорию во Францию (капитулировала 22 июня; в конце июня в Лондоне был создан комитет Свободной, с июля 1942 - Сражающейся Франции) . 10 июня 1940 в войну на стороне Германии вступила Италия. В апреле 1941 Германия захватила территорию Греции и Югославии.

Вместе с ней выступили Венгрия, Румыния, Финляндия, Италия. На советско-германском фронте находилось от 62 до 70% действующих дивизий фашистской Германии. Разгром противника в Московской битве 1941-42 означал срыв гитлеровского плана «молниеносной войны». Летом 1941 было положено начало созданию антигитлеровской коалиции.

Вторая мировая война имела свои специфические причины и черты, отличавшие ее от первой мировой войны. Тем не менее по своим глубинным истокам и определенной преемственности геополитической обстановки обе мировой войны можно рассматривать как всплески глобального кризиса системы международных отношений конца XIX – первой мировой войны XX века.
Ситуация в Европе в 30-х – начале 40-го года была сложная.
В центре Европы существовала сильная Германская империя, которая после первой мировой войны стала усиливаться, набирать экономическую мощь. Из-за спорных территорий Эльзаса и Лотарингии естественным противником Германии стала Франция. Перед угрозой немецкой гегемонии Франция объединилась с Россией.
Ситуацию в Европе усугубляли растущие противоречия между Россией и Австро-Венгрией (союзницей Германии) на Балканском полуострове. Непрочность «лоскутной» Австро-Венгерской империи, перемещение российской внешней политики с Дальнего Востока на Ближний Восток и Европу (после русско-японской войны), а также острота проблем стран Балканского региона – все это неминуемо приближало столкновение интересов великих держав.
Важнейшей причиной возрастающей нестабильности системы международных отношений явилось относительное ослабление Британской империи, несмотря на огромные владения, финансовую, военно-морскую мощь. Эта супердержава XIX века все более проигрывала США и Германии в экономическом развитии. Торговая и политическая экспансия Германии, беспрецедентные по своим темпам строительство ее военно-морского флота и перевооружения армии – все это стало угрожать Британской империи. Нарушение международного равновесия сил заставило Англию отказаться от роли мирового арбитра, и заключить союз с Францией и Россией. Раскол Европы на два враждебных лагеря вел к глобальному вооруженному конфликту.
Сказалась и оборотная сторона прогресса, которую человечество не научилось нейтрализовать в результате технических достижений, интернализации экономического и политического развития, постепенного вовлечения в политику широких масс придали нарастающему конфликту небывалый ранее масштаб. У. Черчилль писал: «Объединение человечества в крупные государства и империи и пробуждение у народов коллективного самосознания позволили планировать и осуществлять кровопролитие в таких масштабах и таким упорством, о котором ранее не имели даже представления…. Достижения цивилизации позволили в течение длительного времени переключить энергию целых народов на дело разрушения».
Кроме того, победа большевиков в России в начале XX века привела к тому, что мир разделился на социалистический и капиталистический сегменты, а последний, в свою, на торжествующие державы-победительницы и униженные проигравшие страны. При этом две крупнейшие и восстанавливающие экономику державы – СССР и Германия формировали тоталитарные режимы, которые отличились один от другого своими целями и задачами. Однако между этими государствами были и общие черты. Тоталитарные режимы Германии и СССР не воспринимали общечеловеческие ценности, «буржуазные демократии» мировой системы, сложившейся после окончания первой мировой войны. СССР стремился к национальному мессианству. Генетически их родило то, что глобальный кризис системы международных отношений явился важной предпосылкой победы большевистского и фашистского режимов, а во многом и условиями их существования. Различие же было в том, что победе большевиков способствовала затяжная первая мировая война, падение царизма, а утверждению фашизма – результаты этой войны, усиление в Германии влияния коммунистов. Германский национал-социализм был ориентирован на изменения страны во внешнеполитическом влиянии и не претендовал на перестройку социально-экономических основ общества.
Средством реализации фашистской доктрины, базирующейся на тезисе о расовом превосходстве арийцев над другими народами, а также способом решения социально-экономических проблем, стала, открыто провозглашенная Гитлером, война.
Таким образом, в этих условиях внешняя политика СССР, имея два взаимопроникающих слоя: один – официальные отношения с государствами Запада и Востока на дипломатическом уровне, а другой – полулегальная и нелегальная деятельность по продвижению в эти страны идей марксизма-ленинизма, коммунизма и укреплении своего влияния через близкие по идеям структуры. Во внешней политике с переменным успехом шла борьба за приоритетность каждого из этих двух слоев. Но постепенно, с уходом на второй план идеалов немедленного осуществления мировой революции, задачи обеспечения стабильности нового режима в СССР стали решаться с большим применением дипломатических методов.

В 30-е годы международная обстановка продолжала оставаться сложной. Япония, Германия и Италия планировали новый передел мира и в начале 30-х гг. от слов перешли к делу. В 1931году Япония напала на Китай и оккупировала его северо-восточную часть (Маньчжурию).

В Германии в ходе борьбы против социал-демократической партии, немецкие коммунисты повернули часть рабочего класса в сторону национал-социализма. Раскол в рядах немецкого рабочего класса облегчил переход власти в Германии в руки Гитлера. В результате всеобщих выборов к власти в Германии в 1933 году пришли нацисты, они получили 11.7 млн. голосов, социал- демократы - 7.2 млн и коммунисты около 6 млн. Став правящей партией, нацисты приступили к осуществлению своих агрессивных планов по насильственному пересмотру условий Версальского мирного договора. Отношения Германии с СССР резко ухудшились.

В 1935 году Италия вторглась в Эфиопию. В 1936 году войска Германии вступили в демилитаризованную Рейнскую зону. В этом же году Германия и Италия, вопреки решению Лиги Наций, вмешались в гражданскую войну в Испании, выступив в поддержку мятежника генерала Франко. В 1937 году Япония начала широкомасштабное наступление в Китае, захватив столицу - Пекин и оккупировав север и часть центрального Китая. Эти действия не встречали активного противодействия западных демократий, которые проводили так называемую политику умиротворения агрессоров, не теряя надежды направить агрессию Японии и Германии против СССР.

Исходя из сложившейся международной обстановки, в первой половине 30-х годов советская дипломатия направила свои усилия на создание системы коллективной безопасности против потенциальных агрессоров, не прекращая тайных переговоров с Германией о восстановлении былой гармонии в отношениях. В рамках этой политики в 1933-1935 годах СССР установил дипломатические отношения с США, Чехословакией, Болгарией, Румынией, Бельгией, Испанией, Уругваем и рядом других стран. В 1934 году СССР вступил в Лигу Наций. В 1935 году СССР подписал договоры о взаимной помощи в случае нападения третьей стороны с Францией и Чехословакией. Создать систему коллективной безопасности, охватывающую большую часть стран Европы, советской дипломатии не удалось. Правительства Англии и Франции и их союзники в восточной Европе, не делая различий между тоталитарными режимами в Италии, Германии и СССР, не желали связывать себя какими- либо обязательствами с СССР.

В марте 1938 Германия присоединила Австрию. 30 сентября 1938 г. Германия на конференции в Мюнхене добилась согласия Англии и Франции на отторжение от Чехословакии Судетских районов. Заключенное в Мюнхене соглашение было направлено не только против Чехословакии, жертвы сговора Англии, Франции, Италии и Германии, но и против интересов Советского Союза. 15 марта 1939 года Германия оккупировала Чехословакию и создала на ее территории протекторат Богемии и Моравии и "независимую" Словакию под покровительством Германской империи.

События 15 марта 1939 года решительно изменили настроение влиятельных политических кругов в Англии. В марте-мае 1939 года Англия объявила "политику гарантий" т. е. обязательств оказания прямой военной помощи Польше, Румынии, Греции и Турции в случае агрессии против них. Правительство Великобритании обратилось к советскому правительству с запросом о его позиции в случае угрозы нападения на Польшу и Румынию. Но одновременно англичане начали выяснять возможность соглашения с немцами, которое обеспечило бы безопасность Англии.

Советский Союз, со своей стороны, также повел двойную игру. В середине апреля 1939 г. он начал открытые переговоры с Англией и Францией о заключении военного союза, а с другой стороны - энергичный зондаж в Берлине о возможности заключения широкого политического соглашения между СССР и Германией против интересов Англии и Франции.

В апреле 1939 г. СССР предложил Англии и Франции заключить соглашение на 5-10 лет о взаимной помощи и о помощи восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств. Предложения СССР предусматривали заключение военной конвенции.

В течение мая между СССР, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой, продолжался обмен предложениями и обсуждение по дипломатическим каналам. С точки зрения СССР важнейшим вопросом была гарантия, что Прибалтийские государства (Латвия, Эстония и Литва) не попали бы тем или иным путем в руки Германии, чтобы в случае войны против Германии советские войска могли бы пройти беспрепятственно через территории Польши и Румынии, поскольку между СССР и Германией не было общей границы.

Правительства Польши и Румынии не соглашались дать разрешение на проход советских войск в случае войны против Германии, так как не без основания опасались, о присутствие советских войск на их территории приведет к необратимым социально-политическим изменениям.

В конце мая 1939 г. на Дальнем Востоке произошли кровопролитные столкновения между советскими и монгольскими войсками, с одной стороны, и японскими с другой на реке Халкин-Гол. Обострение японо-советских отношений еще больше усилило нервозность советского руководства и его страх перед возможной перспективой вовлечения СССР в войну на два фронта - на западе и на Дальнем Востоке.

В июля 1939 года возобновились германо-советские торговые переговоры. Тогда же советское правительство предложило Англии и Франции начать переговоры в Москве между представителями вооруженных сил трех государств. 25 июля Англия и Франция ответили согласием и в Москве начались англо-франко-советские переговоры.

Таким образом, в начале августа, накануне открытия переговоров между военными миссиями СССР, Англии и Франции, сложилась ситуация, когда советское правительство могло выбирать между тремя возможностями: идти с Англией и Францией против нацист кого агрессора, приготовившейся к нападению на Польшу, обеспечить свои интересы соглашением с Германией и открыть дорогу нападению Германии на Польшу, не ввязываться ни в какие соглашения и оставаться в стороне от войны.

К середине августа 1939 года советское правительство решило пойти по второму пути. Советские условия фактически уже были сформулированы Молотовым и доведены до сведения германского правительства: Прибалтика, включая Литву, Бесарабия должны быть включены в сферу советских интересов, польская проблема решится в интересах Германии. Теперь советское руководство ожидало ответа от германского правительства.

15 августа 1939 года послу Германии в СССР Шуленбургу была направлена телеграмма за подписью министра иностранных дел Германии Риббентропа. В телеграмме предписывалось сообщить Молотову, что период, когда Национал-Социалистская Германия и Советский Союз находились во враждебных лагерях, окончился, между Германией и СССР нет реального конфликта интересов. Германия не питает агрессивных намерений по отношению к СССР. Риббентроп заявлял также, что для прояснения германо-советских отношений он готов немедленно отправиться в Москву для встречи со Сталиным, чтобы передать ему точку зрения Гитлера. Шуленбург передал Молотову это сообщение 16 августа. Ответ Молотова был положительный.

16 августа Риббентроп посылает новую телеграмму Шуленбургу для передачи Молотову. В ней говорится, что Германия готова подписать с СССР пакт о ненападении сроком на 25 лет и гарантировать совместно прибалтийские государства. Германия готова также использовать свое влияние для урегулирования советско-японских отношений. Германский министр иностранных дел готов прибыть в Москву в любой день после 18 августа.

17 августа Молотов сообщает Шуленбургу о готовности правительства СССР поставить крест на прошлом. Соглашаясь в принципе с приездом Риббентропа, Молотов сказал, что требуется некоторое время для подготовки его приезда. Это время было необходимо, чтобы найти подходящий повод для прекращения переговоров с военными делегациями Англии и Франции.

Такой повод дали англичане, которые, во-первых, не имели формальных полномочий для подписания конвенции, а во-вторых, не могли добиться от правительств Польши и Румынии согласия на проход советских войск через их территорию в случае войны против Германии.

23 августа 1939 года в Москве был подписан советско-германский пакт о ненападении сроком на 10 лет. Германия обещала воздействовать на своего союзника Японию и убедить ее нормализовать отношения с Советским Союзом. СССР согласился снабжать Германию стратегическим сырьем и продовольствием. Кроме того был подписан секретный дополнительный протокол, факт существования которого до 1991 года отрицался советским правительством. Этот секретный протокол был первым, но не единственным тайным соглашением, заключенным между Германией и СССР в 1939 - 1941 годы.

В истории Европы и мира в целом наступил поворотный пункт: Советский Союз, подписав договор и секретный протокол о разделе сфер влияния с Германией, открыл дорогу войне.

Сообщение, появившееся 22 и 23 августа 1939 года в советской печати о приезде Риббентропа и одновременно об очередном съезде национал-социалистской партии Германии в Нюрнберге, прозвучали словно удар грома с ясного неба. В течение многих лет немецких национал-социалистов иначе как "фашистами" или "гитлеровцами" советская печать не именовала. И вдруг оказалось, что никакие они не фашисты, а какие-то национал-социалисты. Риббентроп, которого в советских газетах именовали не иначе как поджигателем войны, был торжественно встречен на аэродроме в Москве, украшенном флагами со свастикой и с серпом и молотом. В газетах появились фотографии улыбающихся Сталина и Риббентропа. Народ, конечно, не знал, какие разговоры вел Сталин с Риббентропом.

Наиболее эмоционально реагировала на советско-германское сближение молодежь. В МГУ официальные докладчики - преподаватели кафедры марксизма- ленинизма - были атакованы ироническими и возмущенными вопросами. Молодежь никак не хотела примириться с тем, что германские фашисты отныне первые друзья Советского Союза.

Тысячи пропагандистов были направлены в учреждения и на предприятия, чтобы разъяснить, что германо-советское сближение не является конъюнктурным маневром, а историческим поворотом. Из всех учреждений связанных с внешними сношениями, начали увольнять лиц еврейского происхождения. Впервые за все годы существования советской власти антисемитизм, ранее камуфлируемый разговорами об интернационализме, превращался в государственную политику.

Спустя неделю, 1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. 3 сентября Англия и Франция, верные своим союзническим обязательствам, объявили войну Германии. Началась Вторая мировая война.

бстоятельства, приведшие ко второй мировой войне в сентябре 1939 г., относятся к тем «вечным» темам, которыми еще долго будет заниматься историческая наука. Прежде всего, это касается двух стерж­невых событий 1939 г.-провала советско-англо-французских («трой­ственных») переговоров и заключения советско-германского договора о ненападении.

На протяжении 50 лет продолжается дискуссия о том, какое место занимали и какую роль сыграли эти события в возникновении предвоен­ного политического кризиса. Если по поводу «тройственных» перегово­ров позиции исследователей постепенно сближаются и в настоящее вре­мя практически нет серьезных историков, которые рискнули бы оправ­дать кого-либо из участников этих переговоров, то иная ситуация сло­жилась вокруг трактовки советско-германского договора о ненападении 23 августа 1939 года. Основная причина этого заключалась в упорном нежелании советской стороны признать наличие важнейшей составной части договора-секретного протокола, предопределившего участь ря­да стран Восточной Европы.

Еще на этапе советско-германских переговоров заключили договора первым (и, пожалуй, тогда единственным) из влиятельных государ­ственных деятелей СССР, кто возразил против сближения с гитлеров­ской Германией, был народный комиссар иностранных дел М. М. Лит­винов. Впоследствии, когда договор стал фактом, неприятие его в раз­ных слоях населения Советского Союза сохранялось. Подобные наст­роения побудили одного из архитекторов этого документа, председателя Совнаркома и наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова, с трибуны Верховного Совета СССР 31 августа 1939 г., во время ратифика­ции договора, предупредить «некоторых близоруких людей, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией», проявляют «непо­нимание самых простых основ начавшегося улучшения политических от­ношений между Советским Союзом и Германией». Тема договора ста­ла одной из «.неудобных» для исследователей.

С началом агрессии Германии против Советского Союза договор был автоматически аннулирован. Проблема его происхождения и ха­рактера стала менее актуальной. Но наличие секретного протокола обе стороны по-прежнему замалчивали. Новая вспышка интереса широкой общественности к проблеме проявилась в связи с открывшимся в нояб­ре 19-15 г. Нюрнбергским процессом над главными нацистскими воен­ными преступниками. На нем впервые было упомянуто о существовании этого протокола, но по инициативе советской стороны и по договорен­ности между представителями стран антигитлеровской коалиции воп­рос этот не поднимался. В 1946 г. внимание общественности к этой те­ме привлекла американская печать, а в 1948 г. госдепартамент США издал сборник трофейных документов о советско-германских отношени­ях кануна войны, включив в него и тексты секретных протоколов. В ответ на эту «идеологическую диверсию» США по указанию министра иностранных дел СССР Молотова появилась брошюра «Фальсификато­ры истории (историческая справка)», в которой была предпринята попытка опровергнуть факты.

Широкое обсуждение за рубежом этой проблемы на базе опублико­ванных документов не могло остаться не замеченным советскими историками. При жизни Сталина многие из них, придерживаясь официаль­ной тачки зрения, характеризовали договор как «мудрое решение вож­дя». С 1953 г. появилась возможность уточнить эту оценку и назвать договор «вынужденной» со стороны Советского Союза мерой. Одновре­менно в умы ряда наших историков закрадывалось сомнение в право­мерности и этой дефиниции. Но свои взгляды они могли высказывать только на научных конференциях, а не в печати.

В настоящее время, постепенно и с большими усилиями освобож­даясь от некоторых идеологизированных догм, советские историки пред­принимают серьезные попытки анализировать не только советско-германский договор, но и весь комплекс событий предвоенного времени. Эта работа принесла определенные результаты, особенно в связи с обнародованием некоторых советских документов, большой доступностью для наших исследователей трудов зарубежных специалистов, проведением ряда международных и национальных на­учных форумов. В журналах и газетах опубликован ряд интересных, хотя иногда и спорных, статей.

Принципиальное значение для оценки событий 1939 г. имеют сооб­щение Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939г., сделанное ее пред­седателем Л. Н. Яковлевым на Втором съезде народных депутатов СССР, соответствующее постановление съезда, а также статья пер­вого заместителя министра иностранных дел СССР А. Г. Ковалева, убедительно подтвердившие существование секретного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 года. В итоге более четко вырисовываются реальные события того сложного и противоречи­вого времени.

Цель настоящей работы состоит в том, чтобы, используя имеющиеся возможности, высказать некоторые соображения относительнотого, как вписывалась сталинская внешнеполитическая концепция в предвоенный политический кризис и как она соизмерялась с политикой Англии, Франции и Германии.

К середине 30-х годов Советское государство убедительно демонстрировало свою заинтересованность в мирном сосуществовании с капиталистическими странами. Комиссия по политической и правовой оценке советско-германского договора в ненападении сформулировала еле дующий важный тезис. «В дипломатической документации СССР 1937-1938 годы не обнаружено свидетельств, которые говорили бы о советских намерениях добиваться взаимопонимания с Берлином» Но случаи зондажа, правда, неудачные, в то время имели место. Углубившиеся сталинские деформации во внутриполитической жизни СССР находили отражение и в его международной политике. Являясь Генеральным секретарем ЦК ВКП (б), Сталин официально и непосредственно н» занимался текущими внешнеполитическими делами: не участвовал в переговорах с другими государствами, не принимал послов, не подписывал дипломатических документов. Вместе с тем его внешнеполитическая концепция и «особый почерк» чувствовались во всех шагах Советского правительства в области внешней политики.

В принципиальном плане это проявлялось, прежде всего, в том, что советское руководство под давлением Сталина давало одностороннюю оценку расстановки и соотношения политических сил в мире. Утверждалось, например, что в центре мировой политики стояла борьба двух мировых систем-капиталистической и социалистической. Отсюда и тезис: СССР является крепостью, осажденной врагами, одиноким островком в бушующем океане империализма, который только и ждет случая, чтобы смыть этот островок с лица Земли. Из этого тезиса сле­довал вывод, который настойчиво навязывал советскому народу Сталин чтобы оправдать свою внутреннюю политику: необходимо усиливать эту крепость (то есть сталинский террористический режим) и всячески под­держивать закрытый характер советского общества.

Важный гуманистический принцип приоритетности в международных отношениях общечеловеческих интересов над классовыми Сталин полностью игнорировал. Да и как он мог уважать этот принцип, если в 1937 г. выдвинул концепцию об обострении классовой борьбы в со­ветском обществе, а в международных делах не учитывал классовой и политической разнородности сил, действовавших на мировой арене Сталин и его окружение, прежде всего Молотов, придерживались своего, субъективного и дилетантского, подхода к советской внешнеполи­тической стратегии, заложенной В. И. Лениным и успешно проводив­шейся наркомами иностранных дел Г. В. Чичериным, а затем Литви­новым. Искусственно созданный Сталиным в сфере внешней политики дух конфронтации (которому пытался противодействовать Литвинов) пронизывал действия советского руководства, что мешало ему трезво оценить интересы СССР и реально определить, где враги, а где силы, могущие стать его союзниками. Этому препятствовал, прежде всего, франко-английский синдром Сталина. Сталинский режима политическом и в моральном плане был больше подготовлен к сговору с Гитлером.

Командно-административные методы и примитивно идеологизиро­ванный подход Сталина ко многим внешнеполитическим проблемам до­влели над советской дипломатией. Процесс принятия важных внешне­политических решений имел узкоэлитарный характер и нередко прохо­дил без оперы на выводы науки. Вследствие неверных идеологических концепций авторитарной практики во внешней политике СССР слож­ные и противоречивые процессы, протекавшие в мире в период пред­военного политического кризиса, воспринимались неадекватно и объек­тивно не соответствовали коренным интересам Советского государства.

Не подлежит сомнению, что главными виновниками предвоенного политического кризиса, а затем и поджигателями мировой войны были Германия, Италия и Япония, которым содействовали их сателлиты. Однако немалая доля ответственности ложится и на правящие круги

Англии и Франции, которые в Мюнхене пошли на преступное попусти­тельство Гитлеру, открывшее «зеленый свет» войне. Трудно уйти и от мысли, что в тот сложный момент советских руководителей также по­кинуло чувство реализма и выдержки. Они не могли не знать о глобаль­ных планах Гитлера, жертвами которых неизбежно должны были стать и западные державы, и поэтому мюнхенскую политику со всеми ее пороками нельзя было расценивать как последнее слово их прави­тельств. Это позволяет сказать, что наряду с политикой Англии и Фран­ции сталинизм стал одной из основных причин, помешавших Советско­му Союзу достигнуть соглашения с ними о совместных действиях про­тив фашизма.

Сталин испытывал недоверие к политике Англии и Франции обо­стрившееся после Мюнхена, когда эти страны небезуспешно стремились сделать все возможное, чтобы СССР оказался в международной изоля­ции, и свели практически на нет усилия советской дипломатии по созда­нию системы коллективной безопасности. Однако до мая 1939 г. он все же не терял надежды на сотрудничество с Лондоном и Парижем не возражал против реанимации системы коллективной безопасности, од­новременно давая понять, что не исключена возможность улучшения отношений с Германией. В докладе на XVIII съезде ВКП (б) 10 марта 1939 г. Сталин заявил, что советская дипломатия будет проводить по­литику мира и укрепления деловых связей со всеми странами, соблюдая при этом осторожность и не давая провокаторам войны втянуть СССР в конфликт. Эти слова с озабоченностью были восприняты в столицах западных держав. В Берлине же их поняли как приглашение к диалогу

Это было время, когда резко усилилась угроза возникновения вой­ны в Европе. Германия захватила и расчленила Чехословакию. Эти аг­рессивные действия вызвали тревогу во многих странах, однако, пути обеспечения своей безопасности они видели по-разному. Усиливавшая­ся агрессивность Германии, которая уже непосредственно угрожала ин­тересам Великобритании и Франции в Европе, и нараставшее недоволь­ство общественности этих стран политикой умиротворения Гитлера ока­зали влияние на эволюцию внешнеполитической - линии глав их пра­вительств-Н. Чемберлена и Э. Даладье. Правда, менялась она непо­следовательно, но все же это не было тактическим приемом, за которым скрывалось сознательное продолжение попустительства Гитлеру.

Перемены в политике Англии и Франции состояли в следующем: во-первых, со второй половины марта 1939 г., когда Англию и Францию по­стигло горькое разочарование, так как Гитлер, оккупировав Чехослова­кию, перешел тот рубеж, непосредственно за которым лежали интере­сы этих держав, Чемберлен и Даладье предприняли шаги к началу переговоров с Советским Союзом, как по политическим, так и по воен­ным вопросам. Подобное развитие событий свидетельствовало о том, что Англия и Франция перестали игнорировать, как делали это до Мюнхена, роль СССР в европейской политике и вынуждены были считать­ся с ним как с важным политическим фактором в Европе. Во-вторых, 31 марта 1939 г. Чемберлен заявил в парламенте, что в случае возникновения угрозы независимости Польши и если последняя окажет при этом сопротивление, английское правительство «будет считать себя обязан­ным немедленно оказать польскому правительству всю находящуюся в его силах помощь». Эти односторонние гарантии вскоре приобрели взаимный характер, что и было зафиксировано в англо-польском ком­мюнике от 6 апреля 1939 года. Позже подобное заявление сделало и французское правительство. Летом того же года эти документы были оформлены в международно-правовые обязательства о гарантиях.

Казалось Сталину следовало бы в полном объеме использовать сложившуюся исключительно благоприятную ситуацию для углубления контактов с Лондоном и Парижем для внешнеполитической изоляции Берлина. В какой-то мере он так и поступал, хотя, по-прежнему не до­веряя политике Англии и Франции, продолжал двойную игру. Он улучшал отношения с Германией, не учитывая того, что в диалоге с Совет­ским Союзом Гитлер преследовал цель сорвать наметившиеся тройственные переговоры. Столкнувшись с первыми затруднениями на пере­говорах с западными державами. Советское правительство стало терять веру в возможность серьезного сотрудничества с ними. Задолго до на­чала военных переговоров секретарь ЦК ВКП (б) А. А. Жданов в статье «Английское и Французское правительства не хотят равного договора с СССР» утверждал, что затягивание переговоров вызывает сомнение в искренности и подлинных намерений.

11 августа 1939 г, когда еще не было ясно, как пойдут начавшиеся в Москве военные переговоры с Англией и Францией, Политбюро ЦК ВКП (б) приняла окончательное решение в пользу приоритета перегово­ров с Германией. Молотову было предложено вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов. 15 августа его встречей с пос­лом Германии ё СССР Ф. фон Шуленбургом начались официальные советско-германские переговоры. Поначалу обсуждались проблемы, реше­ние которых привело бы к нормализации германо-советских отношении: о совместных гарантиях независимости прибалтийских республик о по­средничестве Берлина в нормализации отношении между СССР и Япони­ей в частности о прекращении боев на Халхин-Голе, о развитии советско-германских торговых отношений и некоторые другие. Вопросы, связанные с территориальными изменениями в других странах, не под­нимались. Как докладывал в Берлин Шуленбург, Молотов с интересом выслушал предложение о краткосрочном приезде в Москву министра иностранных дел Германии И. Риббентропа, а также спросил относи­тельно идеи заключения договора о ненападении.

Таким образом, судьба «тройственных» переговоров была предреше­на. По предложению Сталина советская делегация во главе с К. Е. Во­рошиловым прервала переговоры, отметив при этом, что заключение советско-германского договора вполне совместимо с подписанием трой­ственного пакта между СССР, Англией и Францией. Французскому послу П. Наджиару Молотов заявил, что переговоры с англо-французской делегацией могли бы быть продолжены через неделю после заключения советско-германского договора ". Эти заявления, во-первых, были сделаны чтобы успокоить мировое общественное мнение: народам трудно было поверить что руководитель социалистического государства может пойти на переговоры с фашистским диктатором (о существовании секретного протокола они вообще не знали); во-вторых, они представляли собой элементарный блеф, ибо нельзя одновременно быть союзником агрессора и его жертв.

Конечно, западные партнеры не проявляли активности и должной заинтересованности в заключение военного соглашения с Советским Со­юзом и поэтому несут свою долю ответственности, за срыв «тройствен­ных» переговоров. Но советское руководство также не все сделало, что­бы добиться такого соглашения. Следовательно, всем участникам переговоров.

Утверждение, что Сталин пошел на сближение с Германией лишь за несколько дней до 23 августа, находясь в безвыходной и опасной си­туации, не соответствует действительности. Советско-германский дого­вор не был экспромтом. Он стал итогом эволюции, которую советская внешнеполитическая линия претерпела за несколько предшествующих месяцев при пассивности западных держав и энергичном подталкива­нии с немецкой стороны, действовавшей весьма инициативно. 22 авгус­та, выступая перед высшим командным составом вермахта, Гитлер за­явил, что решение «идти со Сталиным» он принял с осени 1938 года. Интересное признание сделал 27 августа и немецкий военный атташе генерал Э. Кестринг, приехавший в отдел внешних сношений Нарко­мата оборот, с поздравлением по случаю подписания советско-германского договора, В ходе беседы он сказал, что еще пять лет тому назад предлагал подписать подобный договор, а после доклада Сталина на XVIII партсъезде напомнил своему руководству об этом предложении, однако тогда Германия еще не была готова сделать такой шаг

На этом завершился важный этап предвоенного политического кри­зиса. Подписание советско-германского договора о ненападении 23 ав­густа 1939 г. и секретного протокола к нему стало решающим событием накануне второй мировой войны и одним из самых крупных политиче­ских просчетов Сталина, хотя сам он считал это «победой» (удалось обмануть Гитлера!). В свою очередь, гитлеровская верхушка с боль­шим основанием рассматривала договор как свою великую победу. Гитлер заявил, что отныне весь мир в его кармане.

Почему Сталин предпринял столь рискованный шаг и пошел на договор с гитлеровской Германией? По-видимому, он опасался, что Ан­глия и Франция совместно с Германией образуют единый антисоветский фронт. Однако реалистическая оценка международной ситуации того периода, которую, в частности, давал Литвинов, показывает, что в цент­ре европейской и, в конечном счете, мировой полкики были противо­речия между англо-французским блоком и Германией. В то же время опасность нападения Германии на СССР в 1939 г. Сталиным сильно преувеличивалась. К такой войне Германия не была готова. Впослед­ствии заместитель начальника оперативного управления ОКВ генерал В. Варлимонт подтвердил, что германская армия никогда не была так плохо подготовлена к войне, как в 1939 г.: не хватало боеприпасов, тя­желых танков, автомашин, средств связи и железнодорожных войск, плохо обстояло дело с подготовкой резерва, особенно офицерского со­става 14. В 1938-1939 гг. Гитлеру удавалось добиваться успеха в своих внешнеполитических авантюрах преимущественно путем шантажа, что признавали и его генералы.

Япония также не была готова к большой войне, что показали со­бытия на Халхин-Голе. Ее правящие круги не рискнули напасть на СССР даже в гораздо более благоприятный для них период - в 1941 и 1942 гидах. Нельзя не согласиться с выводом, сделанным В. И. Дашичевым в одном из его выступлений: в 1939 г. военно-стратегические планы Японии были связаны, прежде всего, с экспансией в Юго-Восточной Азии, Китае и южной части Тихого океана.

В литературе встречаются утверждения, что и при отсутствии советско-германского договора Германия напала бы на Польшу и раз­громила ее, и тогда вермахт оказался бы непосредственно у границ Советского Союза, который находился бы к тому же в международной изоляции; что в подготовке агрессии Гитлер зашел слишком далеко, чтобы отказаться от своих планов 16. Но такое развитие событий было маловероятным, Не исключено, что в то время Германия не рискнула бы прибегнуть военной авантюре против Польши. Необеспеченность стратегического; тыла на востоке, чреватая борьбой на два фронта, мог­ла бы вызвать опасную для Гитлера оппозицию в немецких военных кругах: он, как {подтверждают последующие события, неоднократно от­кладывал свои агрессивные акции, если для их осуществления не было подходящих условий.

Итак, сговор двух диктаторов совершился. Сталин дал согласие на заключение договора, а Молотов и Риббентроп подписали его в ночь с 23 на 24 августа 1939 г. в Москве. Решение Сталина и Молотова озна­чало, что они опирались не на глубокий анализ стратегических последст­вий этого шага, а на сиюминутную, тактическую выгоду. А. Н. Яковлев на Втором съезде народных депутатов СССР отметил, что всесторон­ний анализ этой проблемы пока отсутствует, но «все же документы го­ворят, что советская политика строилась тогда чаще на оперативных сообщениях, нежели на глубоких стратегических выкладках».

Обосновывая неизбежность советско-германского договора о нена­падении, иногда ссылаются на то, что Англия и Франция еще раньше заключили с Германией аналогичные договоры о ненападении: англо­германская декларация была подписана Чемберленом 30 сентября 1938 г., перед его отъездом из Мюнхена, германо-французская-6 декабря того же года. Однако сравнение эти документов неправомерно по ря­ду причин. Во-первых, общая военно-политическая обстановка осени 1939 г. несопоставима с тем же периодом предыдущего года - тогда война не стояли у порога. Во-вторых, в 1938 г. стороны договорились о развитии добрососедских отношений, признали отсутствие каких-либо территориальных споров и установили, что существующая граница между ними является окончательной. Можно ли такую договоренность считать предосудительной и почему она должна была вести к дестаби­лизации обстановки? В-третьих, и это особенно важно, обе эти деклара­ции имели открытый характер и не сопровождались секретными прото­колами, направленными против интересов третьих стран. В-четвертых, это были декларации, отличавшиеся от других договорных документов тем, что представляли собой заявления государств, устанавливающие их взгляды на Определенные проблемы и излагающие общие принципы отношении между этими странами. Такие декларации соответствовали принципам международного права и не могли быть источником между­народной напряженности.

Было ли неизбежным подписание советско-германского договора? В. М. Фалин считает, «что в момент принятия решения - заключать или нет договор о ненападении с Германией (19-20 августа 1939 г.) - у Сталина выбора не существовало. Все шансы на достижение соглаше­ний с Англией и Францией были полностью исчерпаны, что лишало аль­тернативы». Сторонники этой точки зрения А. С. Орлов и С. А. Тюшкевич так и назвали свою статью: «Пакт 1939 года: альтернативы не бы­ло» 19. Однако на вопрос, был ли советско-германский договор следст­вием сложившейся в то время международной обстановки, вряд ли можно дать положительный ответ. Подписание договора не было неизбеж­ным, ибо альтернатива все-таки существовала. Да, альтернатива была, но отсутствовало желание ею воспользоваться.

Заключение договора оказалось неизбежным по другой причине: имея в руках неограниченную власть и, считая свои решения безоши­бочными, Сталин воспользовался случаем для демонстрации своего по­литического «гения». «Сталин и Молотов заключали соглашение о сот­рудничестве с фашистской Германией не потому, что в сложившейся международной обстановке иного выхода не было, а потому, что это был тот выход из сложившейся ситуации, которого они давно желали» 20. Таково обоснованное мнение Е. А. Гнедина, бывшего в те годы ответ­ственным работником Наркоминдела и имевшего прямое отношение к упомянутым событиям. К такому же выводу пришли В. М. Кулиш и А. О. Чубарьян: «Альтернатива была, но осталась нереализованной». При анализе вопроса о «вынужденной необходимости» заключения советско-германского договора о ненападении неизбежно возникает контрвопрос: кто же мог загнать Сталина в угол, из которого не было выхода? Сделать это мог только сам Сталин, и только в этом смысле можно трактовать договор как «вынужденную меру».

Некоторые исследователи справедливо утверждают, что договор 23 августа 1939 г. нельзя вычленять из предыдущей истории перегово­ров, в частности отрезать его от Мюнхенского сговора, упомянутых анг­ло-германской и германо-французской деклараций и некоторых других документов. Но с еще большим основанием его нельзя рассматривать изолированно от последовавших за ним (вплоть до июня 1941 г.) советско-германских договоренностей. Особой одиозностью, о чем свидетель­ствует само его название, выделяется в этом отношении германо-совет­ский Договор о дружбе и границе между СССР и Германией, подпи­санный в Москве 28 сентября 1939 года. При отлете из Москвы 24 августа Риббентроп дал интервью корреспондентам Германского информа­ционного агентства, в котором заявил, что «фюрер и Сталин решили установить дружественные отношения» между обеими странами. Это означает, что такая «дружба» началась отнюдь не 28 сентября; прин­ципиальная договоренность о ней была достигнута уже 23 августа.

В духе советско-германского договора от 28 сентября было состав­лено и «Заявление советского и германского правительств», в котором содержался призыв к Англии и Франции прекратить войну с Германи­ей, что отвечало бы «интересам всех народов». Далее следовало преду­преждение, что, если западные демократии откажутся от данного пред­ложения, они будут нести «ответственность за продолжение войны, при­чем в случае продолжения войны правительства Германии и СССР будут консультироваться друг с другом о необходимых мерах». Внеш­нее обрамление этого призыва могло ввести в заблуждение. Но, во-пер­вых, этот документ не отвечал «интересам всех народов», ибо его реали­зация означала бы возврат к Мюнхену и новому «умиротворению» Гит­лера (теперь за счет Польши). Во-вторых, попытка возложить ответст­венность за продолжение войны на Англию и Францию не имела под собой основания, ибо эти страны, их правительства и народы вели обо­ронительную войну, защищали свою свободу и национальную независи­мость. В-третьих, предупреждение, что СССР и Германия будут консультироваться о принятии «необходимых мер», означало, что совет­ское руководство в обстановке продолжающейся войны совместно с од­ной из воюющих сторон шло на прямую конфронтацию с другой, под­вергая свою страну реальной угрозе быть вовлеченной в войну. Тем самым СССР приблизился к черте, за которой кончался его нейтрали­тета начинался фактический военно-политический союз с Германией.

Кроме нормализации политических отношений, Сталин был весь­ма заинтересован в углублении торгово-экономических связей с Герма­нией. С этой целью в развитие договора о ненападении в 1939-1941 гг. между Советским Союзом и Германией был заключен ряд соглашении экономического и торгово-кредитного характера. СССР экспортиро­вал промышленное сырье, нефтяные продукты и продукты питания, осо­бенно зерновые; Германия поставляла промышленное оборудование. Советское правительство разрешило ей транзит стратегического сырья из Японии, Китая, Афганистана, Ирана и Румынии. Более того, цинк и каучук, закупленные СССР в Англии, и хлопок - в США, по некоторым данным, также частично переправлялись в Германию. Вряд ли по­добные акции соответствовали нейтральному статусу. Экономические и торговые отношения с Германией имели, конечно, определенное значе­ние для Советского Союза, но большую выгоду от них получила Герма­ния, ибо СССР имел возможность торговать с любой страной мира, тог­да как Германия из-за англо-французской экономической блокады рас­полагала крайне ограниченными внешнеторговыми возможностями.

Сталин сыграл решающую роль и в том, что Исполком Коминтер­на, советские; средства массовой информации и официальные органы извращенно толковали политический характер начавшейся 1 сентября войны и позиции, участвовавших в ней сторон, что привело к крайне не­гативным последствиям. Утверждалось, например, что обе воюющие ко­алиции ведут империалистическую агрессивную войну и что ее зачин­щиками являются Англия и Франция, а не Германия. Даже в наше вре­мя некоторые исследователи продолжают утверждать, что вторая мировая война началась как империалистическая и несправедливая с обе­их сторон и лишь позже стала перерастать в справедливую и освободи­тельную27. В действительности вторая мировая война с самого начала, и до победоносного завершения со стороны всех противников фашистской Германии была войной справедливой и освободительной, ибо позиция правительств этих стран в основном и главном совпадала с жизненными интересами их народов.

Проблема определения политического характера второй мировой войны была отнюдь не академической. Она явилась для Сталина теоре­тической базой для формирования собственной тактики и стратегии. Он не хотел видеть различии между двумя противоборствующими группи­ровками, рассматривая каждую из них как потенциального антисовет­ского агрессора. Комиссия Второго съезда народных депутатов СССР сделала вполне обоснованный вывод: эта концепция в роковые дни ав­густа 1939 г. сыграла негативную роль. Попытка Сталина поставить те­кущую политику и цели стран буржуазной демократии и фашистских государств на одну доску неизбежно приводила к недооценке опасности со стороны последних. Такая позиция советского руководства и Испол­кома Коминтерна в первый период войны мешала разоблачению фашиз­ма и задержала развертывание борьбы против него народных масс.

Позиция Сталина особенно четко проявилась в ходе германо-поль­ской кампании в сентябре 1939 г., когда СССР осуществлял фактиче­ское военное сотрудничество с Германией и не придерживался своего официально объявленного нейтралитета. В частности, в соответствии с нормами международного права центральные государства могут пре­доставлять убежище войскам, военным кораблям и самолетам воюющих стран, но обязательно с последующим их интернированием, если их срок пребывания превышает одни сутки; Эти важные условия советски­ми властями не соблюдались. Осуществлялось обслуживание немецких военных кораблей в советских портах в бассейне Баренцева моря; пре­доставлялся транзит с Дальнего Востока в Германию офицерам из по­топленного в Тихом океане германского карманного линкора многочисленные группы немецких разведчиков получали разрешение беспрепятственно объезжать западные районы Советского Союза под предлогом организации переселения этнических немцев из прибалтийских республик, западных областей Украины и Белоруссии в Германию и поисков могил немецких солдат, погибших в годы первой мировой войны; лично Сталиным было запрещено пресекать провока­ционные полеты немецких самолетов над советской территорией. Это благодушие дорого обошлось советскому народу.

Без каких-либо трудностей осуществлялось и военное сотрудниче­ство Германии и СССР во время боевых действий на территории Поль­ши, для чего заблаговременно была установлена демаркационная линия разделения войск. В зависимости от темпов их продвижения эта линия корректировалась. Вступление советских войск в пределы Польши в принципе было предопределено секретным протоколом. Германская сто­рона была, естественно, заинтересована в совместных действиях с со­ветскими войсками с самого начала воины против Польши. Но Сталин затягивал оговоренный в принципе срок вмешательства СССР в войну с Польшей. Он хотел психологически подготовить со­ветский народ к восприятию этого неожиданного акта в нужном духе, ввести в заблуждение о намерениях в отношении Польши. Как справед­ливо утверждает Комиссия Второго съезда народных депутатов СССР, Гитлер готовил почву для того, чтобы столкнуть Советский Союз не только с Польшей, но и с Англией н Францией, и «порой наша страна была на волоске от подобного разворота событий, особенно после всту­пления частей Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Ук­раину».

Вступление советских войск в пределы Польши, начавшееся ранним утром 17 сентября, привело к тому, что отношения Англии и Франции с Советским Союзом резко обострились и были на грани разрыва. 19 сентября в Москве была получена англо-французская нота, в кото­рой содержалось требование прекратить продвижение советских войск, а затем и вывести их из Польши. В противном случае, говорилось в но­те, в соответствии с польско-французским союзническим договором объ­явление воины Советскому Союзу может произойти автоматически. Можно утверждать, что в то время, когда между Германией и западны­ми странами шла «горячая» война, Советский Союз находился с ними в состоянии «психологической» воины. Правда, уже на следующий день всем британским дипломатическим представительствам было дано разъ­яснение, что Англия не только не собирается объявлять войну Совет­скому Союзу, но, наоборот, должна оставаться в возможно лучших от­ношениях с ним. Было также предложено прекратить всякую антисовет­скую пропаганду.

Утром 17 сентября Советское правительство сообщило, что по его приказу войска Красной Армии предпринимают поход в Польшу с це­лью освобождения единокровных братьев - украинцев и белорусов, проживающих в ее восточных районах. Сталинское руководство, пойдя на такой шаг, нарушило Рижский мирный договор 1921 г. и советско-польский договор о ненападении 1932 г., а тем самым - и принцип международного права: «договоры должны соблюдаться», что квали­фицируется как неправомерное деяние. Правда, по международному праву допускается аннулирование договора, если государство-контр­агент прекращает существование, но вместе с тем не признается пре­кращение существования государства, если его высшие органы продол­жают олицетворять его суверенитет в эмиграции, как это было с поль­ским правительством. В совместном германо-советском коммюнике, при­нятом 18, но опубликованном лишь 20 сентября, по предложению гер­манской стороны было сказано, что целью германских и советских войск является «восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом Польского государства, и помочь населению Польши пере­устроить условия своего государственного существования».

Состояние войны СССР с Польшей не было объявлено, но, по су­ществу, имели место военные действия Красной Армии против польских воинских частей. Этот факт был признан Молотовым в докладе на сес­сии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 года. Он говорил о «бое­вом продвижении Красной Армии» и о захвате «боевых трофеев», ко­торые составляли «значительную часть вооружения и боевой техники польской армии». Кстати, Молотов воспользовался случаем, чтобы еще раз обвинить Англию и Францию в агрессии против Германии, ко­торая, мол, жаждет мира. Сотрудники возглавлявшегося Геббельсом пропагандистского аппарата Германии подхватили эту версию, отпеча­тали доклад Болотова на английском и французском языках в виде листовок и разбрасывали их с самолетов над позициями англо-фран­цузских войск.

В том же докладе глава Советского правительства заявил, что Польша развалилась вследствие совместного удара сначала герман­ской армии, а затем и Красной Армии. Молотов указал также, что в ходе этих боев погибло 737 и было ранено 1862 советских воина35. В от­вете Гитлеру на поздравление по случаю 60-летия Сталина отмечалось, что советско-германская дружба скреплена совместно пролитой кро­вью. Части Красной Армии взяли более 180 тыс. польских военноплен­ных. Это были именно военнопленные, так они тогда именовались в служебных документах и в печати, только с июня 1941 г. их стали на­зывать «интернированными».

В советско-германском договоре от 28 сентября 1939 г. не было ни слова о праве польского народа на государственное существование, а «переустройство» Польши рассматривалось только с точки зрения «дальнейшего развития дружественных отношений» между СССР и Гер­манией. В Берлине еще в ходе боевых действий возникла идея о воз­можности создания в качестве буфера где-то в зоне между линиями государственных интересов Германии и СССР «остаточного польского государства». Но во время встречи с Шуленбургом 25 сентября Сталин и Молотов отвергли эту идею (по их мнению, такое государство могло бы в будущем помешать отношениям между СССР и Германией) , Гитлер официально отказался от нее 6 октября (речь в рейхстаге). Этот факт опровергает утверждение, будто советское руководство, «бу­дучи глубоко заинтересовано в том, чтобы Польша не была уничтожена Германией, по-прежнему было готово оказать ей помощь».

Положение поляков усугублялось еще и тем, что существовала советско-германская договоренность о сотрудничестве «в борьбе против польской агитации». Такое сотрудничество военных властей Германии и СССР, как заявил Кестринг, было реальностью и протекало на всех уровнях безукоризненно. Для обсуждения вопроса об установлении линии разграничения германских и советских войск 19 сентября в Моск­ву прибыла германская военная делегация. С советской стороны в пе­реговорах участвовали К. Е. Ворошилов и Б. М. Шапошников. 21 сен­тября был подписан секретный протокол, которым, в частности, был ус­тановлен порядок, и график отхода немецких войск на запад до установ­ленной ранее линии по рекам Нарев - Висла и Сан. Была также дос­тигнута договоренность о том, что «для уничтожения польских банд по пути следования советские и германские войска будут действовать сов­местно»42. Сохранив за собой нефтеносный район Львов-Дрогобыч, занятый в первой половине сентября германскими войсками, позже от­ступившими к Сану, Сталин обязался ежегодно поставлять Германии из этого района 300 тыс. т нефти.

Для совместной борьбы против польского подполья было налажено сотрудничество между гестапо и органами НКВД. В декабре 1939 г. в Закопане (на польской территории, оккупированной Германией) был создан совместный учебный центр. В ходе военных действий команди­ры передовых частей германской и советской армии обменивались спе­циальными офицерами связи, но отдельных стычек между двигавшими­ся навстречу друг другу войсками избежать не удалось. В ряде горо­дов западных районов Украины и Белоруссии еще до капитуляции Вар­шавы состоялись парады (немцы их называли «парадами победы») с участием войск обеих стран. Например, в Гродно совместно с герман­ским генералом парад принимал комкор В. И. Чуйков, а в Бресте - Г. Гудериан и комбриг С. М. Кривошеий.

После подписания советско-германских договоров практиковалась взаимная информация о предстоящих шагах сторон. Так, Шуленбург по поручению Риббентропа весной 1940 г. проинформировал Молотова о предстоящем вторжении вермахта в страны Северной Европы, а позже в Бельгию и Нидерланды, на что глава Советского правительства от­ветил, что он с пониманием относится к усилиям Германии защищаться от Англии и Франции. 17 мая 1940 г. Сталин через Молотова передал германскому послу «самые горячие поздравления в связи с успехами германских войск во Франции»45. Германское командование высоко оценило советский нейтралитет во время вторжения войск вермахта во Францию. Об этом свидетельствует письмо германского военно-воздуш­ного атташе в Москве, направленное 21 мая 1940 г. начальнику отдела внешних сношений Наркомата обороны Осетрову: «Успех германских войск на запасе обеспечен нашей дружбой с вами. Этого мы никогда не забудем. Перед отъездом в вашу страну я бы у Гитлера, который мне сказал: «Помни, что Сталин для нас сделал великое дело, о чем мы никогда и ни при каких обстоятельствах не должны за бывать»

В свете этого иначе выглядит и советско-финляндская война, начав­шаяся по инициативе СССР. Без предварительного согласия Германии соблюдать свою незаинтересованность в этом регионе Балтики, зафик­сированного в «декретном протоколе к договору 23 августа 1939г., этой войны могло не быть, хотя некоторые предпосылки для конфликта меж­ду СССР и Финляндией и складывались в более ранний период. Сталин и Молотов изъяснялись языком ультиматумов и с другими соседями СССР, в великодержавной манере осуществив акцию в республиках Прибалтики.

Возрастание опасности нападения на СССР и активные военные акции самого советского руководства в отношении ряда соседних стран, в том числе Финляндии, потребовали изменения и уточнения мобилиза­ционных и стратегических планов. До августа 1940 г. их разработкой занималась группа, возглавляемая начальником Генерального штаба Маршалом Советского Союза Б. М. Шапошниковым, затем-генера­лом К. А. Мерецковым, а с февраля 1941 г. - генералом Г. К.Жуковым.

В документе, который именовался «Соображения по плану страте­гического развёртывания Вооруженных Сил Советского Союза на слу­чай войны с Германией», Генштаб отмечал, что армии и флоту СССР необходимо быть готовыми воевать на два фронта - на западе и на востоке. Наиболее опасным противником считалась Германия, на сто­роне которой могут выступить Финляндия, Румыния, Италия и, возмож­но, Венгрия. Наиболее опасным стратегическим направлением счита­лось западное. Именно здесь намечалось использовать около двух тре­тей дивизий сухопутных войск и три четверти авиации. Всего в западных пограничных округах предполагалось иметь (фактически так и было) 170 дивизий, в том числе стрелковых, горнострелковых и мото­стрелковых -,103, танковых - 40, моторизованных - 20 и кавалерий­ских - 7 дивизий 47. Выступая на приеме выпускников военных акаде­мий в Кремле 5 мая 1941 г., Сталин с тревогой констатировал, что наи­более вероятным противником станет германская армия и необходимо готовиться к борьбе с ней основательно.

При оценке стратегических планов и конкретных мер советского командования по развертыванию вооруженных сил накануне Великой Отечественной войны неизбежно возникает вопрос, который и поныне дискутируется в некоторых странах: имело ли советское руководство намерение осуществить превентивное нападение на Германию? Указы­вается даже, что это должно было произойти 6 июля 1941 г., но было сорвано упреждающим ударом вермахта. Утверждается, что такое на­мерение логически вытекало из концепции мировой революции, от кото­рой Сталин не освободился и накануне войны.

Эту концепцию подтвердил начальник Главного управления поли­тической пропаганды Красной Армии Л. 3. Мехлис. На XVIII съезде партии (март 1939 г.), ссылаясь на высказывание вождя, он заявил: «Ес­ли вторая империалистическая война обернется своим острием против первого в мирт социалистического государства, то нужно перенести во­енные действия на территорию противника, выполнить свои интерна­циональные обязанности и умножить число советских республик». Ту же мысль высказал и А. А. Жданов, заявивший на заседании Главного военного совета в июне 1941 г.: «Мы стали сильнее, можем ставить более активные задачи».

Подобные высказывания, однако, не означают, что речь шла о не­медленном решении этой задачи. Сталин знал, что Красная Армия в се­редине 1941 г. была не в состоянии сражаться с вермахтом, в интере­сах которого работала промышленность всей Западной Европы. Стали­ну, как он сам заявлял, нужно било время до середины 1942 г., чтобы осуществить намеченный план коренного перевооружения и реоргани­зации Красной Армии. Он не подталкивал, а, наоборот, оттягивал на­чало воины. Советский Генеральный Штаб к июню 1941 г. даже не имел полностью отработанного плана воины. Поэтому утверждения о якобы превентивном характере действии советского руководства в нюне 1941 г. не имеют ни документального подтверждения, ни фактической почвы.

Внешняя политика, которую проводило советское руководство в 1940 имела крайне противоречивый харак­тер. С одной стороны, Сталин и его окружение клялись в верности ле­нинским принципам внешней политики, и, прежде всего принципу миро­любия и мирного сосуществования стран с различным социальным стро­ем, с другой - после совместного с Германией расчленения Польши и агрессии против Финляндии сталинское руководство своими действия­ми (особенно в Прибалтике) провоцировало западные страны на воен­ное противоборство с Советским Союзом.

С лета 1940 г. становилось совершенно очевидным, что после воен­ных успехов в Европе Германия не нуждалась более в нейтралитете СССР. В беседе с английским послом С. Криппсом в сентябре 1940 г. Сталин недвусмысленно заявил, что СССР заинтересован в том, чтобы не быть вовлеченным в войну с Германией, и что единственная реаль­ная угроза Советскому Союзу исходит именно от Германии. И, тем не менее, советское руководство в то время действовало так, что это усугубило внешнеполитическую изоляцию страны, начало которой было положено заключением советско-германского договора о ненападении в августе 1939 года. Именно в то времяСССР прервал дипломатиче­ские отношения с эмигрантскими правительствами ряда оккупирован­ных Германией стран, нанеся тем самым еще один удар по своему меж­дународному престижу.

Позорной страницей в истории внешней политики сталинского ру­ководства являются переговоры советской делегации, возглавлявшей­ся Молотовым, с Гитлером и Риббентропом в Берлине в ноябре 1940года. В ходе переговоров и после них советское руководство высказалось в принципе за присоединение СССР к агрессивному тройственному пакту, возглавлявшемуся Германией. Обсуждались также имперские претензии Сталина и Молотова на руководящую роль на Балканах. Они дошли даже до того, что выразили Гитлеру понимание в связи с герман­ской агрессией против Дании и Норвегии, а также поздравили его с разгромом Франции.

Правда советское руководство предпринимало и некоторые меры, чтобы как-то ограничить аппетиты Гитлера. Ему было заявлено о заин­тересованности СССР в поддержании нейтрального статуса Швеции. Было также выражено недовольство германскими происками в Болгарии, которую Сталин и Молотов рассматривали как «сферу своих инте­ресов» Без консультации с Берлином СССР заключил пакт о нейтрали­тете с Японией. Наконец, в начале апреля 1941 г. был подписан советско-югославский пакт о ненападении.

В рассматриваемом периоде советское руководство не считало пол­ностью решенной и «финляндскую проблему». Как следует из офици­альной записи, в беседе с Гитлером 12 ноября 1940 г. Молотов заявил что «германо-русское соглашение от прошлого года, можно... считать выполненным во всех пунктах, кроме одного, а именно Финляндии... Фин­ский вопрос до сих пор остается неразрешенным. И он просит фюрера сказать ему, остаются ли в силе пункты германо-русского соглашения относительно Финляндии. С точки зрения Советского правительства, ни­каких изменений здесь не произошло». В ответ Гитлер подтвердил, что политически Финляндия находится в зоне влияния СССР.

Однако Молотов продолжал настаивать на том, чтобы в отношении Финляндии не откладывать реализацию планов на шесть месяцев или на год, и предложил урегулировать финский вопрос «в тех же рамках, что и в Бесарабии и в соседних странах» (т. е. в Прибалтике). Выс­казывания Молотова полностью, как он сам заявил, согласованные со Сталиным, свидетельствовали о том, что они упорно стремились разме­стить советские войска на всей территории Финляндии с последующим ее включением в состав СССР. Эти претензии вызвали у Гитлера разд­ражение, и он прекратил дискуссию на эту тему словами: «Все страте­гические требования России были удовлетворены ее мирным договором с Финляндией».

Десять дней спустя, по возвращении в Москву, Молотов сообщил Шуленбургу, что СССР готов присоединиться к Пакту четырех, если германские войска немедленно покинут Финляндию. Тогда же «Совет­ский Союз гарантирует мирные отношения с Финляндией», для чего не­обходимо согласовать «третий секретный протокол между Германией и Советским Союзом относительно Финляндии». Более полугода после этого ни в Бфлине, ни в Москве проблема Финляндии открыто не упо­миналась. А 21 июня 1941 г., накануне агрессии против СССР, в телеграмме Шуленбургу Риббентроп подчеркнул: «Оккупация и большеви­зация Советским Союзом представленных ему сфер влияния является прямым нарушением московских соглашений, хотя имперское прави­тельство в течение какого-то времени и смотрело на это сквозь паль­цы».

Сталин и его окружение до 22 июня 1941 г. слепо верили в силу советско-германского договора и убаюкивали свой народ. М. И. Калинин, выступая 5 мая 1941 г. перед выпускниками Военно-политической ака­демии им. В. И. Ленина, говорил: «В момент, когда, казалось, что рука агрессора, как думали чемберленовцы, была занесена над Советским Союзом, в это время мы заключили пакт с Германией. Занесенная над нами рука агрессора была отведена рукой товарища Сталина... Дого­вор, заключенный между Советским Союзом и Германией, выбил ору­жие из их рук».

В подобном духе было составлено и пресловутое заявление ТАСС, опубликованное 14 июня 1941 года. В нем, в частности, утверждалось, что слухи о близости войны между СССР и Германией являются «неук­люже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил» и что Германия не имеет намерения напасть на Советский Союз. Позд­нее выяснилось, что цель этого заявления якобы состояла в том, чтобы прощупать подлинные намерения Гитлера, однако в действительности оно создало ложное представление о международной ситуации, дезо­риентировало советских людей и сыграло негативную роль в деле мо­билизации страны накануне великого испытания. Вследствие недально­видной политики советского руководства, и, прежде всего Сталина и в результате подписания советско-германских договоров международная изоляция СССР усугубилась.

Отрицательную роль во внешнеполитической деятельности совет­ского руководства сыграло негативное отношение Сталина и его окружения к международной социал-демократии, которую он, а вслед за ним и Исполком Коминтерна считали даже более опасным врагом, чем фашизм. Этой концепции они продолжали придерживаться и после VII Конгресса Коминтерна, вплоть до июня 1941 года.

Проблема советского фактора в предвоенном политическом кризи­се сложна и неоднозначна. В состоявшихся в последнее время дискусси­ях по отдельным ее аспектам выявилась тенденция к сближению точек зрения советских историков на события того временя. Препятствием на пути поиска истины служат попытки, во что бы то ни стало обосновать «поразительный эффект», якобы полученный Советским Союзом от зак­лючения в августе 1939 г. договора с Германией, который совершенно безосновательно оценивается как «величайшая дипломатическая побе­да первой половины XX века».

Опыт реализации Сталиным своей внешнеполитической концепции в период острого предвоенного политического кризиса еще раз убеж­дает в бесплодности любых попыток обеспечить безопасность своей страны за счет безопасности других стран. Последствия советско-германских договоренностей 1939 г. и поныне остаются, как говорил А. Н. Яковлев на Втором съезде народных депутатов СССР, «одной из наиболее опасных мин замедленного действия из доставшегося нам в наследство минного поля, которое мы сейчас с таким трудом и сложно­стями хотим очистить. Мы не можем не сделать этого во имя перест­ройки, ради утверждения нового политического мышления, для восста­новления чести социализма, попранного сталинизмом».

Нарушение принципов международного права со стороны, как Гит­лера, так и Сталина в один из самых напряженных периодов новейшей истории Европы не было случайным. Если агрессивная политика Германии вытекала из теории и практик фашизма, то решающую роль в принятии Советским Союзом мер, противоречащих ленинским принци­пам его внешней политики, сыграли те деформации, которые определя­ли тогда обстановку в стране и сделали возможным сговор тогдашнего ее руководства с фашизмом.