Кто такие поморы. Поморы: краткий обзор истории и культуры

Поморами называли потомков древних новгородцев и карел, селившихся начиная с XII века на юго-западном и юго-восточном побережье Белого моря. От этнонима «поморы» произошел топоним юго-западного побережья Белого моря – Поморский берег. В период с XII века по XV век Поморье было колонией Новгородской республики, откуда и произошло большинство поселенцев. Из поморов вышли такие знаменитые люди, как ученый Михаил Ломоносов, скульптор Федор Шубин, а также такие землепроходцы, как Ермак Тимофеевич, Семен Дежнев, Ерофей Хабаров. Бессменный управитель Аляски Александр Баранов тоже был родом из поморов.
Главные ценности, на воспитание которых ориентировалась поморская традиция, были почитание старших, уважение к женщине, честность и коллективизм, гостеприимство, чувство собственного достоинства. Без этих качеств в поморской среде человек считался неполноценным и не был способен быть частью сообщества.

Во все времена поморскую семью отличали высокая нравственность, уважительные отношения между родителями и детьми, стремление научить своих чад грамоте, воспитать в них способность к независимым суждениям. Очевидно, поэтому поморская земля на протяжении столетий рождала свободомыслящих, крепких духом, неустрашимых людей, способных сохранять свои личностные качества в любых жизненных обстоятельствах.

Традиционная поморская семья была основой социального устройства на российском севере на протяжении столетий. От традиционной русской семьи она отличалась полным равноправием между мужчинами и женщинами, отлаженной системе воспитания детей (включая обязательное обучение грамоте) и в высоком уровне морали.

Равенство мужчин и женщин в Поморье было обусловлено тем обстоятельством, что поморские мужчины столетиями ежегодно уходили на промыслы, оставляя домашнее хозяйство на своих жен. Поморские «жонки», подолгу заменявшие хозяев, называлась «большухами», и им беспрекословно подчинялись все члены больших поморских семей. Именно эти уверенные в себе, умные и грамотные северные женщины, были примером независимого поведения для подрастающих поморов.

Мальчики с детства видели, что женщина справляется с обязанностями главы семейства наравне с мужчинами, что ее уважают и слушаются все родственники. Поэтому, становясь мужчинами, молодые поморы относились к своим собственным женам с уважением. В поморской среде даже не употреблялось русское слово «баба», которое считалось унизительным. Женщин поморы называли и называют «жонками».

Мат в поморском сообществе был строго табуирован. Интересно, что даже на дальних промыслах, в чисто мужской компании матерная брань считалась большим оскорблением для общества. Ну, а вставить крепкое словцо в обществе детей или женщин мог только умалишенный..

Воровство среди поморов полностью отсутствовало, и совсем еще недавно дома в Поморье не закрывались на замок. Хозяину достаточно было приставить к дверям палку, которая означала, что посторонним вход воспрещен.

Повсеместно в Поморье было распространено «почитание книжное», которому детей начинали учить с наступлением отрочества - пятилетнего возраста. В поморском народном календаре для начала обучения грамоте даже была выделена особая дата - Наумов день (14 декабря), когда пятилетнему ребенку родители впервые давали азбуку. По достижении юношеского возраста многие молодые поморы отправлялись на двух - трехлетнее обучение в местные старообрядческие скиты.

Образ жизни поморской семьи был образовательным и воспитательным пространством, в котором из поколения в поколение формировались, передавались, сохранялись и развивались традиции и обычаи. Эта микросреда способствовала как стихийному и целенаправленному формированию личности помора. Особая сила влияния этих традиций и норм состояла в том, что ребенок с самого раннего детства осваивал их незаметно для самого себя, естественно и просто, намного раньше, чем начинал понимать их содержание и смысл. Одной из главных особенностей Поморья было то, что вплоть до начала XX века здесь традиционно сохранялась «большая» семья.

В последнее время знакомство с новыми людьми порождает целый ряд стандартных вопросов, обращенных ко мне. Происходит это примерно так: — Меня зовут Павел Есипов. Я председатель Совета областной автономии поморов.
– Ах, да, что-то слышали о вас. Вот только не понятно — почему вы себя русскими не считаете?
И так…
Во-первых, ни у кого не возникает желания задать такой вопрос армянам, вепсам или камчадалам. Поморы, как и перечисленные народы, являются россиянами, но не забывают и собственного этнического самоназвания, оставшегося от предков. Что касается отношений с иностранцами, то для них все население России – русские. И действительно, если быть точным, то в переводе с английского «Russia» это Русь, т.е. страна русских (russian), а не россиян. Почему отошли от логичного перевода названия страны мне не совсем понятно. Если русские — это все население Руси, то в этом понимании и я русский.

Во-вторых, для меня самого всегда было понятней — кто такой помор, чем кто такой русский. Живу в России — значит русский? Но я, как наверное и любой россиянин, с детства имею перед глазами сформированный кинематографом и литературой собирательный образ русского. Это идущий в льняной рубахе и лаптях по залитому солнцем ржаному полю светловолосый гусляр – Садко. Со временем, я стал задумываться над тем, что образ моих земляков несколько не вяжется с тем, что я привык понимать под русским народом. Поморы, к коим я себя отношу, на исторических фотографиях запечатлены в виде зверобоев, укутанных в совики и долгоухие шапки-цебаки, с гарпунами-кутилами в руке и шагающими в кожаных бахилах наперекор обжигающему ветру по ледяному насту. Что поделать, коль не колосится в наших краях рожь, в рубахе и летом не шибко разгуляешься, а в лаптях у нас только по дому ходили… Я знаю — чем жили и чем живут поморы, какие обряды справляли, какие песни пели, во что рядились. История народа русского для меня — это история всего государства российского. Многое из того, что преподавали мне в школе как историю русского народа, сильно разнилось с историей края Поморского. Ведь не было у нас ига татаро-монгольского, крепостного права поморы не знали, у нас был разработан свой «Поморский Судебник», в котором особое место уделялось «Статьям о бесчестии». Царские чиновники обращались к поморам только по имени и отчеству, а в остальной России людей называли по уменьшительным прозвищам. Решения «Поморского Мира» не решался отменять даже Иоанн Грозный. У поморов вообще было чему поучиться. Ещё до Петра I поморы имели свой торговый и промысловый флот, так что строить флот и торговать с «заграницею» мы научили столицу. Не заостряли как-то на этом внимание, когда единую общность «советский народ» лепили. Сейчас, наверное, самое время восполнять пробелы в знании истории. Пусть кто-то из земляков говорит, что их род берет начало от перебравшихся в земли Заволочья славных новгородцев и стесняется быть уличенным в родстве с финно-уграми, жившими в Поморье веками. Я их не сужу. За них самих лучше всего говорят названия наших деревень, рек и озер, перевести которые можно только поглядывая в русско-финский разговорник. На вопрос «Почему я не считаю себя русским?» обычно отвечаю: -Я россиянин. Но мой народ называл себя поморами и, у меня нет оснований предавать предков и отказываться от привычного самоназвания моего народа. И в России, и зарубежом, услышав, что я помор знающие историю люди начинают одобрительно кивать головой. Значит нужно гордиться своими корнями.
Но ведь поморы это те, кто у моря живут и рыбу ловят, -говорят мне. –Пардон, отвечаю я, мало ли в России прибрежных территорий? Да хоть Приморский край возьмите, кто себя там помором называет? Нет таких. Ведь это не «профсоюз моряков, речников и полярников», а народ, объединенный общей историей, традициями, языком, промыслами. Он только в нашем краю есть. А те, кто у моря живут и рыбу ловят, называются приморцами и рыбаками. Поморы они и сухопутные есть, на промысел не ходящие.
Тот факт, что наше самоназвание связано с морем не удивительно. Названия многих народов связаны либо с местом их исторического проживания (топоэтнонимы), либо с традиционными промыслами. Так, например, кыргызы- это жители «красных» местностей. Самоназвание татар происходит от тюрского «тат» — чужой и «ар» – люди, т.е. чужие люди, а ненец означает «человек». Финно-угорский этноним мещера происходит от mesh (пчела), подразумевая, что мещеряки были пчеловодами.

А почему, собственно, к вам должно быть особенное отношение? Вы что – ущербные? Нет, отвечаю я, наоборот. Мы гордимся своими знаменитыми земляками такими, как ученый Михайло Ломоносов, скульптор Федот Шубин, бессменный управитель Аляски Александр Баранов. Кроме того, поморская земля дала России таких знаменитых землепроходцев, как Ермак, Дежнёв, Хабаров, Стадухин, Атласов, которые раньше других ходили за Урал и осваивали Сибирские земли, а позже вели освоение Дальнего Востока и Аляски. Также из поморов вышли Стефан Пермский — ближайший сподвижник Сергия Радонежского по объединению Руси, Иоанн Кронштадский, герой Великой Отечественной войны адмирал Николай Кузнецов и многие другие великие люди земли Российской.

Но ведь вы не похожи на ненцев… За что вас к малочисленным причислять? – спрашивают меня. -Мало нас осталось, да и закон таков. А что славянский тип лица у помора, так это не причина закон на нас не распространять. Или славянские народы не могут быть малочисленными?
Иной раз пытливый собеседник интересуется — может ли он себя считать помором, если, к примеру, его папа украинец, а сам он всю жизнь в Архангельской области прожил и украинцем себя не ощущает. Если тебе близка культура нашего народа, их образ жизни, история и традиции, то почему нет? – отвечаю я. Самым великим русским мы по праву считаем Пушкина, корни которого берут свое начало, в том числе, и на далеком африканском континенте. Главное – что ты сделал для своего народа и насколько тебе духовно близок этот народ. Замечу, что величайший помор Михайло Ломоносов родом был из Холмогор, а это совсем нельзя назвать морским побережьем. Ну да ладно, надеюсь, вы меня поняли. Остальное можете найти в библиотеках. А тех, кому близка моя позиция, ждем в организации. Вместе мы добьёмся многого.

Павел Есипов

Поморье и поморы, когда Поморье стало частью Русского государства

Историк В.Н. Татищев дает два определения Поморья:
«…обсчее имя Поморие, а по уездам Архангельской, Колмоград, Вага, Тотьма, Вологда, Каргополь, Чаронда (прим. Вологодская обл.) и Олонец (прим. Карелия)»;
«Есть северная часть России, в которой все по берегу Белого и Северного моря от границы Корелии с Финами на восток до гор Великого пояса или Урала заключается. К югу же издревле русские помалу часть по части овладели и к Руси приобсчали… Ныне же все оное и есче с немалою прибавкою под властию Поморской губернии состоит». Почти буквально такое содержание понятию Поморье дано и в «Географическом словаре российского государства» 1804 года.

Есть мнение о том, что поморы это потомки древнеславянских переселенцев или просто северные русские. Попробуем разобраться так ли это на самом деле.
Итак, историки утверждают, что этноним «помор» возник не позднее 12 века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря и в течение 14-16 вв распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этноним «русский» начал свое хождение с момента образования единого централизованного государства Русь в 15-16 веках. Ранее термин «русский» имел значение аналогичное термину «россиянин» и обозначал все население Руси, находящееся в подданстве у великого князя московского (согражданство). До объединения некогда самостоятельных княжеств (Новгородского, Ростово-суздальского, Тмутараканского и пр.) под началом Москвы славянские племена не имели общего этнического самоназвания и звались новгородцами, ростово-суздальцами, вятичами, кривичами и московитами соответственно. Некогда «ничейные» земли Поморья (Заволочья) взяло под свою опеку Новгородское княжество, а после победы над новгородцами московского князя Ивана III в июле 1471 на реке Шелони поморские земли были присоединены к зарождающемуся русскому государству. Однако коренное население по-прежнему называло себя поморами.

Летописи говорят о том, что славяне постепенно осваивали земли Заволочья, аборигенами которых изначально являлись финно-угорские племена (саамы, вепсы, карела, ямь и пр.). Поскольку финны на Севере Руси были аборигенами, а славяне – пришельцами, то последние подверглись значительному влиянию того народа, в чью страну они пришли. Сведений о массовых переселениях славянских племен нет. Именно в это время и появляется этноним «поморы». Поморы действительно были потомками первых древнеславянских переселенцев, но, в то же время они были и потомками угро-финнов. Рожденные от смешанных браков, впитавшие в себя черты двух антропологических ветвей и воспитанные на самобытной местной культуре, поморы не знали другой родины кроме Поморья. Что касается языков, то угорская ветвь народа говорила на венгерском, вогульском и остякском языках. Финно-пермская ветвь на удмуртском и коми, марийском и мордовском, а так же на карельском, эстонском и суоми языках. В последствии аборигенные языки, в силу закрепления русского в качестве официального государственного языка, фактически не сохранились и наличествуют лишь в топонимике древних названий населенных пунктов и гидронимах (названиях водных объектов). Михайло Ломоносов пишет про своих земляков в своей «Древней российской истории…»: «Древность тамошней чуди доказывают и поныне живущие по Двине чудского рода остатки, которые через сообщение с новогородцами природный свой язык позабыли».

Даже после образования единого русского государства упоминания Руси (Расеи) в устах поморов звучали как упоминание о некой таинственной далекой стране, не имеющей постоянного сообщения с их малой родиной. Так, в произведении «Год на Севере», написанном в результате литературной экспедиции 1855 года известный русский литератор Сергей Максимов процитировал своего попутчика- помора: «Пошто же эти тебе песни-то? По мне, кажись, ехал ты напрасно: у вас там, в Рассее, лучше, красивее, бают, наших песни эти. Не надо бы…». М.М. Пришвин, путешествовавший летом 1907г по Русскому Северу и беседовавший с коренными поморами записал такой диалог: “Почему же вы отделяете себя от России? — говорил я, — вы тоже русские”. -Мы не от России дышим! Впереди вода, сзади мох… Мы сами по себе”, — отвечали Пришвину поморы. (“За волшебным колобком. Из записок на крайнем севере России и Норвегии”).

Откуда же берут начало этноним «помор» и топоним «Поморье», как территория их расселения. Попробуем разобраться…
Необходимо сразу отметить, что системного изучения поморов как самостоятельной этнической общности до последнего времени не было. Фактически единственной попыткой такого исследования явились работы Т. А. Бернштам «Русская народная культура Поморья в XIX — начале XX в.» и «Поморы: формирование группы и системы хозяйствования» написанные в результате ряда экспедиций. Хотя труды Бернштам содержат большое количество действительно ценного материала, основной ошибкой этих исследований была попытка изучения поморов как субъэтноса русских или просто северных русских. С не меньшим успехом можно было бы изучать народ коми (зырян) или татар, живущих на севере, в качестве «недоэтносов» русской этнической группы. Одновременно вполне оправданным было бы и исследование поморов как прямых потомков финнов (лопарей). Однако, что сделано, то сделано. Ценность работ Бернштам в том, что она документально зафиксировала существование такой этнической общности, как поморы и определила территориальные границы ядра ярко выраженного этнического поморского самосознания. При изучении места появления этнонима «помор» нельзя не обратить внимание на один существенный момент. Считается, что первоначально этноним «помор» зародился на Юго-Западном или так называемом «Поморском берегу» Белого моря. Однако, Поморским берегом именуется лишь одна из семи частей беломорского побережья, простилающаяся от Онеги до Кеми. Остальные носят названия: Зимний, Летний, Онежский, Карельский, Кандалакшский и Терский берега. Вполне логичным было бы назвать один из этих берегов приморским (от приморье), а в качестве этнонима взять термин «приморец», но этого не произошло. Почему? По-видимому, причиной тому является первичность этнонима «помор» для определенной группы населения побережья Белого моря и вторичность производного от этого этнонима топонима «Поморский берег». Вероятно, для людей называвших себя поморами, кроме общности территории проживания важными являлись и другие составляющие, присущие именно этой этнической группе и позволяющие осознавать свою «особливость».
Не смотря на значительную ассимиляцию поморов в русском суперэтносе к 19-20 векам, Т. Бернштам выделила три основные группы поморов:
1)- жители считают поморами только себя и таковыми их признают и называют жители всего побережья, севернорусское и нерусское население; 2) — считают и называют поморами себя и жителей Поморского берега; так же их называют севернорусское население и соседнее нерусское население; 3) – называют себя поморами, но существуют другие названия и самоназвания; жители других берегов их поморами не считают и не называют, а севернорусское и соседнее нерусское население называет.
Население Карельского и Кандалакшского берегов делило известных им жителей побережья на «настоящих поморов» (ходящих на промысел на Мурман) и «оседлых поморов»- всех остальных.
Подтверждением тому, что «помор» является этнонимом, а не термином, обозначающим население прибрежной полосы или морских промысловиков, служит тот факт, что более нигде на Руси жители морского побережья, а равно и рыбаки, себя поморами не считают.
Этноним «помор» и топоним «поморье» появляются в славянских источниках еще в 11-12 веках, долго соседствуют с этнонимами «чудь белоглазая», «чудь заволоцкая» и топонимом «Заволочье», пока примерно в 15-16 веках не замещают их окончательно. К этому моменту под поморами окончательно понимается вольное славяноязычное укоренившееся население Северо-Восточной Европы, на которую распространяется и топоним «Поморье». Причины, по которым славянское название «чудь белоглазая (чудь заволоцкая)» и термин «Заволочье» среди коренных народов не прижились, вполне понятны. «Чудь» в северорусских говорах обозначало «странный», «идущий против обычаев русских» и им первые славянские переселенцы называли все коренное население Подвинья. Называть родные земли «Заволочьем» коренное, пусть и сильно обрусевшее население не могло. Этот термин родился в местах, для которых чудские земли находятся где-то «за волоком», или попросту за водоразделом рек бассейна Белого моря. Мы сейчас так говорим о «загранице» или «забугорье».

Характер помора. «…Все иностранцы, побывавшие в те времена на Руси, и летописцы отметили различие в характерах северного и южного «народонаселения». У дружинников Южной Руси они отметили храбрость и стремительность в нападении, но отличиться стойкостью те не могли. Противоположное суждение можно узнать о населении Северной Руси: «оно не любит вообще войн, не отличается стремительностью натиска; но где нужно стать крепко и защищаться, там оно неодолимо; здесь, на севере, образовался тот русский воин, которого по известному выражению, можно убить, но не сдвинуть с места. Северное русское народонаселение, как сказано, не отличается в истории порывистыми движениями; в поведении его мы замечаем преимущественно медленность, осторожность, постоянство в достижении цели, обдуманность, осторожность в приобретении, стойкость в защите приобретенного. Соответственно характеру народонаселения, все на севере принимает характер прочности».
Кто может считать себя помором?
Помором, как в прочем и русским, украинцем или татарином может называть себя каждый, ощущающий свое духовное и (или) кровное родство с населением Поморья, чувствующий близость культуры, религии, обычаев этих мест и обладающий особым характером, закаленным вековой суровостью поморского Севера

Цивилизация этого русского северного народа удивляет. Они знали наизусть Северный морской путь, строили лучшие для своих широт суда, активно торговали с Европой, открыли множество земель и заложили уникальные направления народного искусства.

Мореходы и судостроители

Уже в XII веке Поморье стало центром русского судостроения. Здесь строились ладьи, раньшины, шняки и карбасы, но высшим достижением инженерной мысли поморов стали кочи - особые суда, предназначенные для долгого плавания по северным морям. Поморский коч представлял собой деревянное парусное судно длиной 16-17 метров, шириной примерно 4 метра, осадкой не более одного-полутора метра, что позволяло ему входить в устья рек в любое время года. Коч мог взять на на борт до 30 тонн груза и до 50 человек членов экипажа и пассажиров. Характерной особенностью корпуса коча была яйцевидная форма, которую впоследствии применил на своем «Фраме» Нансен, а вслед за ним и создатель «Ермака» Макаров. При сжатии во льдах такое судно не подвергалось чрезмерным перегрузкам, а попросту выжималось вверх.

Русские или не русские?

Официально поморы считаются субэтносом русского народа. Тем не менее, не так давно возникла и другая точка зрения, связанная с существенными различиями в культуре поморов и русских из центральной России. Конечно, движение за самоопределение поморов было существенно политизировано, но были в нем и рациональные причины: поморы оказались брошены государством и отделены от исконных занятий.

Язык

Если судьба забросит вас на Русский Север, на Поморские земли, и посчастливится повстречать настоящего помора, будьте готовы, поддержать разговор. Сразу предупредим: истинные поморы не говорят на русском литературном. Свой язык северные мореходы называют «поморьска говоря».

Чтобы не попасть в неудобную ситуацию и не поставить в тупик северного собеседника, запомните несколько правил коммуникации с помором.

• Поморы «цокают»: звук «ч» в говоре традиционно произносится как мягкое «ць»: улиця, коцька, доцька, цепахи, руцёй . Кроме того, поморы не знают и звука «щ»: он заменяется двойной «шш».
• Поморы никогда не «работают». Они «робят» .
• Не задавайте северным людям вопросов, начинающихся с «почему». А то можете получить в ответ «по качану». Любознательность поморы проявляют словом «пошшо» . Кстати, слова «потому» тоже нет в поморьской говоре.

• Не разбрасывайтесь в разговоре отрицательными частицами. Поморы говорят «нет», только когда кому-то отказывают. Например, «Нет, мне это не нужно». Поэтому, если у вас спросят денег, отвечайте по-поморьски: «У мя денег нема» .
• Будьте аккуратней с определениями. В поморьской говоре не существует окончаний «ий», «ый». Вместо них употребляются «ой», «ёй». Например, «зимнёй вецёр» .
• Упаси вас Всевышний употребить в разговоре слово «баба». В лучшем случае вас поправят: «Бабами сваи забивают». Запомните, у поморов «нема баб», у них «жонки» .

Понятие «жить» у поморов имеет более широкое употребление. Например, когда мы бодрствуем, то они «живут» .

• Кроме того, вам придется привыкнуть к некоторым уникальным атмосферным осадкам, которые наблюдаются в Поморском краю: у снега и дождя здесь «нема ног». То есть они у поморов никогда «не идут». Снег «падат», а «дожжь летит» или «льёт». Кстати, машина здесь «не едет», а «бежит».

Кстати, у поморов большую роль играет тональность речи, которая заметно повышается к концу предложения. Но не надо повышать голос: поморы – люди тихие и говорят громко только в крайне раздраженном состоянии.

Между тем, надо отметить, что у каждого русского человека есть базовый запас поморских слов, которые попали к нам из говори: сёмга, тундра, треска, бахилы, морж, тюлень и т.д. Поморы, конечно, понимают по-русски, однако будьте аккуратнее со словами: некоторые русские слова в поморьской говоре имеют совсем другое значение.

БУРЛАК – выходец из другой области

ДОЛИНА – высокий человек

ЗНАТОК – колдун

ХАЛЯВА – неряха

НЯША - грязь

БЕСЕДА – собрание молодёжи для работы или увеселения

ГЛАЗ – окно

ОБРЯД – работа по дому

ЗАБОЙ - сугроб

ПЕЧКА (ПЕЦЦКА) – водоворот

ЯСЕНЬ – солнечная погода.

Поморская еда

Хотя с точки зрения ведения сельского хозяйства Беломорское побережье уступает внутренним землям по всем показателям, питались поморы всегда ярче, богаче и разнообразнее. Поморская кухня строится, разумеется, вокруг рыбы, как вокруг рыбного промысла строилась изначально вся поморская жизнь. Поморы сами себя охотно называют «трескоедами». В поморской среде считается, что треска, в отличие от семги и другой рыбы, никогда не приедается, и есть ее можно каждый день. Впрочем, возможно этому каждодневному рациону способствует разнообразие существовавших в поморской кухне рыбных блюд. Например, поморы, единственными среди всех русских, переняли финский обычай соединять в одном блюде рыбу с молоком. Из «основной» русской кухни поморы взяли запекание и томление в печи. Вместо русского горшка основной посудой для приготовления здесь служит латка. Необычна для других регионов распространенность воложей – под этим словом поморы называют самые разнообразные соусы, в которых еду тушили, запекали, или поливали им перед подачей.

Одежда

Поморы на протяжении нескольких столетий были инноваторами в русском традиционном костюме. Они первые повязали шейный платок и надели клетчатую рубаху. Было, что перенять из поморского гардероба и европейцам. В те времена не было более функциональной и продуманной одежды, которая подходила для мореходства по северным широтам. Элементы поморского костюма перенимали английские, голландские, норвежские моряки. От них "поморские тенденции" распространялись по Западу. Это наверняка отметят те люди, кто пристально следит за развитием сегодняшней моды.

Краеугольный камень поморского гардероба. Шапка-шлем с длинными до пояса ушами.

Поморская куртка с капюшоном. Совики шили только из шкур морских животных, поэтому они были весьма водостойкими.

Бузурунка

Короткая кофта из грубой серой шерсти. Ее поморы подглядели у голландских моряков, заходивших в Холмогоры. Название тоже происходит от голландского boezeroen – блуза. Интересно, что бузурунки вязали только мужчины.

Летняя повседневная шапка. Шилась либо из сукна, либо из нерпичьей шкуры.

Поморы стали первым российским народом, кто начал носить шейные платки. Подглядели это аксессуар северные мореходы у иноземных моряков.

Пестрядь

Рубаха в крупную клетку из полос белого, синего и чёрного цвета. Напоминает «шотландку». Интересно, что на Руси только поморы носили клетчатые вещи. Возможно, сказались частые контакты с британскими моряками, которые начались с середины XVI века.

Опояска

Тканный широкий пояс помора.

Картина мира

По мнению поморов, в шведской земле, куда они ходили торговать и к которой относили всю Европу, живет всякая нехристь – французы, немцы, англичане. На юго-востоке жили арабы, а еще восточнее – карлики, одноногие, одноглазые и песьеголовые. При этом все, кто находился на этнической периферии Русского Севера, считались колдунами. Колдовскими чарами обладали, например, самоеды-ненцы, которые напускали на «Русь» порчу-икоту. Сильно боялись поморы также и карелов – известных на севере колдунов. Их приглашали на все важные события, чтобы задобрить.

Магия моря

Таинственнее чужеродных земель, населенных карелами и лапландцами, для помора – только море. Царство смерти. И путешествие по нему – испытание смертью на «судах» – семантически напрямую связанных со страшным судом. Человек вступает в поединок со стихией, показывая на что способен. Настоящие герои-мореплаватели возвращаются домой «преображенными», а самозванцы погибают в морской пучине. При этом поморы относились к морю с большим уважением. Они никогда не говорили «погиб» или «утонул», а «море взяло», и осуждать его не людское дело. Море справедливо и его решение следует принимать – взяло, значит, так надо было.

От Холмогор до Колы – 33 Николы

Никола - Морской бог. Так называли и называют поморы св. Николая Чудотворца, которого во всем мире признают покровителем мореплавателей. О том, на сколько был почитаем этот святой, свидетельствуют записи французского врача и путешественника де Ламартиньера, который в 1653 году посетил Русскую Лапландию. Жителей Колы он назвал «николаистами», поскольку «в каждом жилище видел икону Николая Угодника». Что не удивительно – Николая считали скорым помощником. Оказывается, когда молишься Богоматери и разным святым, они твою молитву понесут Богу, и уже от Бога получишь милость. Но Николе «вперед милость дана». Так что если дело срочное – лучше просить у Николая. Однако хоть святой исцелитель и освободитель, однако в поморском представлении он мстителен и обидчив будто языческий бог.

Поморы

Открытие Северного морского пути имеет многовековую историю. На ранних этапах освоения восточных водных арктических и сухопутных сибирских просторов совершали хождения кочи и ладьи поморов. Эти отважные первопроходцы обладали уникальными практическими навыками, позволявшими совершать дальние плавания в ледовых условиях Арктики. В XI веке поморские мореплаватели вышли в моря Северного Ледовитого океана, в XII - XIII вв. открыли острова Вайгач, Матку (Новая Земля), а в конце XV в. - острова Грумант (Шпицберген), Медвежий. В XVI - XVII вв. активно осваивали участок Северного морского пути - от Северной Двины до Тазовской губы в устье Оби, а затем и бассейн реки Енисей.

Холмогорский коч

«Специфика жизни человека в условиях Севера формировала и особый тип населения, в том числе группу этноса - поморов, заселивших берега Белого и Баренцева морей. Издавна здесь росли люди сильные, твердые духом, предприимчивые и вольнолюбивые» (В. Булатов)

Кто же они - поморы?

Около 10 тысяч лет назад в низовьях Северной Двины ещё стояли ледники, но племена охотников и рыболовов более южных областей уже проникали через Прикамье в бассейны рек - Вычегды, Печоры и Северной Двины. Первичное заселение Севера происходило в более поздние времена, в конце IV - III тысячелетий до н. э., в эпоху неолита. Это были насельники скандинавских, но в большей степени угро-финских племён - предков вепсов, веси, коми и чуди заволоцкой. Север Европейской части России в IX - XIII веках скандинавские мореплаватели называли Биармией. Словене - ильменские (новгородцы) называли эти земли Заволочьем, или Двинской землёй. Заволочье лежало к востоку от системы волоков, соединяющих бассейны рек Невы, Волги, Северной Двины и Онеги в районе Белого и Кубенского озёр. В «Повести временных лет» при перечислении «всех языцей Иафетовой части» встречается упоминание о дорусском населении Заволочья: «меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чюдь, пермь, печера, ямь, угра». Следует заметить, что порядок перечисления четырёх племён, названных вслед за «заволочьской чюдью», соответствует порядку их расселения с юго-запада на северо-восток.

Заволочская чюдь, обитавшая в бассейне реки Ваги и в среднем течении Северной Двины, представляла собой финноязычное население, родственное белозерской веси и еми (ями), расселившейся к северу от Онежского озера до нижнего течения Северной Двины (в частности, по реке Емце).

Славянская колонизация Поморья началась в IX - XI веках нашей эры. Их привлекали в северных районах в первую очередь богатые естественные ресурсы, пушные и морские звери, рыба и птица. Пришельцы (словене-ильменские) занимали удобные для себя земли, строили села и владели ими на правах частной собственности. О совместном проживании чуди и первых словенских переселенцев свидетельствуют письменные источники, археологические находки, топонимика, фольклорные предания.

Словене-ильменцы, выходцы из Великого Новгорода, которые, придя на земли заселённые чудью, угро-финскими и другими племенами, перемешались с ними и ассимилировали последних.

В антропологическом типе «северных русских» поморов наблюдаются некоторые финские черты, возникшие от смешанных браков. Гораздо позже долю своей крови добавили выходцы из Владимиро-Ростово-Суздальских земель, а еще позже норманны - викинги или просто норвежцы - скандинавы.

Вот что сообщает по этому поводу учёный Н. К. Зенгер. Путешествуя по Поморью, он собрал обширную коллекцию фотографий портретов архангельских поморов. «Даже беглый обзор этого собрания, - писал он в своём отчёте о поездке, - достаточно свидетельствует, насколько разнообразен тип физиономий поморов и как часто в них трудно признать формы русского лица; в большинстве случаев встречается резкая примесь финского, карельского типа, и потому признавать в Беломорских поморах прямых потомков вольных Новгородцев нет никаких оснований».

На северном берегу Белого моря жили саамские (лопарские) племена, занимавшиеся охотой, рыболовством, оленеводством, а земли в низовьях рек Печоры и Мезени заселяли неизвестные племена - предположительно народ печора, жившие до прихода на эти земли в конце XIII - начале IV веков племён самояди (ненцев).] В таёжных лесах по берегам многоводных рек Печоры и Вычегды жили предки народов коми, ижемцев, устьяков и коми-зырян. На северном Урале и за Камнем (Уральским хребтом) жили югорские племена.

Соприкосновение пришельцев и аборигенов также приводило к двум последствиям: в одном случае к постепенному сближению и ассимиляции, в другом - к сохранению своей площади, но с вкраплением в этот ареал славяно-русских селений, со взаимным влиянием друг на друга, особенно в этнографическом отношении (карелы, коми). В то время как славяне заселяли бассейн Северной Двины, коми стали передвигаться в район верховьев рек Мезени и Вашки, образовав здесь «волость Удорскую, а Вашки тож».

Историки утверждают, что этноним «помор» возник не позднее XII века на юго-западном (Поморском) берегу Белого моря и в течение XIV - XVI вв. распространился далеко на юг и восток от места своего возникновения. Этноним «русский» начал свое хождение с момента образования единого централизованного государства Русь в XV - XVI веках. Ранее термин «русский» имел значение, аналогичное термину «россиянин», и обозначал все население Руси, находящееся в подданстве у великого князя московского. Некогда «ничейные» земли Поморья (Заволочья) взяло под свою опеку Новгородская Вечевая республика (Новгородская Русь), а после победы над новгородцами московского князя Ивана III в июле 1471г. на реке Шелони поморские земли были присоединены к зарождающемуся русскому государству.

Ко времени поселения словен - ильменцев, новгородцев коренное население этих земель уже знало немало богатых рыбных мест и охотничьих угодий. Первоначальному этапу стихийного заселения поморских территорий соответствовало стихийное же освоение водных угодий (речных, озерных, морских), при котором наблюдалось более или менее равномерное развитие рыболовных и зверобойных промыслов на основе природных ресурсов, составлявших главное богатство приморских районов: семги, трески, «белой» рыбы, моржа, тюленя.

К началу ХVI в. на побережье Белого моря сформировалось поморское население со специфическим морским рыболовно-зверобойным хозяйством. Рыбные промыслы являлись основным занятием населения и главным источником дохода во всех приморских уездах Белого и Баренцева морей наряду с морским звериным промыслом, оленеводством, лесной промышленностью. Рыболовные промыслы, кроме того, что служили для местных жителей важным источником существования, также давали значительную часть продуктов для вывоза за границу, в северные и центральные губернии России. В отдельных местностях рыболовство являлось единственным источником экономического благосостояния поморов.

В XVII в. Поморье включилось в систему всероссийского внутреннего рынка в качестве морской рыбозверопромысловой области. С ростом численности поморского населения и, далее, в связи с хозяйственной деятельностью монастырей, которые имели существенное влияние на развитие торговли и промыслов, начинают развиваться отдельные виды промыслов, особенно те, которые, во-первых, более надежно обеспечивали пропитание на большую часть года и, во-вторых, добыча которых имела высокую товарность (ценность), т.е. пользовалась спросом в областях Российского государства, поставлявших в Поморье хлеб. Вполне естественно, что уже в ХVI в. в поморском хозяйстве всех заселенных к тому времени берегов определилась ведущая роль морских промыслов. Согласно иностранным хроникам, в конце XVI века на Мурманском побережье находилось свыше 7 500 тысяч поморских лодок, на которых занималось морским промыслом около 30 тысяч промышленников.

Одним из главных объектов промысла в Поморье являлась сельдь, лов которой осуществлялся с ноября месяца до вскрытия рек. Сельдь ловили преимущественно неводами и рюжами, которые выступали как тягловые летом и как ставные зимой. Сельдяной промысел производился в бухтах и заливах Белого моря. Выловленная сельдь шла в продажу свежей, в мороженом виде, копчёной или солёной. В мороженом виде вывозили не только в Архангельск, но и в Вологодскую и Олонецкую губернии.

На первом месте по доходности стоял тресковый, или, иначе, «мурманский» промысел. Мурманом в старину называлось пространство от мыса Святой Нос на северо-востоке Кольского полуострова до норвежской границы на северо-западе. Омывающие побережье морские воды, прогреваемые одной из ветвей тёплого течения Гольфстрим, богаты мелкой рыбой, которой питается треска, палтус, пикша. Весной огромные косяки рыбы двигались с Атлантики на Мурман.

Рыбный промысел возник на Мурмане в середине XVI века. В начале сезона треску ловили у побережий полуострова Мотка, который позднее получил новое название - Рыбачий. В июле-августе промысел перемещался на восток, к Териберке. На мурманский промысел сходились промышленники со всего Поморья. Отправлялись в путь в начале марта, когда на Севере ещё стояла зима, а на Мурман уже спешили прибыть к весенней путине. По прибытии к промыслу приводили в порядок строения, суда и снасти. Невзирая на непогоду, в дождь, снег, ветер поморы отправлялись в море, выбрасывали в море ярус (рыболовную снасть), обрабатывали рыбу. Ненадолго явившись «в дом», сушили мокрую одежду, ели варево из трески, подбитое мукой, и после короткого отдыха снова спешили отправиться в море. В июне, как только сходил лёд в горле Белого моря, в мурманские становища прибывали корабли судовладельцев - ладьи и кочи, доставлявшие все необходимое для промысла на будущий год, являлись также скупщики рыбы, промышленники-летняки.

Кроме трески, сельди, сёмги и других пород рыб, поморы промышляли и навагу.

Навагу ловили по всему побережью, но особенно на Зимнем берегу. В больших количествах она ловилась в Сухом море (между о. Мудьюг и материком). Начинался этот промысел со времени покрытия льдом рек и Сухого моря, примерно с конца октября, и продолжался до половины декабря. В места промысла поморы отправлялись в сентябре. С собой они брали необходимое количество продуктов и снаряжение, предназначенное для ловли наваги и её перевозки - рюжи, оленьи сани с полной упряжкой и дровни. Сети крепились верёвками за колья, вмороженные в лёд, и спускались с камнями-грузилами через отверстие во льду в воду. Лучший лов наваги бывал вскоре после покрытия реки льдом. Вытащенная в рюжах из воды навага переносилась ближе к избам-зимовьям, выбраковывалась, выпрямлялась, складывалась рядами и грузилась в привезённые сани. По мере накопления наваги она вывозилась от промысловых зимовий в места сбыта. Навага продавалась в Неси скупщикам, приезжим из Москвы, Санкт-Петербурга, Мезени и других мест.

Активное освоение поморами Гандвика (Белого моря) связано с промыслом гренландского тюленя. Тюлень весной мигрирует из Гандвика (Белого моря) на север, в Ледовитый океан, и возвращается обратно зимой. В Гандвике зверь собирается в большие стада, что облегчает его промысел.

В декабре месяце в поисках безопасного места для родов тюлень начинает мигрировать, по-поморски - «загребать» из Студёного моря (Ледовитого океана) в Гандвик. Жители Зимнего и Терского берегов при благоприятных условиях начинали зверобойный промысел уже во время возвращения тюленей в Гандвик, если зверь шёл рядом с берегом. Этот промысел был кратковременным и непостоянным, в нём участвовало небольшое количество промышленников. Били самцов и самок, при этом выпарывали из самок неродившихся детёнышей (зеленца).

Зимний зверобойный промысел начинался в начале февраля и продолжался до конца марта. Прибрежные жители заранее начинали сторожить зверя, порой уходя вдоль берега за 100 - 150 вёрст от дома. Сообщения передавались от селения к селению с помощью лошадей, а на Зимнем, Абрамовском, Конушинском и Терском берегах с помощью оленей. В местах сбора промышленников строились специальные промысловые избушки на одну-две лодки (7 - 15 человек).

Промышляя зверя на льдах, поморы заходили в море на несколько километров. Добыв зверя, охотники снимали с него хоровину, а мясо выбрасывали.

По окончании зимней кампании поморы начинали готовиться к вешнему, или весновальному зверобойному промыслу, который проходил в период линьки зверя с апреля по май. В этот период промышляли белька.

Перед весновальным промыслом промышленники объединялись в бурсу, скею, ромшу (артель). Бурса, где по рынчанам (разводьям), где волоком по льду, прибывала в район промысла. В местах сбора поморы выбирали промысловых старост (юровш(щ)иков), как правило, из среды самых опытных и знающих. Староста одновременно являлся руководителем своей лодки. Обычно бурсы, скеи, ромши (артель) состояли из поморов, прибывших из разных поселений. Малые бурсы состояли из 10 - 30 лодок, большие превышали сотню. Если из одного места выходило несколько промысловых артелей, то старосты договаривались между собой, в какой район добычи каждый из них поведёт свою бурсу. Это делалось для того, что бы не мешать друг другу во время промысла.

С развитием морских и речных промыслов тесно связана эволюция поморского судостроения. Строительством промысловых судов - крупных и мелких - занимались в Поморье практически повсеместно, но особенно славились мастера Поморского и Карельского берегов. Поморы строили и использовали на разных промыслах самое испытанное морское судно - карбас, а на прибрежном лове - долбленые лодки древнего типа с нашивными бортами - осиновки, веснянки, ледянки и т.д.

Лодка ледянка была одним из самых универсальных плавсредств созданных поморами для хождения по рекам, озёрам и особенно арктическим морям. А также для ведения промыслов в суровых зимних условиях и льдах.

Ледянка выполняла несколько различных функций, она использовалась как средство плавания, при необходимости её можно было вытаскивать на сушу, лёд и волочь как сухопутное транспортное средство. В ней перевозились все необходимые для ведения промысла приспособления и всё, что было нужно для жизнедеятельности человека: дрова, продукты, одежда. На каждой лодке имелось специальное снаряжение: багор (хвостяга) - саженая палка с железным наконечником. На лодке-семерике было 7 багров, 8 вёсел (одно запасное), 8 лямок для волочения лодки.

Кроме того, эта лодка использовалась как жильё на промысле. Для устройства ночлега использовалось буйно. В старые времена буйно шилось из шкур зверя, в частности, применялись оленьи шкуры. На ночлег устраивались так: с носа на корму лодки клали мачту и сверху набрасывали буйно, получался шатёр над лодкой. Чтобы ветер не откидывал его края и не задувал внутрь, в ушки, прикреплённые к краям буйно, вставлялись вёсла, и его края плотно прижимались к краям лодки. Спали зверобои (в том числе и женщины - поморьськи жонки - которые вместе с поморами участвовали в промыслах) в лодке, головами к носу и корме, а ногами к середине, в середину укладывали для большего обогрева младших по возрасту или заболевших людей. Постель, как правило, состояла из оленьих шкур.

Кроме лодки ледянки в Поморье было широко распространено такое плавсредство, как карбас, который был приспособлен для плавания по рекам и морям. Его использовали и как промысловое судно на морских рыбных и звериных промыслах, и как средство транспортировки продуктов питания, сена, строительных материалов и людей. Карбас, применяемый на морских промыслах, размером был немногим меньше коча, что позволяет поставить его в один ряд с морскими судами (коч, поморская ладья). Такой карбас назывался промысловым и в район лова или добычи зверя шёл своим ходом. Можно с уверенностью говорить о том, что часть карбасов имела палубы - об этом упоминается в письменном документе: например, карбас Матвея Балукова был заорлён «орловым клеймом на переднем оставу, на котором палубы утверждены», извозный карбас двинянина Алексея Банина был «заорлён в палубах на носу над забором внизу кровли».

Выйдя к берегам Ледовитого океана и освоив острова Баренцева моря, поморы занялись мореходством как для рыбной ловли и промысла морского зверя, так и для торговли. Именно торговля с коренными жителями, в основном пушная, дала толчок развитию купечества и купеческого флота, который несколько веков, до начала XVIII века, определял уровень развития поморского арктического мореплавания. Этому во многом способствовало создание на опыте беломорского мореплавания типа морских судов, получивших название коч. Кочи были большими и малыми. До сих пор не установлены точные параметры этих судов, но по некоторым техническим признакам, по деталям, найденным археологами при раскопках, можно сделать определенные выводы.

Коч - старинное поморское парусно-гребное судно XI - XIX веков. Он имел характерные обводы для ледового плавания, был оснащён мачтой, навесным рулём и вёслами. Вначале кочи строили без применения металла: к скрепленному деревянными нагелями набору корпуса пришивали ремнями доски обшивки. Длина такого судна была 10 - 15 м, ширина 3 - 4 м, осадка 1 - 1,5 м. При попутном ветре ставили прямой парус, иногда выделанный из шкур, позволявший развивать скорость 6 - 7 узлов.

В XVI - XVII веках этот тип судна распространился за Урал в Сибирь, претерпев крупные изменения. Длина коча возросла до 20 -25 м, ширина до 5-8 м, осадка до 2 м. Судно вмещало 10 -15 человек команды и до 30 промысловиков. Кочи для «морского хода» строили очень прочно. Набор крепили железными гвоздями, болтами и скобами. Пазы и стыки обшивки конопатили просмоленной паклей, заливали варом, закрывали рейками на скобах. Чтобы полностью «ускобить» коч, требовалось более 3 000 специальных скоб. Канатов различных нужно было около 1 000 м. Парус высотой 14 м шили из отдельных полотнищ общей площадью свыше 230 кв. м.

В конце XVI - начале XVII веков начали строить наборные палубные большие трёхмачтовые кочи. На этих судах для управления рулём применялся штурвал. В корме устраивали «казёнку» - небольшую каюту для кормщика (капитана) и приказчика. Команда и камбуз (столовая) размещались в трюме. Для подъёма якоря на баке (нос судна) имелся ворот (ручной шпиль). При попутных ветрах судно проходило под парусом до 250 км в сутки.

Большой морской коч был двухмачтовым килевым судном (киль поморы называли кокорой), имел длину от 19 до 21 м, при ширине 5-6 м. Имел до 90 т водоизмещения и 40 т грузоподъемности. На верхней палубе размещались две лодки (обычно карбасы), на нижней - три - пять железных якорей, называемых шеймами, весом от 5 до 10 пудов каждый. Высота бортов над водой превышала 2 м, а общая доходила до 4-4,5 м. Борта были укреплены по ватерлинии дополнительной обшивкой, предохранявшей от трения об лед,- «шубой ледяной». Большой коч имел прямые паруса (обычно два) и проходил за сутки до 200 километров. Конструктивной особенностью коча была форма бортов, изгибом напоминавшая яйцо. При ледовом сжатии такое судно не разламывалось, а выжималось из воды.

Именно такие корабли позволили поморам сначала освоить акваторию Белого, Баренцева морей, а впоследствии выходцы из Поморья (поморы) на своих судах ходили вдоль всего арктического побережья как на запад в «свейские страны», так и на восток, «встречь солнцу» в Сибирь, на Дальний Восток и даже на Аляску, где основали город Ново-Архангельск (ныне г. Ситка).

Поморы ходили на промысел не только в Белое и Баренцево моря. Северные мореходы владели секретами прохождения многих морских путей в Карском, Норвежском и Гренландском морях.

В конце XV века поморы ходили к северным берегам Скандинавии. В поморской навигационной практике этот путь назывался «Ход в немецкий конец». Он проходил вдоль восточного побережья Белого моря и северного берега Кольского полуострова с волоком через полуостров Рыбачий. В 1494 году российский дипломат Дмитрий Зайцев, возвращаясь, домой из Дании, впервые прошёл морем вокруг Скандинавии к устью Северной Двины. В 1496 году этот же путь преодолел посланник Ивана III московский дьяк Григорий Истома. Его путь в Данию лежал через Новгород, устье Северной Двины и северные моря. В начале XVI века трижды ходил через устье Северной Двины, мимо Михайло-Архангельского монастыря в Норвегию и Данию российский дипломат и учёный дьяк Великого князя Московского Василия III Дмитрий Герасимов. В Риме он познакомился с писателем Павлом Иовием и высказал гипотезу о возможности плавания на восток через северные страны (Северным морским путём). В 1500-1501 годах таким же путём в Данию совершили путешествие посланники Ивана III Третьяк Долматов и Юрий Мануйлов.

Путь через Белое море из Северной Двины стал настолько проторенным и хорошо известным, что с конца XV века послы датского короля неоднократно и самостоятельно входили в устье Двины при своих дипломатических миссиях в Московское государство. Поморские же промышленники ежегодно и неоднократно ходили через Белое море к Коле и в Печенегскую губу.

До середины ХVI в. северные земли не имели источников сбыта, довольствуясь меновой внутренней российской торговлей. Торговлей занимались Кола, Варзуга, Мезень, Кеврола, Пустозерск. Новые источники сбыта возникли в конце ХVI в., когда началась торговля с Англией и через Белое море (Архангельск) открылся торговый путь к Западной Европе.

С середины XVI века начались регулярные торговые отношения Московского государства с Западной Европой через Белое море. Из России вывозили лес (главным образом мачтовый), шкуры - оленьи, лошадиные, лосиные, везли на Запад воск, конский волос, гусиный пух, моржовую кость, сало морских животных.

В ХVI - ХVII веках зона промысловой и торговой деятельности стала еще более обширной. Промысловики и мореходы доходили по заполярной территории Западной Сибири до устья Енисея, ходили на Новую Землю, на Шпицберген и прибрежные острова Баренцева и Карского морей. Вот как назывались основные морские пути XVI века: «Мангазейский морской ход», «Новоземельский ход», «Енисейский ход», «Ход Груманланский».

“Мангазейский морской ход”

Был одним из самых известных в истории освоения Сибири. Он проходил вдоль побережья Баренцева моря, через пролив Югорский Шар в Карское море к западному берегу полуострова Ямал, где суда перетаскивали через волок. Судя по летописным сведениям, этот путь был освоен поморами не позднее конца XVI века, а в начале следующего столетия Мангазея стала крупнейшим торговым центром Сибири.

В те времена пушнина была не менее притягательной, чем серебро и золото. Ежегодно в Мангазею приходили 25-30 кочей с продовольствием и различными товарами, а отсюда в Россию отправлялось от 100 до 150 тысяч шкур мягкой рухляди: соболей, песцов, лисиц, бобров… Это был настоящий пушной Клондайк, где любой промышленник мог нажить за год целое состояние. Стоимость одной чернобурой лисицы по тем временам составляла от 30 до 80 рублей, а за 20 рублей в России можно было купить 20 десятин земли (то есть чуть больше 20 гектаров), за 10 рублей - прекрасный дом или 5 лошадей…

Бесконтрольному промыслу пушного зверя и торговле предприимчивых поморов и “многих государевых городов торговых людей” скоро был положен конец. В 1601 году в Мангазее появился царский воевода, а еще через несколько лет здесь уже стояли крепость, кремль и обширный посад.

«Енисейский морской ход»

В первые десятилетия XVII в. поморские промышленники стали энергично осваивать районы по крупнейшим восточным притокам Енисея - Нижней и Подкаменной Тунгуске, а также продвигаться вдоль побережья Северного Ледовитого океана к устью реки Пясины, до северо-восточных берегов Таймыра. В первой половине XVII в. мангазейскими промышленниками были основаны на Енисее Дубическая слобода (1637 г.), Хантайская слобода, выросшая из зимовья (1626 г.), заимки в верховьях Нижней Тунгуске и другие населенные пункты с постоянным населением. К 1607 году на нижнем Енисее были основаны Туруханское и Енбатское зимовья. Таким образом, рассматриваемая территория практически вошла в состав Российского государства к моменту, когда пушные промыслы поморских промышленников и их экономические связи с местным населением были уже в расцвете. По мере удаления на восток основных районов пушных промыслов Мангазея с 30-х годов стала терять свое значение торгово-перевалочного пункта, и ее роль перешла к Туруханскому зимовью в низовье Енисея. Оседавшее там поморское население концентрировалось в местах, удобных для рыболовства, прежде всего по берегам Енисея ниже Туруханска, заселяло низовья Пясины, Хеты и Хатанги, постепенно осваивая для постоянного жительства прибрежные районы Ледовитого океана.

Таким образом, своеобразный прорыв от Туруханского зимовья вниз по Енисею в Енисейский залив и дальше в Карское море, на Таймырский полуостров, в западную часть моря Лаптевых оказался переломным событием в истории хождения поморов в арктических водах и дальнейшего освоения Сибири! Он стал возможен благодаря Мангазейскому морскому ходу, развитым ледовым плаваниям поморов в Белом и Печорском морях. Итогом его было то, что к востоку от Енисейского залива поморы-мангазейцы проложили речные и волоковые пути, а возможно, и морские (вокруг Таймырского полуострова) пути по реке Анабар, а оттуда к реке Оленек, к устью Лены и дальше на восток.

«Новоземельский ход»

Время открытия поморами Новой Земли исследователи относят к XII - XV векам. Первые письменные свидетельства о пребывании и промысловой деятельности поморов на архипелаге относятся к XVI веку.

На Матку (Новую Землю) поморов привлекали разнообразные богатые промыслы. Они добывали моржовые клыки; песцовые, медвежьи, моржовые, тюленьи и оленьи шкуры; моржовое, тюленье, белушье и медвежье “сало” (ворвань); омуля и гольцов; гусей и других птиц; гагачий пух. Ранним летом отправлялись на промышленных судах своеобразные артели от 8 до 20 человек из Белого моря, с Мезени, Пинеги и Печоры к островам Новой Земли. Ходили из года в год, что способствовало формированию целых династий новоземельских промышленников и мореходов. Ходили на ладьях, кочах и карбасах, команду которых возглавлял кормщик. Зачастую ледовая обстановка, сильные штормы, гибель судна заставляли промышленников зимовать на Новой Земле. Часть из них гибла, другие выживали, набирались опыта. Для строительства жилья и его обогрева первоначально использовался только плавник. Затем начали брать с собой разнообразные срубы (для установок в местах зимовки) и запас дров.

В зимнее время основным промыслом поморов становилась ловля песцов при помощи ловушек - кулем. Кулемы сооружались вдоль побережья, на большом протяжении. Чтобы вовремя осматривать кулемы, промышленники ставили на расстоянии 5-10 км от становой избы (и друг от друга) несколько разволочных изб, на 2-3 человека. Соорудив становую избу с печкой-каменкой, нарами и сенями, неподалеку или вплотную к избе строили баньку и “шалаш” из бревен для хранения запасов провианта и добычи. Рядом с избой воздвигали многометровый поклонный крест. Крест служил своеобразным знаком-маяком многие годы. В этот же сезон или в последующие на побережье обычно воздвигалась целая система поморских крестов и гуриев (пирамиды, сложенные из камней), которые служили створами, маяками и указывали судам безопасные подходы к месту стоянки.

«Груманланский ход»

Поморы, промышлявшие добычей морских животных и ловлей рыбы задолго до Баренца, в XI - XII вв., проложили путь к архипелагу Шпицберген, называя его Грумант.

«Груманланский ход» - это путь из Белого моря вдоль северного берега Кольского полуострова на остров Медвежий и дальше - на архипелаг Шпицберген. Путь на Шпицберген считался относительно легким: в условиях свободного плавания - восемь-девять дней. Поморы ходили на Шпицберген главным образом на промысел моржей. Кроме того, они дорбывали белуху, тюленя, белого медведя, песца, охотились на оленей. Немаловажную статью доходов «груманланов» составлял гагачий пух. В отличие от голландцев, занимавшихся китобойным промыслом на Шпицбергене лишь в летнее время, поморские промышленники оставались здесь на зимовку.

В конце XVIII в. на Груманте (Шпицбергене) находилось около 270 поморских судов с командами свыше 2 тысяч поморов-промышленников.

Итак, в XVI - XVII веках поморы уже совершали регулярные промысловые плавания на Матку (Новую Землю) и Грумант (Шпицберген). С XVI века они наладили регулярное морское сообщение с заполярным городом Мангазея (Западная Сибирь), а оттуда по рекам и сушей поморские промышленники устремились к Енисею и Лене.

Освоение поморами земель Сибири и Дальнего Востока, как сказано выше, активно начавшееся в XVI веке, проходило двумя путями.

Первый был проложен поморами через северные моря от устья одной реки к другой вдоль побережья Северного Ледовитого океана - Дышащего моря (Студенца, Студёного моря), через город Мангазея на реке Таз в реку Енисей, а по её правым притокам - на реку Лену и далее на восток. В итоге к середине XVII века оказалась пройденной Восточная Сибирь, и были открыты европейцам Амур - Ерофеем Павловичем Хабаровым - Святитским, Камчатка, Курильские острова - Владимиром Васильевичем Атласовым, оба устюжане, Чукотский полуостров - Семёном Ивановичем Дежнёвым, пинежанином.

мыс Дежнева

Уроженцами Великого Устюга, мезенскими, пинежскими и холмогорскими поморами были основаны города Туруханск, Якутск, Верхоянск, Анадырь, посёлки Хатанга, Нижнеколымск и другие.

Другой путь освоения Сибири и Дальнего Востока начался с юга Поморья, верховий Северной Двины, где на средства сольвычегодских - поморских купцов Строгановых, Ермак Тимофеевич набрал и подготовил в течение двух лет из населения родного села Борок на Северной Двине боевой отряд поморов. Который по реке Чусовой вышел в более населённую лесостепную часть Сибири. Что открыло населению Поморья и Московии дорогу на восток, на север и в центр Сибири.

Основную массу перешедших за Урал людей составляли выходцы из Поморья - мезенцы, двиняне, устюжане, кеврольцы, вологжане, пустоозерцы. Сибирь манила их неосвоенными пространствами, несметными богатствами недр, бесценной пушниной.

К середине XVIII века поморами были пройдены и приобретены для России Алеутские острова и Аляска. С 1803 года выходцы из Поморья, провели исследование Западного побережья Северной Америки (Орегон, Калифорния, р. Колумбия), на тот момент незаселённого европейцами. С 1804 - 1807 года активно начали осваивать Гавайские (Сандвичевы) острова.

11 сентября 1812 года поморским купцом, уроженцем Тотьмы Иваном Александровичем Кусковым, основан - Форт Росс - первое европейское поселение и крепость на побережье северной Калифорнии в 80 км к северу от Сан-Франциско.

форт Росс

Форт Росс функционировал с 1812 по 1841 годы. В сентябре 1816 года на острове Кауаи (Гавайи) началось строительство трех фортов. Форт Елизавета - в честь жены Александра- I, форт Барклай и форт Александр. До наших дней сохранились остатки каменного фундамента Елизаветинской крепости, стены двух других были земляные. На территории Елизаветинской крепости была построена небольшая церковь, а на территории Александровской — часовня. Это была первая на Гавайях православная церковь. Деятельность поморов на Гавайских островах продолжалась до 20 - х гг. XIX столетия.

Вывод

Открытие и начало эксплуатации Северного морского пути можно назвать одной из наиболее выдающихся страниц освоения Российского Севера. Он стал не только кратчайшим водным путем между Европейской Россией и Дальним Востоком, но и уникальным трансконтинентальным маршрутом, представляющим значительный интерес для экономики многих стран мира. Длина Северного морского пути от Карских ворот до бухты Провидения составляет около 5600 км. Северный морской путь может служить кратчайшим транспортным маршрутом между Западной Европой и Азиатско-Тихоокеанским регионом, поэтому не исключено, что ему еще предстоит сыграть заметную роль в глобальных экономических процессах. Кроме того, для Российской Федерации он имеет важное стратегическое значение, связанное с возможностью транспортировки из районов Крайнего Севера углеводородного и минерального сырья, а также для снабжения этих районов техникой и продовольствием. На маршруте Северного морского пути сосредоточена целая сеть уникальных научных объектов и метеостанций, без существования которых в современном мире невозможно представить жизнедеятельность не только отечественных, но и многих зарубежных научных сообществ, изучающих природные и климатические особенности Крайнего Севера.

А поморы? Поморы и сегодня никуда не исчезли. Сохранился стереотип поведения, самоназвание, этническое самосознание и чувство «особости». Поморский дух и поморский характер - вот ценности, которые выковали наши предки на протяжении веков, ведя борьбу за самовыживание и существование в суровых условиях Севера и освоения Арктики. Именно эти ценности продолжают определять сущность современных поморов.

19.11.2016 0 10899

Мир Русского Севера всегда воспринимался как особый, полный тайн и загадок. Таким его сделала не только природа, но и люди. В суровом климате воспитывались сильные характеры. А потому поморы (или поморцы) сумели пронести свою уникальность через века, не утратив ее под давлением неумолимого времени.

Если вы захотите поставить жителя Архангельской области в неловкое положение, задайте ему вопрос о том, относит ли он себя к поморам. Большинство людей не смогут дать вразумительного ответа, так как одни из них считают, что все жители севера России являются по определению поморами, а другие уверены в том, что поморы жили очень давно, отличались от других народов, а сейчас их нигде не найти.

Судя по Всероссийской переписи населения 2002 года, к поморам относили себя около 6500 человек. А в 2010 году лишь 3113 человек назвали себя таковыми. К Поморью относят Мурманск, часть Карелии и Коми, но «столицей» является Архангельск.

Ценные промыслы

Первыми, кто заселил современный север России после того, как сошли ледники, оказались саамы. В память о себе они оставили на берегах Белого моря наскальные рисунки, каменные лабиринты и стоянки с различными предметами быта. Возможно, именно они являются прямыми предками поморов.

Новгородцы начали осваивать север в IX веке. Поначалу селились там мало и неохотно - земли были довольно бедны. Но после 988 года, когда Русь начала принимать христианство, очень многие отправились на север, так как не хотели отказываться от верований своих предков.

Интересен тот факт, что даже в XIX веке в Поморье было очень большое количество людей, которые исповедовали язычество или сохраняли некоторые элементы языческих ритуалов и поверий в повседневной жизни. Именно поэтому до нас дошли различные обереги поморов. С XII по XV век Поморье являлось колонией Новгородской республики, а позже было присоединено к Москве.

Также на север после церковного раскола XVII века переселялись те, кто был против реформ патриарха Никона, -старообрядцы. До сих пор в деревнях Русского Севера можно встретить общины староверов, которые бережно хранят свои традиции.

Древлеправославная поморская церковь объединяет около 250 религиозных общин и групп на территории России и примерно столько же за рубежом. Общины поморов-староверов можно встретить по всему миру - от стран Прибалтики и бывших республик СССР до США, Аргентины и Канады.

Поморы на промысле. Начало XX века

Основными занятиями поморов являлись ловля рыбы и охота на зверя. Но помимо этого они занимались и другими промыслами. Земли Русского Севера славились добычей соли. Например, в Соловецком монастыре было 50 варниц, на которых работало около 800-1000 работников. Двинская земля и Вологодский край также снабжали Москву и другие города солью, добывая около 1000 пудов в год.

Также, как ни странно, в Поморье добывали жемчуг. Правда, раковины искали не в море, а в устьях небольших речек. Самый лучший жемчуг отправлялся в столицу - государю. Именно в Поморском крае возникла мода на жемчужные украшения и обрамление жемчугом кафтанов и других нарядов. В XV веке был достаточно развит промысел слюды, которую использовали для окон и фонарей. Цена ее колебалась от 15 до 150 рублей за пуд.

До основания Петербурга именно Поморье являлось основной площадкой для внешней торговли. Архангельская ярмарка приносила огромные деньги в казну государя: там можно было найти такие товары, как икра, мед, меха, различные ткани, ладан, бумага. По словам иностранцев, которые прибывали в Поморье ради торговли, поморы являлись немногословными, но гостеприимными и добрыми людьми.

Крестьянская семья в праздничных костюмах. Беломорье. Начало XX века

Свободные люди

Интересен тот факт, что поморы не запирали двери, так как они доверяли другим людям. В то же время они были хорошо воспитаны и не приходили к соседям в гости без надобности. Поморы крайне высоко ценили свою свободу. Возможно, из-за того, что не знали ни монголо-татарского ига, ни крепостного права: в XVII веке большая часть населения состояла из черносошных (свободных) крестьян.

В поморской семье всегда царило взаимоуважение. Родители стремились научить детей грамоте. Детям с детства прививали любовь и уважение к женщине, которая являлась не просто матерью и хранительницей домашнего очага, но и незаменимой помощницей своему мужу. Женщины помогали мужчинам в рыболовном промысле, а когда те надолго уезжали торговать в далекие края, оставались главами семей.

В отличие от других регионов России, в Поморье отношения между мужчиной и женщиной строились на равноправии. Это отражается даже в поморских сказках - главным героем в них может быть как мужчина, так и женщина. Объединяющей чертой является то, что сказочные герои почти всегда бедны.

Дом крестьянина-помо-ра состоял из двух частей: жилого помещениям и двухэтажного хлева, на первом этаже которого располагался скот, а наверху хранили сено и инвентарь. Жилое помещение было небольшим. Лишь одна комната, служившая гостиной, была довольно просторной. На печках поморы спали редко, предпочитая скамейки, которые располагались по периметру комнаты. Окна были очень узкими, чтобы через них не проникал холод.

Поморы были настоящими мастерами-архитекторами. Чаще всего в качестве строительного материала использовалось дерево. Деревянные дома, часовни и мосты очень гармонично сочетаются с северной природой. Лишь в XV веке стали строиться каменные сооружения. Например, храмы в Каргополе, Николо-Карельский монастырь. Соловецкий монастырь и соборы в Сольвычегодске. Многие из них сохранились до наших дней.

Покорители морей

С XII века поморы бороздили северные моря, ведь Поморье являлось центром судостроения. Ботик Петра I - вовсе не первое судно, по-строеннпр на территории нашей страны. На севере издавна строились ладьи, шнеки и кочи - суда, которые были созданы для длительных плаваний. Длина коча была около 16 метров, а ширина - 4.

Он мог взять на борт примерно 50 человек и до 30 тонн груза. Яйцевидная форма корпуса судна помогала избежать опасности быть зажатым во льдах - благодаря ей коч «вылезал» наверх. Средняя скорость коча в XVII веке составляла 80 миль в сутки, а порой и 100. Максимальная скорость английских торговых судов тогда составляла всего 55 миль.

Поморские мореходы исследовали новые земли. Например, доходили до Мангазеи, расположенной в Западной Сибири. С волоком через полуостров Рыбачий, вдоль побережья Белого моря и Кольского полуострова они добирались до северных берегов Скандинавии. А также до Новой Земли и Шпицбергена (поморы называли его Грумантом).

На Новой Земле и Шпицбергене голландские мореплаватели, которые посетили в XVI веке Новую Землю, обнаружили навигационные кресты и обработанные туши моржей. Через несколько десятилетий поморы были вытеснены на южную часть Шпицбергена англичанами, голландцами и другими европейцами и оставались там вплоть до XVIII века.

Учеными и археологами были тщательно изучены избы, собранные из привозного дерева, останки судов и кресты. Сруб одного дерева датируется XVI веком, но историки пытаются найти более ранние памятники и вещи, относящиеся к поморам, так как некоторые исследователи считают, что поморы даже до Крещения Руси совершали свои морские походы по северным морям. Норвежцы, которым сейчас принадлежит Шпицберген, не отрицают того, что не они обнаружили его первыми, и в честь поморов открыли на архипелаге музей.

Группа коновалов, конец XIX века, Архангельский областной краеведческий музей

Несмотря на богатую историю народа, ученые до сих пор не могут определиться, что же именно означает понятие «поморы». Одни считают, что это субэтнос (русский, финно-угорский или смешанный). Другие - что поморы были объединены лишь общим хозяйством.

Третьи называют поморами все население Русского Севера. Но есть и те, кто твердо уверен: поморы - это полноценный, хоть и малочисленный, коренной северный народ, сформировавшийся из русского, финно-угорского и скандинавского элементов.

Одним из наиболее ярких признаков общности поморов является поморский говор русского языка. Он отличается наличием в нем лексики финно-угорских и скандинавских языков, а также оканьем и долготой гласных. Интересно, что в поморском говоре сохранилась лексика древнерусского языка (точнее, его новгородского диалекта).

Можно смело сказать, что традиционная культура поморов, включая их язык и национальные промыслы, - это один из сохранившихся до нашего времени осколков Древней Руси, нашего общего прошлого. Ведь прошлое -это не только страницы летописей, стены крепостей и храмов. Это еще и память народа.

Мария РЫЖИК