Краткое содержание записки сумасшедшего. Пересказ произведения "Записки сумасшедшего" Гоголя Н.В

Творчество Н. В. Гоголя самым значительным образом повлияло на литературу XIX века. У него было довольно своеобразное видение окружающего мира - фантастическое, мистическое, сатирическое, гротескное. Произведение «Записки сумасшедшего» показывает жизнь будто бы через кривое зеркало, что позволяет совершенно с иной стороны рассмотреть процессы, происходящее в тогдашнем обществе. Благодаря этому по-другому оцениваются многие проявления в нем, которые зачастую ускользают от людского внимания.

Повесть «Записки сумасшедшего» - одно из самых трагических произведений из цикла «Петербургские повести». Здесь почти все герои либо сходят с ума, либо погибают в неравной борьбе с условиями жестокой действительности. Всем этим наполняет Гоголь «Записки сумасшедшего». Краткое содержание этого произведения, конечно же, не дает полного объема ощущений. Именно поэтому обязательно стоит прочесть оригинальный текст.

Гоголь, «Записки сумасшедшего». Краткое содержание

Главный герой произведения - 42-летний Аксентий Иванович Поприщин - работает в Петербургском департаменте титулярным советником. Уже на протяжении четырех месяцев он ведет свои странные записи. В один из дождливых дней, во вторник 3 октября 1833 года, он отправился на службу в надежде попросить у казначея жалованье наперед. Погода была мерзкая, шел дождь. Вдруг Поприщин увидел, что возле магазина, мимо которого он проходил, остановилась карета, из которой выпорхнула, как птичка, дочка директора департамента Софи. Он как-то сразу укутался и застеснялся своего внешнего вида, шинелька-то была у него старого фасона, да и запачканная уличной грязью.

Собачка Меджи

Собачка едва-едва не успела заскочить в магазин за хозяйкой и осталась на улице. Аксентий Иванович узнал эту собачонку, ее звали Меджи. В ту же минуту мимо проходили еще дамы с собачкой по имени Фидель, которая стала обнюхивать Меджи и о чем-то приветливо заговорила с ней. Поприщин удивился тому, что он понимает собачью речь. Но потом он нашел в этом свое научное объяснение, так как в газетах уже на раз читал о таких чудесах, о говорящей рыбе и корове.

Его больше заинтересовало то, что Меджи расспрашивала свою подругу о своих письмах. Этот факт очень заинтриговал титулярного советника, ведь он считал, что писать может только дворянин, купцы и крепостной народ могут только механически дописывать, без точек, запятых и слогов. Тогда Аксентий решил отправиться за этой собачонкою и двумя дамами, чтобы узнать, где они живут, и потом выведать у Фидель, что пишет Меджи о своей хозяйке. Как оказалось, все они обитают в доме Зверкова у Кокушкина моста.

Видео по теме

Софи

На следующий день он пораньше пришел в кабинет начальника, чтобы починить ему все перья. И вдруг лицом к лицу он сталкивается с его дочерью. Софи спросила про своего папеньку и случайно обронила платок. Поприщин тут же поднял его и толком не смог слова вымолвить. Тогда она тихо вышла. Потом пришел лакей и сказал, чтобы Аксентий Иванович тоже ступал домой, так как начальник уже уехал.

Дома он практически все время пролежал на кровати, сочиняя стихи наподобие тех, что у Пушкина. Потом к вечеру, укутавшись в свою шинель, он отправился к подъезду начальника, чтобы еще раз хоть глазком увидеть его распрекрасную дочку. Однако этого не случилось.

Нарастающая страсть

Вскоре все в департаменте заметили огромную страсть Поприщина к дочке директора. И тогда заведующий отделением пригласил его к себе и отчитал его за непристойное поведение. Аксентий Иванович решил, что начальник просто завидует ему, потому что ему 42 года, он дворянин и может дослужиться еще до полковника.

Поприщин мечтал о Софи, ему так хотелось заглянуть в замочную скважину ее комнаты и увидеть, как у нее там, и в какой роскоши она там живет. И тут его озарило - он вспомнил разговор двух собачек. Тогда он пошел по тому адресу и решил допросить собачку Фидель. И, может быть, ему удастся перехватить письма Меджи. Так все и случилось. Он зашел в дом Зверкова и поднялся на этаж. Дверь ему открыла девушка с веснушками, она была в растерянности от увиденного, так как Поприщин сразу же подошел к лукошку и взял спрятанные в нем бумаги. Собака попыталась его укусить, но все было тщетно.

Вечером он уже наслаждался перепиской. Оттуда он узнает много нового о своем директоре и о его дочке Софи, за которой почему-то стал ухаживать камер-юнкер. Аксентий Иванович сразу так расстроился, что разорвал все бумаги в клочья.

Испанский король и позорная инквизиция

И тут настоящей трагедией насыщает Гоголь «Записки сумасшедшего». Краткое содержание начинает описывать главное роковое событие. Однажды, 5 декабря, Поприщин читает новости и узнает об упразднении испанского престола и о том, что теперь донна должна взойти на престол. Поприщин подумал, что король пропал, и начал его искать, а потом и вовсе решил, что он - король Испании Фердинанд VIII. Он даже сшил себе мантию и стал ждать испанских депутатов. Путаясь в своих мыслях, он совсем забыл о времени и о работе, на которую не являлся уже три недели. Потом все же он пришел туда, но когда зашел начальник, он даже и не подумал встать, а на бумаге, где подписывается директор департамента, поставил подпись - Фердинанд VIII. Потом он пробрался в кабинет директора, где была Софи, и сообщил ей, что она будет счастлива с ним, даже несмотря на козни многочисленных врагов.

Вскоре Аксентия Ивановича Поприщина уволили с работы. А еще через некоторое время ему показалось, что за ним приехала его королевская свита, однако это были санитары из сумасшедшего дома. Потом он внушил себе, что попал в руки инквизиции, которая пытает его и всячески над ним издевается. Ему побрили голову, ударили палкой, и он уже кричал о своем нежелании быть королем.

«Записки сумасшедшего». Анализ

Когда Николай Васильевич приехал в Петербург, он на собственном опыте узнал о бедственном положении чиновников. Повесть «Записки сумасшедшего» Гоголь написал именно в этом страшном и безумном городе, в котором нет жизни его герою, Аксентию Ивановичу Поприщину. Ведь он стал и порождением, и жертвой этого мира, как и многие другие.

Глубоким смыслом наполнена повесть «Записки сумасшедшего». Анализ ее дает полную картину того времени. Все спутано и смещено, попрана справедливость и разум, где разыгрываются целые трагедии. Всем этим и «украшает» Гоголь «Записки сумасшедшего». Краткое содержание этого произведения четко указывает на все стороны общественного неравенства и унижения, извращение моральных устоев и правил, травмирующее тонкую и ранимую психику Поприщина.

Мистические произведения Гоголя известны, пожалуй, каждому. Повести же, затрагивающие острые социальные темы, читали, к сожалению, немногие. А потому краткое содержание «Записок сумасшедшего» - произведения, в котором идет речь не столько о потере рассудка, сколько о нравах русского общества девятнадцатого столетия, - пересказать сможет далеко не каждый. О чем эта повесть? Кто ее главный герой? Анализ и краткое содержание «Записок сумасшедшего» - тема статьи.

История создания

«Записки сумасшедшего» - повесть, имевшая в первоначальном варианте другое название. Произведение вышло в свет в 1835 году. Оно вошло в сборник «Арабески» под названием «Клочки из записок сумасшедшего».

Согласно переписке писателя, которую скрупулезно изучили литературоведы, в тридцатые годы он был увлечен творчеством Одоевского. Этот автор - яркий представитель русского романтизма. Он, в свою очередь, большую часть своих произведений написал под влиянием книг Гофмана и Шеллинга. Незадолго до того, как Гоголь приступил к созданию повести, о которой идет речь в этой статье, был опубликован сборник «Дом сумасшедших». Тема безумия вдохновила Николая Васильевича.

В 1834 году Гоголь задумал написать комедию о русских чиновниках. Но ряд сюжетных и стилистических деталей, предназначенных для этого произведения, писатель использовал в сочинении «Записки сумасшедшего». Повесть рассказывает о человеке, стремящемся к карьерному росту и прочим жизненным благам, но в силу множества разочарований постепенно лишающемся рассудка.

«Записок сумасшедшего» читатель мог бы никогда не прочитать, если бы автор этой повести менее критично относился к чиновничьему миру. О том, какой он видел жизнь сотрудников рядовой конторы, можно понять и из знаменитой «Шинели». Но, в отличие от этого произведения, не содержит никакой мистичности повесть «Записки сумасшедшего». Главные герои, впрочем, напоминают персонажей из истории о несчастном Башмачкине.

Главное действующее лицо «Записок сумасшедшего» - сорокадвухлетний чиновник Поприщин Аксентий Иванович. Он занимает рядовую чиновничью должность. В обязанности Поприщина входит очинка перьев для директора департамента. Кстати сказать, фамилия этого героя символична. Ведь Аксентий Иванович не удовлетворен своей должностью. Он мечтает о другой работе, грезит подходящим для себя поприщем.

Писатель продолжил тему страдания «маленького человека» в повести «Записки сумасшедшего». Гоголь рассказал в этом произведении о том, до чего может дойти человек, страдающий от нужды, зависти и притеснения коллег. Семьи у Поприщина нет. Его должность - титулярный советник. Денег Поприщину хронически не хватает, а потому он носит старую шинель из третьесортного сукна. Произведение Гоголя построено на записях главного героя. Аксентий Иванович изливает на бумагу свои переживания, связанные с неразделенной любовью и работой, не приносящей ни морального, ни финансового удовлетворения.

Душевное состояние Поприщина постепенно ухудшается. Сперва он начинает общаться с собачкой, затем чудным образом получает письма от нее. А после и вовсе представляет себя королем Испании. Когда же бедного чиновника отправляют в сумасшедший дом, он полностью погружается в собственные фантазии.

Записи его становятся хаотичными. Даты в них явственно говорят о помешательстве. Последняя фраза в дневнике Поприщина не содержит никакого смысла. В ней больной человек упоминает некоего алжирского дея.

Таково краткое содержание «Записок сумасшедшего». Сумбурные рассуждения Поприщина могут вызвать улыбку у читателя. Но эта повесть, несмотря на неповторимую гоголевскую сатиру, имеет довольно печальный сюжет. Какие темы автор поднял в книге «Записки сумасшедшего»?

Анализ произведения

По мнению Белинского, эта повесть является одной из самых глубоких в творчестве Гоголя. В «Записках сумасшедшего» удивительно достоверно описано состояние больного человека. Но целью автора было отнюдь не изображение сумасшествия. Писатель стремился в этой повести показать убожество чиновничьей среды. Ему это удалось. В повести «Записки сумасшедшего» Гоголь изобразил пустое, бездуховное существование типичного представителя чиновничьего сословия.

Происхождение Поприщина

Герой повести находится в угнетенном состоянии уже в начале сюжета. Диагноз, с которым он попадает в больницу, - мания величия. Некоторые признаки этого заболевания читатель видит уже после прочтения первых станицы книги. Поприщин невероятно гордится своим дворянским происхождением. Более того, он свято верит в то, что заниматься столь важным делом, как переписывание документов, может только аристократ. Эти несуразные мысли становятся предвестниками тяжелой болезни. Состояние чиновника усугубляется влюбленностью в дочь начальника. Постепенно Поприщин начинает видеть то, чего в действительности не существует.

Меджи и Фидель

Если рассуждения о дворянском происхождении можно объяснить глупостью и недостаточной образованностью героя, то его общение с собаками не оставляет сомнений относительно прогрессирующей душевной болезни.

Досуг свой Поприщин проводит, как и любой другой чиновник его уровня: читает периодические издания, посещает театр. Но на работе все чаще происходят неудачи. Герой повести становится жертвой нападок со стороны начальства. Он часто что-то путает, не может справиться даже с простыми обязанностями. А однажды вдруг ему в руки попадает собачья переписка. Безусловно, письма Меджи - это не что иное, как плод его воспаленного воображения. Страдая шизофренией, Поприщин начинает жить в мире грез и фантазий. И чем дальше, тем сложнее ему свыкнуться со своим социальным положением. Жалкую должность, по мнению Аксентия Ивановича, он занимает несправедливо. Ему бы в генералы… Тогда б он отомстил всем своим обидчикам!

Испанский король

Шизофрения - заболевание, которое в большинстве случаев передается по наследству. Но Гоголь был писателем, а не психиатром. В своей повести русский прозаик рассказал историю человека, причиной болезни которого стали уязвленное самолюбие, маниакальное стремление занять высокое положение в обществе.

Представления о собственных возможностях расходятся с реальностью. Поприщин уверен, что должен занимать важную, ответственную должность. Поскольку окружающие не разделяют его взглядов, он назначает себя сам. Отныне он - король Испании. Примечательно, что в роли царской особы Поприщин невероятно мудр и гуманен.

В повести Гоголя переплетается смешное и трагическое. Один из критиков, современников писателя, назвал «Записки сумасшедшего» произведением, которое по глубине и философичности достойно Шекспира.

У титулярного советника Аксентия Ивановича Поприщина, которому сорок два года, есть свой дневник – он ведет его уже четыре месяца.

Вторник, 3 октября 1833 года. На улице дождливо, и Поприщин, одетый в свою старомодную шинель, выходит из дома, чтобы заглянуть к казначею. На самом деле службу свою в петербургском департаменте он недолюбливает, и решает наведаться в отделение лишь с целью выяснить, не выплатит ли казначей часть его будущего жалованья. На улице Поприщин увидел, как у магазина из подъехавшей кареты выходит прекрасная девушка – это дочка главного управленца его отделения. Аксентий Иванович невольно становится слушателем разговора двух собачек. Одна из них – Меджи – принадлежит упомянутой выше девице, а вторая собачка по кличке Фиделька живет у проходящих мимо двух дам. Удивлению героя нет предела, и забыв о своих делах в департаменте, он следует за женщинами. Оказывается, они проживают в доме Зверкова, рядом с Кокушкиным мостом. Продолжим краткое содержание "Записки сумасшедшего".

На завтра, когда Поприщин занимается очиниваньем перьев в директорском кабинете, он встречает его дочь, и его симпатия к ней все больше растет. Герой даже поднимает ее платок, слетевший на пол. Проходит несколько недель, и окружающие со стороны уже начинают замечать, что Аксентий Иванович ведет себя нескромно по отношению к юной особе, и даже несколько навязчиво. Это приводит к выговору начальника отделения и недоброжелательным взглядам. Однако Попрощину не успокоиться. Тайным образом проникнув в дом своего директора, чтобы побольше узнать, что думает и чувствует его дочь, он разговаривается с Меджи – собачкой Софи, но собачка не хочет выдавать тайн своей хозяйки.

Попрощин снова не останавливается на достигнутом, и идет к тому месту, где, как он выяснил, живут дамы с собачкой Фиделька. Там он находит самую настоящую переписку Меджи и Фидельки, из которой многое можно узнать: директор удостоился очередного ордена, за его дочкой Софи приударил некий камер-юнкер Бобов, а также есть упоминания о самом Поприщине, которого Софи считает совершенным уродом, вызывающим только смех. Он как «черепаха в мешке». В записках двух собачек полно рассказов о разных случайных персонажах, типа Бобова, который напоминает аиста в своем жабо, или упоминается о Лидиной, которая считает свои зеленые глаза голубыми. Собачка пишет и о собаке Трезора, живущей в соседнем дворе. В конце концов, из этих записок Поприщину становится известно о скорой свадьбе Софи и камер-юнкера Теплова.

Тревожные газетные новости и неудача на личном фронте доканывают Поприщина, и он лишается рассудка. Он обеспокоен, что престол в Испании может быть упразднен, поскольку умер король. Так, наверно, самому Поприщину и суждено стать тайным наследником и знатным лицом? Эта новость становится известной чухонке Мавре, а затем и остальным. Прогуляв три недели службы, Поприщин, возомнивший себя испанским королем, является в департамент. Директор для него больше никакой не директор, поэтому Аксентий Иванович даже не считает нужным встать перед ним. А оформляя очередную бумагу, он подписывается «Фердинандом VIII». Затем его одолевает навязчивая мысль все рассказать Софи, для чего он отправляется в квартиру директора, но, выйдя из его дома, убеждается, что женщина полюбить может разве лишь черта.

Поприщин ждет, когда же за ним явятся испанские депутаты. Наконец, его ожидания увенчиваются успехом, и главного героя отправляют в «Испанию». Правда, странной оказывается эта страна – повсюду гранды с бритыми головами, которые постоянно страдают от ударов палки и которых заставляют сидеть, в то время как на самое темя капает холодная вода. Не обошлось без великой инквизиции, уверен Поприщин. Это то и стало помехой для великих, достойных занимаемого поста дел. Аксентий Иванович решает написать душевное письмо, в котором молит матушку помочь ему, но во время написания письма отвлекается на шишку, которая красуется прямо под носом бея из Алжира.

Вы прочитали краткое содержание "Записки сумасшедшего". Николай Гоголь получил известность во многом благодаря своему таланту придумывать сказочные, необычные и таинственные сюжеты, причем, с помощью таких сюжетных линий он мог ярко осветить тот или иной порок общества, или высмеять недостаток в человеческой натуре.

Безусловно повесть "Записки сумасшедшего", краткое содержание которой вы прочли выше, относится именно к таким произведениям знаменитого русского и украинского писателя. Заходите почаще в раздел Краткие содержания , чтобы знакомиться с другими изложениями популярных писателей.

Неоконченный рассказ Л. Н. Толстого об экзистенциальном кризисе: напоминание о том, что за кромкой обыденности кроются бездны. Лев Шестов о рассказе «Записки сумасшедшего»: «Богатый помещик, прослышав, что в Пензенской губернии продается имение, едет осматривать его. Едет и радуется: по его соображениям, удастся купить отличное имение за бесценок, почти задаром. И вот, внезапно, по пути, во время ночевки в гостинице, без всякой видимой внешней причины, им овладевает страшная, невыносимая тоска. В окружающем не произошло никакой перемены, ничего не случилось, все осталось по-прежнему. Но прежде все внушало доверие, все казалось естественным, законным, нужным, упорядоченным, дающим покой, сознание, что под ногами почва, что кругом реальность. Не было ни сомнений, ни вопросов — были одни ответы. Теперь же сразу, мгновенно, точно по волшебству все изменилось. Ответы, покой, почва, сознание правоты и сопровождающее все это чувство легкости, простоты, ясности — все пропало. Остались одни огромные и совершенно новые вопросы с их вечными, назойливыми спутниками — тревогой, сомнением и бессмысленным, ненужным, гложущим, но непреодолимым страхом».

Читать

Повесть осталась незаконченной.

Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 12. Издательство «Художественная литература». Москва. 1964.

Лев Николаевич Толстой

1883. 20 октября. Сегодня возили меня свидетельствовать в губернское правление, и мнения разделились. Они спорили и решили, что я не сумасшедший. Но они решили так только потому, что я всеми силами держался во время свидетельствования, чтобы не высказаться. Я не высказался, потому что боюсь сумасшедшего дома; боюсь, что там мне помешают делать мое сумасшедшее дело. Они признали меня подверженным аффектам, и еще что-то такое, но - в здравом уме; они признали, но я-то знаю, что я сумасшедший. Доктор предписал мне лечение, уверяя меня, что если я буду строго следовать его предписаниям, то это пройдет. Все, что беспокоит меня, пройдет. О, что бы я дал, чтобы это прошло. Слишком мучительно. Расскажу по порядку, как и отчего оно взялось, это освидетельствование, как я сошел с ума и как выдал свое сумасшествие. До тридцати пяти лет я жил как все, и ничего за мной заметно не было. Нешто только в первом детстве, до десяти лет, было со мной что-то похожее на теперешнее состояние, но и то только припадками, а не так, как теперь, постоянно. В детстве находило оно на меня немножко иначе. А именно вот так.

Помню, раз я ложился спать, мне было пять или шесть лет. Няня Евпраксия - высокая, худая, в коричневом платье, с чаплыжкой на голове и с отвисшей кожей под бородой, раздела меня и посадила в кровать.

Я сам, я сам, - заговорил я и перешагнул через перильца.

Ну ложитесь, ложитесь, Феденька, - вон Митя, умник, уже легли, - сказала она, показывая головой на брата.

Я прыгнул в кровать, все держа ее руку. Потом выпустил, поболтал ногами под одеялом и закутался. И так мне хорошо. Я затих и думал: «Я люблю няню, няня любит меня и Митеньку, а я люблю Митеньку, а Митенька любит меня и няню. А няню любит Тарас, а я люблю Тараса, и Митенька любит. А Тарас любит меня и няню. А мама любит меня и няню, а няня любит маму, и меня, и папу, и все любят, и всем хорошо». И вдруг я слышу, вбегает экономка и с сердцем кричит что-то об сахарнице, и няня с сердцем говорит, она не брала ее. И мне становится больно, и страшно, и непонятно, и ужас, холодный ужас находит на меня, и я прячусь с головой под одеяло. Но и в темноте одеяла мне не легчает. Я вспоминаю, как при мне раз били мальчика, как он кричал и какое страшное лицо было у Фоки, когда он его бил.

А не будешь, не будешь, - приговаривал он и все бил. Мальчик сказал: «Не буду». А тот приговаривал «не будешь» и все бил. И тут на меня нашло. Я стал рыдать, рыдать. И долго никто не мог меня успокоить. Вот эти-то рыдания, это отчаяние были первыми припадками моего теперешнего сумасшествия. Помню, другой раз это нашло на меня, когда тетя рассказала про Христа. Она рассказала и хотела уйти, но мы сказали:

Расскажи еще про Иисуса Христа.

Нет, теперь некогда.

Нет, расскажи, - и Митенька просил рассказать. И тетя начинала опять то же, что она рассказала нам прежде. Она рассказала, что его распяли, били, мучили, а он все молился и не осудил их.

Тетя, за что же его мучили?

Да ведь он был добрый.

Ну будет, уже девятый час. Слышите?

За что они его били? Он простил, да за что они били. Больно было. Тетя, больно ему было?

Ну будет, я пойду чай пить.

А может быть, это неправда, его не били.

Нет, нет, не уходи.

И на меня опять нашло, рыдал, рыдал, потом стал биться головой об стену.

Так это находило на меня в детстве. Но с четырнадцати лет, с тех пор как проснулась во мне половая страсть и я отдался пороку, все это прошло, и я был мальчик, как все мальчики. Как все мы, воспитанные на жирной излишней пище, изнеженные, без физического труда и со всеми возможными соблазнами для воспаления чувственности, и в среде таких же испорченных детей, мальчики моего возраста научили меня пороку, и я отдался ему. Потом этот порок заменился другим. Я стал знать женщин и так, ища наслаждений и находя их, я жил до тридцати пяти лет. Я был совершенно здоров, и не было никаких признаков моего сумасшествия. Эти двадцать лет моей здоровой жизни прошли для меня так, что я теперь ничего из них почти не помню и вспоминаю теперь с трудом и омерзением.

Как все мальчики моего круга умственно здоровые, я поступил в гимназию, потом в университет, где и кончил курс по юридическому факультету. Потом я служил немного, потом сошелся с моей теперешней женой и женился и жил в деревне, как говорится, воспитывал детей, хозяйничал и был мировым судьей. На десятом году моей женитьбы случился со мной первый припадок после моего детства.

Мы скопили с женой деньги от ее наследства и моих свидетельств за выкуп и решили купить именье. Меня очень занимало, как и должно быть, увеличение нашего состояния и желание увеличить его самым умным способом, лучше, чем другие. Я узнавал тогда везде, где продаются имения, и читал все объявления в газетах. Мне хотелось купить так, чтобы доход или лес с именья покрыл бы покупку, и я бы получил именье даром. Я искал такого дурака, который бы не знал толку, и раз мне показалось, что я нашел такого. Именье с большими лесами продавалось в Пензенской губернии. По всему, что я разузнал, выходило, что продавец именно такой дурак и леса окупят ценность имения. Я собрался и поехал. Ехали мы сначала по железной дороге (я ехал с слугою), потом поехали на почтовых перекладных. Поездка была для меня очень веселая. Слуга, молодой, добродушный человек, был так же весел, как и я. Новые места, новые люди. Мы ехали, веселились. До места нам было двести с чем-то верст. Мы решили ехать не останавливаясь, только переменяя лошадей. Наступила ночь, мы всё ехали. Стали дремать. Я задремал, но вдруг проснулся. Мне стало чего-то страшно. И как это часто бывает, проснулся испуганный, оживленный, - кажется, никогда не заснешь. «Зачем я еду? Куда я еду?» - пришло мне вдруг в голову. Не то чтобы не нравилась мысль купить дешево имение, но вдруг представилось, что мне не нужно ни за чем в эту даль ехать, что я умру тут в чужом месте. И мне стало жутко. Сергей, слуга, проснулся, я воспользовался этим, чтоб поговорить с ним. Я заговорил о здешнем крае, он отвечал, шутил, но мне было скучно. Заговорили о домашних, о том, как мы купим. И мне удивительно было, как он весело отвечал. Всё ему было хорошо и весело, а мне всё было постыло. Но все-таки, пока я говорил с ним, мне было легче. Но кроме того, что мне скучно, жутко было, я стал чувствовать усталость, желание остановиться. Мне казалось, что войти в дом, увидать людей, напиться чаю, а главное, заснуть легче будет. Мы подъезжали к городу Арзамасу.

А что, не переждать ли нам здесь? Отдохнем немножко?

Что, далеко еще до города?

От той версты семь.

Ямщик был степенный, аккуратный и молчаливый. Он и ехал не скоро и скучно. Мы поехали. Я замолчал, мне стало легче, потому что я ждал впереди отдыха и надеялся, что там все пройдет. Ехали, ехали в темноте, ужасно мне казалось долго. Подъехали к городу. Народ весь уж спал. Показались в темноте домишки, зазвучал колокольчик и лошадиный топот, особенно отражаясь, как это бывает, около домов. Дома пошли кое-где большие белые. И все это невесело было. Я ждал станции, самовара и отдыха - лечь. Вот подъехали, наконец, к какому-то домику с столбом. Домик был белый, но ужасно мне показался грустный. Так что жутко даже стало. Я вылез потихоньку. Сергей бойко, живо вытаскивал что нужно, бегая и стуча по крыльцу. И звуки его ног наводили на меня тоску. Я вошел, был коридорчик, заспанный человек с пятном на щеке, пятно это мне показалось ужасным, показал комнату. Мрачная была комната. Я вошел, еще жутче мне стало.

Нет ли комнатки, отдохнуть бы?

Есть нумерок. Он самый.

Чисто выбеленная квадратная комнатка. Как, я помню, мучительно мне было, что комнатка эта была именно квадратная. Окно было одно, с гардинкой, - красной. Стол карельской березы и диван с изогнутыми сторонами. Мы вошли. Сергей устроил самовар, залил чай. А я взял подушку и лег на диван. Я не спал, но слушал, как Сергей пил чай и меня звал. Мне страшно было встать, разгулять сон и сидеть в этой комнате страшно. Я не встал и стал задремывать. Верно, и задремал, потому что когда я очнулся, никого в комнате не было и было темно. Я был опять так же пробужден, как на телеге. Заснуть, я чувствовал, не было никакой возможности. Зачем я сюда заехал. Куда я везу себя. От чего, куда я убегаю? - Я убегаю от чего-то страшного и не могу убежать. Я всегда с собою, и я-то и мучителен себе. Я, вот он, я весь тут. Ни пензенское, ни какое именье ничего не прибавит и не убавит мне. А я-то, я-то надоел себе, несносен, мучителен себе. Я хочу заснуть, забыться и не могу. Не могу уйти от себя. Я вышел в коридор. Сергей спал на узенькой скамье, скинув руку, но спал сладко, и сторож с пятном спал. Я вышел в коридор, думая уйти от того, что мучило меня. Но оно вышло за мной и омрачало все. Мне так же, еще больше страшно было. «Да что это за глупость, - сказал я себе. - Чего я тоскую, чего боюсь». - «Меня, - неслышно отвечал голос смерти. - Я тут». Мороз подрал меня по коже. Да, смерти. Она придет, она вот она, а ее не должно быть. Если бы мне предстояла действительно смерть, я не мог испытывать того, что испытывал, тогда бы я боялся. А теперь и не боялся, а видел, чувствовал, что смерть наступает, и вместе с тем чувствовал, что ее не должно быть. Все существо мое чувствовало потребность, право на жизнь и вместе с тем совершающуюся смерть. И это внутреннее раздирание было ужасно. Я попытался стряхнуть этот ужас. Я нашел подсвечник медный с свечой обгоревшей и зажег ее. Красный огонь свечи и размер ее, немного меньше подсвечника, все говорило то же. Ничего нет в жизни, а есть смерть, а ее не должно быть. Я пробовал думать о том, что занимало меня: о покупке, об жене - ничего не только веселого не было, но все это стало ничто. Все заслонял ужас за свою погибающую жизнь. Надо заснуть. Я лег было. Но только что улегся, вдруг вскочил от ужаса. И тоска, и тоска, такая же духовная тоска, какая бывает перед рвотой, только духовная. Жутко, страшно, кажется, что смерти страшно, а вспомнишь, подумаешь о жизни, то умирающей жизни страшно. Как-то жизнь и смерть сливались в одно. Что-то раздирало мою душу на части и не могло разодрать. Еще раз прошел посмотрел на спящих, еще раз попытался заснуть, все тот же ужас красный, белый, квадратный. Рвется что-то, а не разрывается. Мучительно, и мучительно сухо и злобно, ни капли доброты я в себе не чувствовал, а только ровную, спокойную злобу на себя и на то, что меня сделало. Что меня сделало? Бог, говорят, бог. Молиться, вспомнил я. Я давно, лет двадцать, не молился и не верил ни во что, несмотря на то, что для приличия говел каждый год. Я стал молиться. Господи помилуй, отче наш, богородицу, Я стал сочинять молитвы. Я стал креститься и кланяться в землю, оглядываясь и боясь, что меня увидят. Как будто это развлекло меня, развлек страх, что меня увидят. И я лег. Но стоило мне лечь и закрыть глаза, как опять то же чувство ужаса толкнуло, подняло меня. Я не мог больше терпеть, разбудил сторожа, разбудил Сергея, велел закладывать, и мы поехали. На воздухе и в движении стало лучше. Но я чувствовал, что что-то новое осело мне на душу и отравило всю прежнюю жизнь.

К ночи мы приехали на место. Весь день я боролся с своей тоской и поборол ее; но в душе был страшный осадок: точно случилось со мной какое-то несчастие, и я только мог на время забывать его; но оно было там на дне души и владело мной.

Мы приехали вечером. Старичок-управляющий хотя не радостно (ему досадно было, что продается именье), но хорошо принял меня. Чистые комнатки с мягкой мебелью. Новый блестящий самовар. Крупная чайная посуда, мед к чаю. Все было хорошо. Но я, как старый забытый урок, неохотно спрашивал его об именье. Все невесело было. Ночь, однако, я заснул без тоски. Я приписал это тому, что опять на ночь молился. И потом начал жить по-прежнему; но страх этой тоски висел надо мной с тех пор всегда. Я должен был не останавливаясь и, главное, в привычных условиях жить, как ученик по привычке не думая сказывает выученный наизусть урок, так я должен был жить, чтобы не попасть опять во власть этой ужасной, появившейся в первый раз в Арзамасе тоски. Домой я вернулся благополучно, именья не купил, денег недостало, и начал жить по-прежнему, с одной только разницей, что я стал молиться и ходить в церковь. По-прежнему мне казалось, но уже не по-прежнему, как я теперь вспоминаю. Я жил прежде начатым, продолжал катиться по проложенным прежде рельсам прежней силой, но нового ничего уже не предпринимал. И в прежде начатом было уже у меня меньше участия. Мне все было скучно. И я стал набожен. И жена замечала это и бранила и пилила меня за это. Тоски не повторялось дома. Но раз я поехал неожиданно в Москву. Днем собрался, вечером поехал. Было дело о процессе. Я приехал в Москву весело. Дорогой разговорились с харьковским помещиком о хозяйстве, о банках, о том, где остановиться, о театрах. Решили остановиться вместе на Московском подворье, на Мясницкой, и нынче же поехать в «Фауста». Приехали, я вошел в маленький номер. Тяжелый запах коридора был у меня в ноздрях. Дворник внес чемодан. Девушка-коридорная зажгла свечу. Свеча зажглась, потом огонь поник, как всегда бывает. В соседнем номере кашлянул кто-то - верно, старик. Девушка вышла, дворник стоял, спрашивая, не развязать ли. Огонь ожил и осветил синие с желтыми полосками обои, перегородку, облезший стол, диванчик, зеркало, окно и узкий размер всего номера. И вдруг арзамасский ужас шевельнулся во мне. «Боже мой, как я буду ночевать здесь», - подумал я.

Развяжи, пожалуйста, голубчик, - сказал я дворнику, чтоб задержать его. «Оденусь поскорей, и в театр».

Пожалуйста, голубчик, зайди к барину в восьмой номер, со мной приехал, скажи, что я сейчас готов и приду к нему.

Дворник вышел, я стал торопиться одеваться, боясь взглянуть на стены. «Что за вздор, - подумал я, - чего я боюсь, точно дитя. Привидений я не боюсь. Да, привидений… лучше бы бояться привидений, чем того, чего я боюсь. - Чего? - Ничего… Себя… Ну вздор». Я, однако, надел жесткую, холодную крахмальную рубашку, засунул запонки, надел сертук, новые ботинки и пошел к харьковскому помещику. Он был готов. Мы поехали в «Фауста». Он еще заехал завиться. Я обстригся у француза, поболтал с французом, купил перчатки, все было хорошо. Я забыл совсем номер продолговатый и перегородку. В театре было тоже приятно. После театра харьковский помещик предложил заехать поужинать. Это было вне моих привычек, но когда мы вышли из театра и он предложил мне это, я вспомнил о перегородке и согласился.

Во втором часу мы вернулись домой. Я выпил непривычные два стакана вина; но был весел. Но только что мы вошли в коридор с завернутой лампой и меня охватил запах гостиницы, холод ужаса пробежал мне по спине. Но делать было нечего. Я пожал руку товарищу и вошел в номер.

Я провел ужасную ночь, хуже арзамасской, только утром, когда уже за дверью стал кашлять старик, я заснул, и не в постели, в которую я ложился несколько раз, а на диване. Всю ночь я страдал невыносимо, опять мучительно разрывалась душа с телом. «Я живу, жил, я должен жить, и вдруг смерть, уничтожение всего. Зачем же жизнь? Умереть? Убить себя сейчас же? Боюсь. Дожидаться смерти, когда придет? Боюсь еще хуже. Жить, стало быть? Зачем? Чтоб умереть». Я не выходил из этого круга. Я брал книгу, читал. На минуту забывался, и опять тот же вопрос и ужас. Я ложился в постель, закрывал глаза. Еще хуже. Бог сделал это. Зачем? - Говорят: не спрашивай, а молись. Хорошо, я молился. Я и теперь молился, опять как в Арзамасе; но там и после я просто молился по-детски. Теперь же молитва имела смысл. «Если ты есть, открой мне: зачем, что я такое?» Я кланялся, читал все молитвы, которые знал, сочинял свои и прибавлял: «Так открой же». И я затихал и ждал ответа. Но ответа не было, как будто и не было никого, кто бы мог отвечать. И я оставался один, сам с собой. И я давал себе ответы заместо того, кто не хотел отвечать. Затем, чтобы жить в будущей жизни, отвечал я себе. Так зачем же эта неясность, это мученье? Не могу верить в будущую жизнь. Я верил, когда не всей душой спрашивал, а теперь не могу, не могу. Если бы ты был, ты бы сказал мне, людям. А нет тебя, есть одно отчаяние. А я не хочу, не хочу его. Я возмутился. Я просил его открыть мне истину, открыть мне себя. Я делал всё, что все делают, но он не открывался. Просите, и дастся вам, вспомнилось мне, и я просил. И в этом прошении я находил не утешение, а отдохновение. Может быть, я не просил, я отказался от него. - «Ты на пядень, а он от тебя на сажень». - Я не верил в него, но просил, и он все-таки не открыл мне ничего. Я считался с ним и осуждал его, просто не верил.

На другой день я все силы употребил, чтобы покончить обыденкой все дела и избавиться от ночи и в номере. Я не кончил всего и вернулся домой в ночь. Тоски не было. Эта московская ночь изменила еще больше мою жизнь, начавшую изменяться с Арзамаса. Я еще тоньше стал заниматься делами, и на меня находила апатия. Я стал слабеть и здоровьем. Жена требовала, чтоб я лечился. Она говорила, что мои толки о вере, о боге происходили от болезни. Я же знал, что моя слабость и болезнь происходили от неразрешенного вопроса во мне. Я старался не давать ходу этому вопросу и в привычных условиях старался наполнять жизнь. Я ходил в церковь по воскресеньям и праздникам, я говел, постился даже, как я это завёл с поездки в Пензу, и молился, но больше как обычай. Я не ждал ничего от этого, как бы не разрывал векселя и протестовал его в сроки, несмотря на то, что знал невозможность получить по векселю. Делал это только на всякий случай. Жизнь же свою я наполнял не хозяйством, оно отталкивало меня своей борьбой - энергии не было, - а чтением журналов, газет, романов, картами по маленькой, и единственное проявление моей энергии была охота по старой привычке. Я всю жизнь был охотник. Раз приехал зимой сосед-охотник с гончими на волков. Я поехал с ним. На месте мы стали на лыжи и пошли на место. Охота была неудачна, волки прорвались сквозь облаву. Я услыхал это издалека и пошел по лесу следить свежий заячий след. Следы увели меня далеко на поляну. На поляне я нашел его. Он вскочил так, что я не видал. Я пошел назад. Пошел назад крупным лесом. Снег был глубок, лыжи вязли, сучки путались. Все глуше и глуше стало. Я стал спрашивать, где я, снег изменял все. И я вдруг почувствовал, что я потерялся. До дома, до охотников далеко, ничего не слыхать. Я устал, весь в поту. Остановиться - замерзнешь. Идти - силы слабеют. Я покричал, все тихо. Никто не откликнулся. Я пошел назад. Опять не то. Я поглядел. Кругом лес, не разберешь, где восток, где запад. Я опять пошел назад. Ноги устали. Я испугался, остановился, и на меня нашел весь арзамасский и московский ужас, но в сто раз больше. Сердце колотилось, руки, ноги дрожали. Смерть здесь? Не хочу. Зачем смерть? Что смерть? Я хотел по-прежнему допрашивать, упрекать бога, но тут я вдруг почувствовал, что я не смею, не должен, что считаться с ним нельзя, что он сказал, что нужно, что я один виноват. И я стал молить его прощенья и сам себе стал гадок. Ужас продолжался недолго. Я постоял, очнулся и пошел в одну сторону и скоро вышел. Я был недалеко от края. Я вышел на край, на дорогу. Руки и ноги все так же дрожали и сердце билось. Но мне радостно было. Я дошел до охотников, мы вернулись домой. Я был весел, но знал, что у меня есть что-то радостное, что я разберу, когда останусь один. Так и случилось. Я остался один в своем кабинетце и стал молиться, прося прощенья и вспоминая свои грехи. Их мне казалось мало. Но я вспомнил их, и они мне гадки стали.

С тех пор я начал читать Священное писание. Библия была мне непонятна, соблазнительна, Евангелие умиляло меня. Но больше всего я читал жития святых. И это чтение утешало меня, представляя примеры, которые все возможнее и возможнее казались для подражания. С этого времени еще меньше и меньше меня занимали дела и хозяйственные и семейные. Они даже отталкивали меня. Все не то казалось мне. Как, что было то, я не знал, но то, что было моей жизнью, переставало быть ею. Опять на покупке имения я узнал это. Продавалось недалеко от нас очень выгодно именье. Я поехал, все было прекрасно, выгодно. Особенно выгодно было то, что у крестьян земли было только огороды. Я понял, что они должны были задаром за пастьбу убирать поля помещика, так оно и было. Я все это оценил, все это мне понравилось по старой привычке. Но я поехал домой, встретил старуху, спрашивал о дороге, поговорил с ней. Она рассказала о своей нужде. Я приехал домой и, когда стал рассказывать жене о выгодах именья, вдруг устыдился. Мне мерзко стало. Я сказал, что не могу купить этого именья, потому что выгода наша будет основана на нищете и горе людей. Я сказал это, и вдруг меня просветила истина того, что я сказал. Главное, истина того, что мужики так же хотят жить, как мы, что они люди - братья, сыны Отца, как сказано в Евангелии. Вдруг как что-то давно щемившее меня. оторвалось у меня, точно родилось. Жена сердилась, ругала меня. А мне стало радостно. Это было начало моего сумасшествия. Но полное сумасшествие мое началось еще позднее, через месяц после этого. Оно началось с того, что я поехал в церковь, стоял обедню и хорошо молился и слушал, и был умилен. И вдруг мне принесли просвиру, потом пошли к кресту, стали толкаться, потом на выходе нищие были. И мне вдруг ясно стало, что этого всего не должно быть. Мало того, что этого не должно быть, что этого нет, а нет этого, то нет и смерти и страха, и нет во мне больше прежнего раздирания, и я не боюсь уже ничего. Тут уже совсем свет осветил меня, и я стал тем, что есть. Если нет этого ничего, то нет прежде всего во мне. Тут же на паперти я роздал, что у меня было, тридцать шесть рублей, нищим и пошел домой пешком, разговаривая с народом.

«Записки сумасшедшего ». Замысел повести возник в 1884 году: в дневнике Толстого в записи от 30 марта отмечено: «Пришли в голову записки несумасшедшего. Как живо я их пережил» (т. 49, стр. 75–76). Сохранившийся отрывок, названный писателем «Записки сумасшедшего», относится к апрелю 1884 года. Повесть осталась незаконченной, но Толстой несколько раз (в 1887, 1888, 1896, 1903 гг.) возвращался к мысле о ее завершении.

Повесть носит автобиографический характер. В сентябре 1869 года Толстой ездил в Пензенскую губернию для покупки имения. В Арзамасе, где была сделана остановка для ночлега, он пережил состояние аналогичное тому, что переживает главное действующее лицо «Записок сумасшедшего». Об этом «арзамасском ужасе» Толстой сообщал жене 4 сентября 1869 года: «Было два часа ночи, я устал страшно, захотелось спать, и ничего не болело. Но вдруг на меня нашла тоска, страх, ужас такие, каких я никогда не испытывал» (т. 83, стр. 167).

Название произведения полностью соответствует его содержанию. Оно написано в форме дневника. Главный герой – мелкий чиновник одного из петербургских департаментов, 42-летний титулярный советник Аксентий Иванович Поприщин, который описывает все происходящее с ним на протяжении четырех месяцев.

Начинается дневник с записи, сделанной 3 октября. Поприщин пишет, что в этот день с ним случилось необыкновенное приключение. Рано утром он отправился на работу. На самом деле идти туда чиновнику совсем не хотелось, но была надежда получить хоть сколько-нибудь денег из жалованья у казначея. Погода в тот день была дождливой, бедный чиновник весь промок и был в дурном настроении.

Вдруг он увидел подъехавшую карету, из которой выпорхнула дочка директора Софи, а ее собачка по кличке Меджи осталась на улице. И тут Поприщин услышал, как с Меджи кто-то поздоровался, это была другая собачка по кличке Фидель. Животные стали разговаривать между собой, а наш герой понял, что слышит и видит вещи, которые до него никто не видел и не слышал.

На следующий день Аксентий Иванович зашел в кабинет своего начальника, чтобы починить ему перья. Вдруг в комнату вошла дочка директора. Поприщина в ней восхищало все: глаза, платье и даже батистовый платок, упавший на пол. Чиновник бросился в спешке его поднимать, едва не упав и не расквасив себе нос, чем заслужил лишь снисходительную усмешку молодой особы. Чтобы увидеть красавицу снова, он пошел вечером прогуляться к ее подъезду, но девушка из дома не выходила.

Весь следующий месяц бедный чиновник провел в грезах о дочери начальника. Это стало настолько заметно окружающим, что Поприщину влетело даже от начальника отделения. Он стал распекать своего подчиненного за то, что тот посмел волочиться за директорской дочкой. Но Аксентий Иванович уже был уверен, что достаточно надеть фрак, сшитый по моде, да повязать галстук – и тогда ему никто в подметки не годится. «Достатков нет – вот беда», – сокрушался Поприщин.

Надеясь больше узнать о предмете своей страсти, наивный чиновник отправился к собачке Меджи, чтобы расспросить ее о хозяйке, но та притворилась, что не слышит. Это еще больше распалило сердце Аксентия Ивановича.

Несчастная любовь методично подталкивает героя к безумию. И оно настолько овладевает Поприщиным, что он решается даже похитить письма собачек Меджи и Фидель. Из этой переписки Поприщин узнает, что Софи влюблена в камер-юнкера Теплова. Молодые люди встречаются. Отец девушки очень рад такому выбору и мечтает выдать Софи замуж. Из собачьей переписки Аксентий Иванович, к сожалению, узнает много неприятного о себе: красавица называет его уродом и «совершенной черепахой в мешке», а завидев Поприщина, не может удержаться от смеха.

Эти письма привели беднягу в бешенство. Чиновник не только возмущен, но и уязвлен: стоило найти свое «бедное богатство», как тут же все отнимает какой-то камер-юнкер или генерал. Теперь Поприщин тоже хочет стать генералом, чтобы сказать обидчикам: «Плюю на вас обоих». И вообще, почему он всего лишь титулярный советник? «Может быть, я какой-нибудь граф или генерал, а только кажусь титулярным советником? Может быть, я сам не знаю, кто я таков», – размышляет чиновник. Все собачьи письма он разрывает в клочья.

От маниакальных мыслей герой совсем остыл к работе и перестал появляться в департаменте. «Весь день был рассеян, лежал на кровати и рассуждал», – пишет он в своем дневнике. А тут еще из газет Поприщин узнал, что в Испании нет короля, то есть «предполагается, что король есть, только он где-нибудь скрывается». Вот и решил Аксентий Иванович, что он и есть король.

Шутки ради заявившись на службу, не стал Поприщин никак оправдываться и объяснять свое трехнедельное отсутствие. А когда окружающие, увидев директора, засуетились и застегнулись на все пуговицы, он даже не шелохнулся: «Чтобы я встал перед ним - никогда! Какой он директор? Он пробка, а не директор».

Поприщину подсунули какую-то бумагу. На том месте, где должна быть только подпись директора, он размашисто черкнул: «Фердинанд VIII». Все вокруг онемели от ужаса. Бедный сумасшедший, уверовав в свое величие, сделал всем знак, что не нужно оказывать ему почести, и гордо вышел. Затем «испанский король» заявился домой к Софи, страшно напугав девушку. Однако, ничуть не смутившись, заявил, что их ждет большое счастье, которому никто не помешает.

После этого случая герой впадает в полную прострацию. Уже без числа и месяца появляется в дневнике запись о том, что титулярный советник тайно ходил по Невскому проспекту, где видел проезжавшего мимо императора. Приветствуя государя, все сняли шапки. Аксентий Иванович поступил так же. Он решил, что пока не станет открываться, а будет хранить в тайне свое королевское происхождение. Дома из вицмундира он сшил королевскую мантию и начал ждать депутатов из Испании.

Через некоторое время Поприщина увозят в психиатрическую лечебницу, где для больного начинается настоящий ад. Его бьют палками, льют на голову холодную воду. Бедняга сначала думает, что это рыцарский обычай, а затем начинает ощущать себя жертвой инквизиции.

Заканчивается дневник записью, в которой несчастный спрашивает у окружающего и враждебного ему мира: «За что они мучают меня? Что я сделал им? Я ничего не имею». А дальше – обращение к матери с мольбой о помощи: «Матушка, спаси своего бедного сына! Ему нет места на свете!» Но шишка под носом у алжирского дея вновь отвлекает внимание бедняги.

Гоголь просто и убедительно показал жалкую жизнь маленького человека, который так привык к унижениям и оскорблениям, что только в безумии начал ощущать себя личностью.

• «Записки сумасшедшего», анализ повести Гоголя