Деление классификации на естественную и искусственную является. Естественная и искусственная классификации

КЛАССИФИКАЦИЯ (от лат. Classis – разряд, класс и facio – делаю, раскладываю) – общенаучное и общеметодологическое понятие, означающее такую форму систематизации знания, когда вся область изучаемых объектов представлена в виде системы классов, или групп, по которым эти объекты распределены на основании их сходства в определенных свойствах. Классификация призвана решать две основные задачи: представлять в надежном и удобном для обозрения и распознавания виде всю эту область и заключать в себе максимально полную информацию об ее объектах. Разные классификации по-разному справляются с этими задачами. Так, искусственная классификация, где группировка осуществляется на основании лишь отдельных, произвольно выбранных и удобно различимых свойств объектов, может решить только первую из этих задач. Иное дело естественная классификация. Здесь группировка происходит на основании комплекса свойств объектов, выражающих их природу, и т.о. объединяет их в естественные группы, а сами группы в единую систему. В такой классификации число свойств классифицируемых объектов, поставленных в соответствие с их положением в системе, является наибольшим по сравнению с любой другой группировкой этих объектов. Естественная классификация, в отличие от искусственной, основываясь на полноте понимания содержания классифицируемых объектов, является не просто описательно-распознавательной, а пояснительной, объясняющей причины общности свойств классификационных групп, равно как и характер отношений между группами. Примерами естественной классификации в науках являются: периодическая система химических элементов, классификация кристаллов на основе федоровских групп преобразований, филогенетические систематики в биологии, генеалогическая и морфологическая классификации языков. В отличие от искусственной классификации, зачастую строящейся на прагматических основаниях, естественная классификация возникает на базе огромного материала наблюдений и опытных данных в результате оплодотворения эмпирических обобщений теоретическими представлениями. И по своему становлению, и по функции естественная классификация аналогична научной теории. Как и всякая теория, она является объяснительной; дает возможность прогнозировать новые результаты – существование новых групп или ранее неизвестных свойств; обладая эвристической ценностью, она вместе с тем провизорна, способна к изменению и усовершенствованию в связи с новыми открытиями. К тому же по своей структуре, т.е. типу отношений, в которых находятся составляющие ее понятия, а именно отношений субординации и координации, классификация отличается от других форм систематизации знания, напр. характерных для математизированного естествознания параметрических систем, где понятия соотносятся своими количественными показателями.

История науки показывает, что становление классификации проходит ряд этапов: от искусственных систем к выделению естественных групп и далее к установлению системы естественной классификации. Так, химические элементы первоначально группировались искусственным образом по отдельным физическим свойствам. Затем сходные элементы объединялись уже в естественные группы на основании многих и разнообразных чисто химических свойств. Открытие Д.И.Менделеевым периодической зависимости свойств химических элементов от их атомного веса позволило упорядочить сами группы в целостной системе естественной классификации. В дальнейшем система Менделеева, которая была глубоким, но все же эмпирическим обобщением, подверглась теоретической обработке на основе учения о строении атома. Периодичность изменения свойств элементов в зависимости от их порядкового номера в системе была объяснена периодическим изменением числа электронов в наружном слое атомов. Искусственными были и первые группировки в биологии. Так, напр., Теофраст делил все растения на деревья, кустарники, полукустарники и травы. Продолжительный период искусственных ботанических систематик завершился грандиозной системой К.Линнея, положившего в основу классификации растений морфологические особенности органов размножения. Линней создал целостную, четкую, практически удобную для ориентировки в многообразии растительных форм, но, как он сам считал, искусственную классификацию. Вместе с тем ему удалось найти и много естественных групп растений. В последующий период ботаники много потрудились для установления различных естественных групп путем тщательного изучения фенотипа. Эволюционная теория Ч.Дарвина, указавшая, что причина сходства живых организмов лежит в общности их происхождения, положила начало естественной, филогенетической систематике, в которой расположение классификационных групп соответствует путям эволюционного развития. Добротная классификация требует разработки соответствующей ей номенклатуры – системы однозначных наименований для всех классификационных групп. Примеры тщательно разработанных и совершенных номенклатур дают химия, ботаника, зоология. Всякая номенклатура должна отличаться уникальностью, т.е. каждое наименование должно быть единственным и отличным от других; универсальностью, т.е. являть единый набор наименований, принятый всеми специалистами в противовес названиям тех же групп в обычных народных языках; стабильностью, исключающей произвольные изменения наименований, и вместе с тем гибкостью, допускающей неизбежные изменения названий в связи с изменениями в классификации. Проблема создания номенклатуры выступает как специальная научная задача, которая, как это имеет место в биологии, может регламентироваться специальными международными кодексами.

А.Л.Субботин

Классификации обычно представляются в форме деревьев или таблиц, которые в конечном итоге могут быть сведены к структуре древесного порядка.

Дерево классификации выглядит как множество точек (вершин), соединенных линиями (ребрами). Каждая вершина представляет некоторый класс предметов (объемов понятий), обладающих одинаковыми признаками. Эти классы называют таксонами (таксономическими единицами). Ребра же показывают, на какие подвиды разбиваются данные таксоны. Вершина K 0 называется корнем дерева. Она репрезентирует (представляет) исходное множество предметов. Таксоны группируются по ярусам. В каждом ярусе собраны таксоны, полученные в результате применения одинакового числа операций деления к исходному понятию. Те таксоны, которые в данной классификации уже далее не делятся на свои виды, называются концевыми таксонами. Предельной является такая классификация, все концевые таксоны которой представляют собой единичные понятия. Однако в зависимости от целей, которые преследуются при построении классификации, концевые таксоны могут и не быть единичными понятиями. Логической основой построения различного рода классификаций является операция деления понятий, а потому при классифицировании предметов должны выполняться все правила деления, специфицированные относительно классификации. Так, требование, чтобы деление осуществлялось по одному основанию, сохраняется, но теперь разрешается, чтобы каждый акт деления осуществлялся по собственному основанию, отличному от оснований, которые использовались в других актах деления. Сохраняется и требование, чтобы члены деления исключали друг друга, но теперь это относится только к таксонам одного и того же яруса (ясно, что таксоны разных ярусов этому требованию удовлетворять не могут). Дополнительно вводится еще одно требование – классификация должна быть соразмерной, т.е. она должна быть непрерывной, без скачков (пропусков ярусов).

При построении классификации используются обе разновидности деления – дихотомия и по видоизменению основания. Примером дихотомии может служить т.н. «древо Порфирия», в котором греческий философ Порфирий представил содержание философского понятия субстанции.

Примером классификации по видоизменению основания является биологическая. Возникающие при этом подмножества (организмов) распределяются по ярусам, получая в каждом ярусе специальные названия. Так все организмы делятся первоначально на царства. В свою очередь царства делятся на типы, типы на классы, классы на отряды, отряды на семейства, семейства на роды, роды на виды. Последние делятся на разновидности, а разновидности на расы и т.д. Однако применяемая в науке реальная практика классифицирования оказывается настолько сложным процессом, что часто приходится прибегать к специальным приемам, чтобы общая абстрактная схема данной операции была выполнена. Напр., в реальной классификации часто встречаются случаи, когда некоторые предметы не удается поместить ни в один из существующих таксонов. Для того чтобы общая схема классификации соблюдалась, для таких предметов создается особый таксон, который может быть назван отстойником. В этот таксон помещаются все объекты, место которых в системе классификации на данный момент не установлено. Кроме того, следует иметь в виду, что реальные классификации объектов, существующие на нынешний день, зачастую не являются окончательными – они постоянно изменяются и трансформируются в соответствии с новыми данными. В ходе обнаружения новых объектов в классификационную сетку могут вводиться и реально вводятся новые таксоны и даже новые ярусы.

Литература:

1. Букановский В.М. Принципы и основные черты классификации современного естествознания. Пермь, 1960;

2. Бочаров В.Α. , Маркин В.И. , Основы логики. М., 1994.

Классификации принято делить на естественные и искусственные.

Естественная классификация – классификация предметов по важным, существенным для них признакам.

Искусственная классификация – классификация предметов по второстепенным, несущественным их признакам.

Примерами искусственных классификаций могут служить классификация книг в библиотеке по алфавиту, классификация адвокатов по росту и т.п.

Классификации широко используются в науке, и естественно, что наиболее сложные и совершенные из них встречаются именно здесь.

Блестящий пример научной классификации – периодическая система элементов Д.И. Менделеева. Она фиксирует закономерные связи между химическими элементами и устанавливает место каждого из них в единой таблице. Подведя итоги предыдущего развития химии элементов, эта система положила начало новому периоду в их изучении. Она позволила сделать полностью подтвердившиеся прогнозы относительно неизвестных еще элементов.

Широко известна классификация растений шведского биолога К. Линнея, который расположил объекты наблюдения – элементы живой и неживой природы – в строгом порядке, исходя из их ясных и конкретных признаков. Эта классификация должна была бы выявить основные принципы, определяющие строение мира, и дать полное и глубокое объяснение природы.

Ведущей идеей Линнея было противопоставление естественной и искусственной классификаций. Если искусственная классификация использует для упорядочения объектов несущественные их признаки, вплоть до ссылки на начальные буквы имен этих объектов, то естественная классификация основывается на существенных признаках, из которых вытекают многие производные свойства упорядочиваемых объектов. Искусственная классификация дает очень скудные и неглубокие знания о своих объектах; естественная же классификация приводит их в систему, содержащую наиболее важную информацию о них.

Как считали Линней и его последователи, всеобъемлющие естественные классификации являются высшей целью изучения природы и венцом ее научного познания.

Современные представления о роли классификаций заметно изменились. Противопоставление естественных и искусственных классификаций во многом утратило остроту. Далеко не всегда существенное удается четко отделить от несущественного, особенно в живой природе. Изучаемые наукой объекты представляют собой, как правило, сложные системы взаимно переплетенных и взаимообусловленных свойств. Выделить из их числа самые существенные, оставив в стороне все остальные, чаще всего можно только абстрактно. Кроме того, представляющееся существенным в одном отношении обычно оказывается гораздо менее важным, когда оно рассматривается в другом. К тому же процесс постижения сущности даже простого объекта бесконечен.

Таким образом, роль классификации, в том числе и естественной, в познании природы не должна переоцениваться. Тем более не следует преувеличивать ее значение в области сложных и динамичных социальных объектов. Надежда на всеобъемлющую и в основе своей завершенную классификацию – явная утопия, даже если речь идет только о неживой природе. Живые существа, очень сложные и находящиеся в процессе постоянного изменения, крайне трудно укладываются даже в рубрики предлагаемых ограниченных классификацийи не считаются с устанавливаемыми человеком границами.

Понимая определенную искусственность самых естественных классификаций и отмечая в них даже элементы произвола, не следует, однако, впадать в другую крайность и умалять их важность.

Затруднения с классификацией имеют чаще всего объективную причину. Дело не в недостаточной проницательности человеческого ума, а в сложности окружающего нас мира, в отсутствии в нем жестких границ и ясно очерченных классов. Всеобщая изменчивость вещей, их «текучесть» еще более усложняет и размывает эту картину. Поэтому далеко не все и не всегда удается четко классифицировать. Тот, кто постоянно нацелен на проведение четких разграничительных линий, рискует оказаться в искусственном, им самим созданном мире, имеющем мало общего с динамичным, полным оттенков и переходов реальным миром.

Наиболее сложным объектом для классификации является, без сомнения, человек. Типы людей, их темпераменты, поступки, чувства, стремления, действия и т.д. – это настолько тонкие и текучие «материи», что успешные попытки их типологизации очень редки.

Вызывает большие трудности классификация людей, взятых в единстве присущих им свойств. С трудом поддаются классификации даже отдельные стороны психической жизни человека и его деятельности.

Можно отметить, что не существует общепринятой естественной классификации, в рамках которой юридические нормы оказывались бы частным случаем норм; нет четкой классификации психических состояний человека, в которой важное для уголовного права различие между состояниями физиологического и патологического аффекта нашло свое место и обоснование, и т.д.

В этой связи нужно подчеркнуть, что не следует быть излишне придирчивым к классификациям того, что по самой своей природе противится строгим разграничениям.

Каждый человек уникален и вместе с тем имеет черты, общие с другими людьми. Чтобы отличить одного человека от другого, мы используем такие понятия, как темперамент, характер, личность. В повседневном общении они имеют достаточно определенный смысл и помогают нам понять и себя и других. Однако строгих определений этих понятий нет, и нет, соответственно, отчетливого деления людей по темпераментам и характерам.

Древние греки подразделяли людей на холериков, меланхоликов, сангвиников и флегматиков. Уже в наше время И.П. Павлов усовершенствовал эту классификацию и распространил ее на всех высших млекопитающих. У Павлова холерику соответствует сильный возбудимый неуравновешенный тип, а меланхолику – слабый; сангвиник – сильный уравновешенный тип, а флегматик – сильный уравновешенный инертный. Сильный неуравновешенный тип склонен к ярости, слабый – к страху, для сангвиника типично преобладание положительных эмоций, а флегматик вообще не обнаруживает сколько-нибудь бурных эмоциональных реакций на окружающее. «Возбудимый тип в его высшем проявлении, – писал Павлов, – это большей частью люди агрессивного характера, крайний тормозимый тин – это то, что называется трусливое животное»

Сам Павлов не переоценивал значение этой классификации темпераментов и возможности приложения се к конкретным людям. Он говорил, в частности, не только о четырех указанных типах темперамента, но и о «специально человеческих типах художников и мыслителей»: у первых преобладает образно-конкретная сигнальная система, у вторых – речевая абстрактно-обобщенная. В чистом виде ни один из типов темперамента невозможно, пожалуй, обнаружить ни у кого.

Классификация широко используется в науке, и естественно, что наиболее сложные и совершенные классификации встречаются именно здесь.

Блестящим примером научной классификации является периодическая система элементов Д.И.Менделеева. Она фиксирует закономерные связи между химическими элементами и определяет место каждого из них в единой таблице. Подытожив результаты предыдущего развития химии элементов, эта система ознаменовала начало нового периода в их изучении. Она позволила сделать прекрасно подтвердившиеся прогнозы относительно неизвестных еще элементов.

Всеобщую известность получила в XVIII-XIX вв. классификация живых существ К.Линнея. Он поставил задачей описательного естествознания расположение объектов наблюдения - элементов живой и неживой природы - по ясным и конкретным признакам в строгий порядок. Классификация должна была бы выявить основные принципы, определяющие строение мира, и дать полное и глубокое объяснение природы. «При применении идей Линнея, - писал выдающийся естествоиспытатель и историк науки В.И.Вернадский, - сразу открылось множество совершенно неожиданных правильностей и соотношений, возникли совершенно новые научные вопросы, не приходившие в голову предшествовавшим натуралистам, появилась возможность научного исследования там, где раньше предполагалась „игра природы“ или неподчиняющиеся строгим законам волевые проявления созидательной ее силы. Понятен поэтому тот энтузиазм, с которым была встречена работа великого шведского натуралиста. Идеи и методы Линнея сразу охватили все естествознание, вызвали тысячи работников, в короткое время в корне изменили весь облик наук о царствах природы».

Естественная и искусственная классификация

Ведущей идеей Линнея было противопоставление естественной и искусственной классификаций. Искусственная классификация использует для упорядочения объектов несущественные их признаки, вплоть до ссылки на начальные буквы имен этих объектов (алфавитные указатели, именные каталоги в библиотеках и т.п.). В качестве основания естественной классификации берутся существенные признаки, из которых вытекают многие производные свойства упорядочиваемых объектов. Искусственная классификация дает очень скудные и неглубокие знания о своих объектах; естественная же классификация приводит их в систему, содержащую наиболее важную информацию о них.

По мысли Линнея и его последователей, всеобъемлющие естественные классификации являются высшей целью изучения природы и венцом научного ее познания.

Сейчас представления о роли классификаций в процессе познания заметно изменились. Противопоставление естественных и искусственных классификаций во многом утратило свою остроту. Далеко не всегда существенное удается ясно отделить от несущественного, особенно в живой природе. Изучаемые наукой объекты представляют собой, как правило, сложные системы взаимопереплетенных и взаимообусловленных свойств. Выделить из их числа самые существенные, оставив в стороне все остальные, чаще всего можно только в абстракции. Кроме того, существенное в одном отношении обычно оказывается гораздо менее важным, когда оно рассматривается в другом отношении. И наконец, процесс углубления в сущность даже простого объекта бесконечен.

Все это показывает, что роль классификации, в том числе и естественной классификации, в познании природы не должна переоцениваться. Тем более ее значение не следует преувеличивать в области сложных и динамичных социальных объектов. Надежда на всеобъемлющую и в основе своей завершенную классификацию - явная утопия, даже если речь идет только о неживой природе. Живые существа, очень сложные и находящиеся в процессе постоянного изменения, крайне неохотно укладываются даже в рубрики предлагаемых ограниченных классификаций и не считаются с устанавливаемыми человеком границами.

Осознав определенную искусственность самых естественных классификаций и отметив в них даже некоторые элементы произвола, не следует, однако, впадать в другую крайность и умалять важность таких классификаций.

Один пример из той же биологии покажет, какую несомненную пользу приносит объединение в одну группу животных, казавшихся не связанными между собой.

«Среди современных животных, - пишет зоолог Д.Симпсон, - броненосцы, муравьеды и ленивцы столь не похожи друг на друга, их образ жизни и поведение настолько различны, что едва ли кому-нибудь пришло бы в голову без морфологического изучения объединить их в одну группу». Было обнаружено, что в позвоночнике этих животных имеются дополнительные сочленения, из-за которых они получили имя «ксенантры» - «странно сочлененные млекопитающие».

После открытия необычных сочленений был тут же открыт целый ряд других сходных особенностей этих животных: сходное строение зубов, мощные конечности с хорошо развитыми когтями и очень большим когтем на третьем пальце передней конечности и т.д. «Сейчас никто не сомневается, - заключает Симпсон, - что ксенантры, несмотря на их значительное разнообразие, действительно образуют естественную группу и имеют единое происхождение. Вопрос о том, кто именно был их предком и когда и где он существовал, связан с большими сомнениями и еще не разгаданными загадками…» Предпринятые тщательные поиски общего предка ксенантр позволили обнаружить их предположительных родичей в Южной Америке, Западной Европе.

Таким образом, объединение разных животных, в одну группу систематизации позволило не только раскрыть многие другие их сходные черты; но и высказать определенные соображения об их далеком предке.

Говоря о проблемах классификации другой группы живых организмов - вирусов, советские ученые-вирусологи Д.Г.Затула и С.А.Мамедова пишут: «Без знания места, которое занимает объект исследования в ряду ему подобных, ученым трудно работать. Классификация нужна в первую очередь для того, чтобы экономить время, силы и средства, чтобы, раскрыв тайны одного вируса или разработав меры борьбы с каким-либо вирусным заболеванием, применить на других подобных вирусах и болезнях. Частые открытия в вирусологии, бурно развивающейся науке, вынуждают пересматривать законы и свойства, по которым сгруппированы вирусы… Ученые не считают какую-либо классификацию вирусов единственно верной и законченной. Конечно, будут еще обнаружены новые свойства, которые уточнят и расширят таблицу вирусов, а может быть, и позволят создать новую классификацию».

Все сказанное о выгодах, даваемых классификацией вирусов, и об изменениях ее с развитием вирусологии справедливо и в отношении классификаций других групп живых организмов. Это верно и применительно ко всем вообще классификациям, разрабатываемым наукой.

Человек как объект классификации

Затруднения с классификацией имеют чаще всего объективную причину. Дело не в недостаточной проницательности человеческого ума, а в сложности самого окружающего нас мира, в отсутствии в нем жестких границ и ясно очерченных классов. Всеобщая изменчивость вещей, их «текучесть» еще более усложняет и размывает эту картину.

Именно поэтому далеко не все и не всегда удается четко классифицировать. Тот, кто постоянно нацелен на проведение ясных разграничительных линий, постоянно рискует оказаться в искусственном, им самим созданном мире, имеющем мало общего с динамичным, полным оттенков и переходов реальным миром.

Особенно сложно проводить разграничительные линии в мире живого. Скажем, в абстракции легко отличить врожденное, инстинктивное поведение от поведения, приобретенного в результате индивидуального научения. Но как приложить это умозрительное различение к реальному поведению, допустим, к птичьему пению? Детальные и тщательные исследования пения птиц не в искусственных лабораторных условиях, а в самой природной обстановке показали постоянное переплетение в нем выученных приемов с инстинктивными элементами. Птица каждого вида поет по-своему, как бы по заложенной в ней от рождения программе. Но хотя запрограммированный элемент занимает в пении очень важное место, для полной его реализации необходимо обучение у других птиц, разъяснения и подсказки со стороны. Врожденная программа не только дополняется в процессе индивидуальной жизни животного - она разворачивается и реализуется только благодаря этому дополнению извне.

Наиболее сложным объектом для классификации является, без сомнения, человек. Типы людей, их темпераменты, поступки, чувства, стремления, действия и т.д. - все это настолько тонкие и текучие «материи», что попытки их типологизации только в редких случаях приводят к полному успеху.

Каждый человек уникален и вместе с тем имеет черты, общие с другими людьми. Отличая одного человека от другого, мы используем такие понятие, как темперамент, характер, личность. В повседневном общении они имеют достаточно определенный смысл и помогают нам понять и себя и других. Однако строгих определений этих понятий нет и нет, соответственно, отчетливого деления людей по темпераментам и характерам.

Древние греки подразделяли людей на холериков, меланхоликов, сангвиников и флегматиков. Уже в наше время И.П.Павлов усовершенствовал эту классификацию и распространил ее на всех высших млекопитающих животных. У Павлова холерику соответствует сильный возбудимый неуравновешенный тип, а меланхолику - слабый; сангвиник - сильный уравновешенный тип, а флегматик - сильный уравновешенный инертный. Сильный неуравновешенный тип склонен к ярости, слабый - к страху, для сангвиника типично преобладание положительных эмоций, а флегматик вообще не обнаруживает сколько-нибудь бурных эмоциональных реакций на окружающее. «Возбудимый тип в его высшем проявлении, - писал Павлов, - это большей частью животные агрессивного характера, крайний тормозимый тип - это то, что называется трусливое животное».

Сам Павлов не переоценивал значение этой классификации темпераментов и возможности приложения ее к конкретным людям. Он говорил, в частности, не только о четырех указанных типах темперамента, но и о «специально человеческих типах художников и мыслителей»: у первых преобладает образно-конкретная сигнальная система, у вторых - речевая абстрактно-обобщенная. В чистом виде ни один из типов темперамента невозможно, пожалуй, обнаружить ни у кого.

Характер - это целостный и устойчивый индивидуальный склад душевной жизни человека, ее тип, «нрав» человека, проявляющийся в отдельных актах и состояниях его психической жизни, а также в его манерах, привычках, складе ума и свойственном человеку круге эмоциональной жизни. Характер - гораздо более сложное понятие, чем темперамент. Нет поэтому ничего странного, что в приведенном описательном определении характера нет никакой зацепки, дающей надежду на возможность классификации разных характеров людей. В повседневной жизни мы называем характер сильным, слабым, твердым, мягким, тяжелым, плохим, настойчивым, труднопереносимым и т.д. Но все это - далеко еще не классификация характеров.

Еще более сложным является понятие «личность». Как его обычно определяют, личность - это ядро, интегрирующее начало, связывающее воедино различные психические процессы индивида и сообщающее его поведению необходимую последовательность и устойчивость. Попытки классификации темпераментов и характеров спорны, но они существуют. Классификации личностей нет вообще. Причина проста: не удается выделить реалистический и одновременно универсальный классификационный принцип, найти ясное основание распределения на группы всех людей по различиям их личностных качеств. Это не означает, конечно, что мы никак не делим людей по основным присущим им качествам. Неполных, частичных делений, не опирающихся на отчетливо сформулированный и строго проведенный принцип, много. И они несомненно полезны для понимания человека как личности, если, разумеется, они не абсолютизируются и ни одна из них не представляется как единственно верная.

Вот одна из таких классификаций, говорящая об этапах зрелости личности. В течение жизни человек последовательно является перед окружающими в виде нескольких личностей, весьма неодинаковых. Но на любых этапах почти всегда в структуре личности можно выделить как бы «три Я», три начала: менторски-покровительственное («родительское»), беспечно-озорное, любознательное («детское») и ответственно-реалистическое. Для различных типов личности характерно преобладание того или иного начала. При этом сами по себе, например, проявления «детскости» не являются признаком инфантилизма. Наиболее существенный компонент зрелости личности - не отсутствие проявлений «детскости», а реалистическая оценка своих сил, способностей и возможностей, т.е. адекватное самоотражение, а также четкий самоконтроль и гибкость поведения. Переоценка своих сил и способностей, как и недооценка их, - показатель незрелости личности.

Эта интересная классификация отвлекается, конечно, от того важного обстоятельства, что зрелость личности - это не только психологическое, но и социальное ее качество.

Известны также многие попытки провести психологическую классификацию отдельных профессиональных групп людей, создать по возможности исчерпывающую типологию их характеров, склонностей, предпочтений, стилей мышления и поведения.

Так, в популярной в начале этого века книге «Великие люди» химик и историк науки В.Оствальд разделил всех выдающихся ученых в зависимости от того, к какому одному из полюсов они тяготеют. Каждый ученый оказался либо в большей или в меньшей мере «классиком», либо в той или иной степени «романтиком».

Д.Краузе, написавший книгу о типах ученых, заставил всех ученых тяготеть уже к четырем полюсам: либо «исследователь-одиночка», либо «учитель», либо «изобретатель», либо «организатор».

У исследователей науки Д.Гоу и Р.Вудворта оказалось уже восемь полюсов: фанатик, пионер, диагност, эрудит, техник, эстет, методолог, независимый.

Очевидна тенденция усложнять основание деления ученых. Она диктуется стремлением конкретизировать классификацию и сделать ее более строгой. Вместе с тем растущая детализация определенно придает классификации привкус искусственности и надуманности: чем конкретнее и строже она становится, тем труднее оказывается приложить ее к реальным представителям науки. Эту сторону дела хорошо выразил писатель Д.Данин: «…Чем детальнее будет делаться типология, тем болезненнее придется „подопытным“ ученым раздваиваться и растраиваться (простите каламбур), чтобы удовлетворить типологов: окажется, что любой исследователь тяготеет к нескольким полюсам сразу. В самом деле, кем был Эйнштейн, если не фанатиком, пионером, диагностом, эстетом и независимым в одно и то же время?! Гоу и Вудворту пришлось бы его распять на пяти полюсах из восьми возможных. Такое распятие, четвертование или раздвоение стало бы уделом каждого деятеля науки, достойного жизнеописания».

Еще примеры классификации

Сложно классифицировать людей, взятых в единстве присущих им свойств. С трудом поддаются классификации даже отдельные стороны психической жизни человека и его деятельности.

В начале прошлого века Стендаль написал трактат «О любви», явившийся одним из первых в европейской литературе опытов конкретно-психологического анализа сложных явлений духовной жизни человека. Есть четыре рода любви, говорится в этом сочинении. «Любовь-страсть» заставляет нас жертвовать всеми нашими интересами ради нее. «Любовь-влечение» - «это картина, где все, вплоть до теней, должно быть розового цвета, куда ничто неприятное не должно вкрасться ни под каким предлогом, потому что это было бы нарушением верности обычаю, хорошему тону, такту и т.д.… В ней нет ничего страстного и непредвиденного, и она часто бывает изящнее настоящей любви, ибо ума в ней много…». «Физическая любовь» - «…какой бы сухой и несчастный характер ни был у человека, в шестнадцать лет он начинает с этого». И наконец «любовь-тщеславие», подобная желанию обладать предметом, который в моде, и часто не приносящая даже физического удовольствия.

Эта классификация приводится в хрестоматиях по психологии, и она в самом деле проницательна и интересна. Отвечает ли она, однако, хотя бы одному из тех требований, которые принято предъявлять к делению? Вряд ли. По какому признаку разграничиваются эти четыре рода любви? Не очень ясно. Исключают ли они друг друга? Определенно нет. Исчерпываются ли ими все разновидности любовного влечения? Конечно нет.

В этой связи нужно еще раз вспомнить, что не следует быть излишне придирчивым к классификациям того, что по самой своей природе противится строгим разграничениям.

Любовь - очень сложное движение человеческой души. Но даже такое внешне, казалось бы, очень простое проявление психической жизни человека, как смех, вызывает существенные затруднения при попытке разграничения разных его видов. Какие вообще существуют разновидности смеха? Ответа на этот вопрос нет, да и не особенно ясно, по каким признакам их вообще можно было бы различить.

Это не удивительно, поскольку даже смех конкретного человека трудно охарактеризовать в каких-то общих терминах, сопоставляющих его со смехом других людей.

Перу А.Ф.Лосева принадлежит интересная биография известного русского философа и оригинального поэта конца прошлого века В.С.Соловьева. В ней, в частности, сделана попытка проанализировать своеобразный смех Соловьева, опираясь на личные впечатления и высказывания людей, близко знавших философа.

«Случалось ему знавать и нужду, - пишет сестра Соловьева, - и он потом, рассказывая о ней, заливался безудержным радостным смехом, потому что у матери было уж очень выразительно скорбное лицо». «Много писали о смехе Вл.Соловьева, - говорит другой. - Некоторые находили в этом смехе что-то истерическое, жуткое, надорванное. Это неверно. Смех B.C. был или здоровый олимпийский хохот неистового младенца, или мефистофелевский смешок хе-хе, или и то и другое вместе». В этом же духе говорит о смехе Соловьева и писатель А.Белый: «Бессильный ребенок, обросший львиными космами, лукавый черт, смущающий беседу своим убийственным смешком: хе-хе…». В другом месте Белый пишет: «Читаются стихи. Если что-нибудь в стихах неудачно, смешно, Владимир Сергеевич разразится своим громовым исступленным „ха-ха-ха“, подмывающим сказать нарочно что-нибудь парадоксальное, дикое».

Подводя итог, Лосев пишет: «Смех Вл.Соловьева очень глубок по своему содержанию и еще не нашел для себя подходящего исследователя. Это не смешок Сократа, стремившегося разоблачить самовлюбленных и развязных претендентов на знание истины. Это не смех Аристофана или Гоголя, где под ним крылись самые серьезные идеи общественного и морального значения. И это не романтическая ирония Жан-Поля, когда над животными смеется человек, над человеком - ангелы, над ангелами - архангелы и над всем бытием хохочет абсолют, который своим хохотом и создает бытие, и его познает. Ничего сатанинского не было в смехе Вл.Соловьева, и это уже, конечно, не комизм оперетты или смешного водевиля. Но тогда что же это за смех? В своей первой лекции на высших женских курсах Герье Вл.Соловьев определял человека не как существо общественное, но как существо смеющееся».

Интересны термины, употребляемые в этих высказываниях для характеристики конкретного смеха. В большинстве своем они не дают прямого его описания, а только сопоставляют его с какими-то иными, как будто более известными разновидностями смеха. Рассматриваемый смех то уподобляется «здоровому олимпийскому хохоту» или «мефистофелевскому смешку», то противопоставляется «смеху Аристофана», «смешку Сократа», «иронии Жан-Поля» и т.д. Все это, конечно, не квалификационные понятия, а только косвенные, приблизительные описания.

Встречаются такие термины, которые характеризуют, как кажется, именно данный смех. Среди них «радостный», «истерический», «убийственный», «исступленный» и т.п. Но и их нельзя назвать строго квалификационными. Значение их расплывчато, и они опять-таки не столько говорят о том, чем является сам по себе этот смех, сколько сравнивают его с чем-то: состоянием радости, истерики, исступления и т.п.

Все это, конечно, не случайно, и дело не в недостаточной проницательности тех, кто пытался описать смех. Источник затруднений - в сложности смеха, отражающей сложность и многообразие тех движений души, внешним проявлением которых он является. Именно это имеет, как кажется, в виду Лосев, когда он заканчивает свое описание смеха Соловьева определением человека как «смеющегося существа». Если смех связан с человеческой сущностью, он столь же сложен, как и сама эта сущность. Классификация смеха оказывается в итоге исследованием человека со всеми вытекающими из этого трудностями.

Речь шла только о смехе, но все это относится и к другим проявлениям сложной внутренней жизни человека.

Ловушки классификации

И в заключение этой главы несколько слов об ошибочных истолкованиях классификаций.

В начале 30-х гг. некто Р.Мартиаль опубликовал работу о французской расе. В качестве основания для сравнения групп людей он избрал не видимые признаки (форма черепа, цвет кожи), а показатели генетической структуры, что было в то время новым и перспективным. Обнаружив расхождения у разных популяций в биохимическом составе крови, он вывел «биохимический индекс крови». Этот индекс составлял у французов - 3,2, у немцев - 3,1, у поляков - 1,2, у негров - 0,9. Но затем этот произвольно вычисленный индекс трансформировался в показатель значимости нации и расы, и на этом основании делался вывод: французы превосходят поляков, поляки - негров и т.д. Мартиаль, предлагая французам повышать свой «биологический индекс», искал пути совершенствования расы.

Так на основе произвольной классификации, опирающейся на субъективно подобранное основание, возникла расистская по своей сути теория. Сама классификация как особый прием упорядочения изучаемых объектов здесь, конечно, ни при чем. Все дело в намеренно недобросовестном ее применении и последующем тенденциозном истолковании полученных результатов. Использование строгого метода призвано в этом случае придать некоторую респектабельность явно ненаучной доктрине, подать ее в «наукообразном», внушающем доверие виде.

Некоторые социологи отстаивают тезис: «Классификация вещей воспроизводит классификацию людей». Иными словами, все, что человек говорит о группах вещей и их отношениях, является только перефразировкой того, что ему известно о классификациях людей в обществе.

Из этого тезиса прямо вытекает, что человек не способен составить правильное представление об окружающей действительности. Исследуя природу, он, помимо своей воли и желания, переносит на нее те отношения, которые имеются между людьми и их группами в обществе. Процесс познания мира оказывается в итоге непрерывным углублением человека в самого себя и в свои социальные связи.

И сам рассматриваемый тезис и эти его следствия являются, без сомнения, ошибочными. Они представляют классификацию не как одно из средств все более полного и адекватного познания действительности, а как непреодолимую преграду на его пути.

Эти два примера показывают, что классификация может использоваться в качестве своеобразной ловушки. Необходимы поэтому осторожность и осмотрительность не только при проведении классификаций, но и при их истолковании.

Литература

• 1. Асмус В.Ф. Логика. - М., 1947.
• 2. Горский Д.П. Логика. - М., 1983.
• 3. Ивин А.А. Искусство правильно мыслить. - М., 1990.
• 4. Ивлев Ю.В. Логика. - М.: 1992.
• 5. Сопер П.Д. Основы искусства речи. - М., 1995.
• 6. Уемов А.И. Логические ошибки. - М., 1957.

Искусственные классификации - Как уже говорилось, в основу систематики органического мира кладутся филогенетические отношения животных, растений и протистов, установленные в соответствии монофилетического понимания эволюции. Такая классификация является единственной естественной классификацией. Если классификации тех или иных органических форм не могут быть названы филогенетическими, то они являются искусственными. Тем не менее, биологи до сих пор пользуются такими классификациями. Существует много причин, в некоторых случаях препятствующих выяснению филогенетических связей организмов, определению их реальных систематических отношений. Главной причиной оказывается недостаточность наших. знаний по строению и образу жизни; вследствие свойств палеонтологического материала, его несовершенства и неполноты, искусственные классификации особенно широкое применение находят именно в палеонтологии. Поскольку нельзя не считаться с этим фактом, целесообразно установить, какие существуют типы искусственных классификаций и какое место занимают эти классификации и в биологической, особенно в палеонтологической, систематике.

типы искусственных классификаций

• Искусственные объединения органических форм . Этот тип искусственных классификаций существует как в биологии современных организмов (неонтологии), так и в палеонтологии. По вполне понятным причинам он господствовал в биологии до победы эволюционного учения, хотя и в додарвиновские времена многие естествоиспытатели стремились к построению естественной, т. е. генеалогической, или, по нынешней терминологии, филогенетической, классификации. Ярким примером искусственной классификации органических форм может служить классификация растительного мира, созданная К. Линнеем, который делил цветковые растения числу тычинок на 23 класса и относил к 24-му классу все «тайнобрачные». Однако и в настоящее время систематика современных организмов пользуется искусственными классификациями, преимущественно в тех случаях, когда филогенетические отношения соответствующих форм совершенно неясны. Если систематики говорят, что принимаемые ими таксономические единицы, например отряды или подклассы, являются «сборными», полифилетическими и включают в себя группы, происшедшие от различных предковых групп, то это уже означает, что соответствующие отряды или подклассы являются искусственными и что классификация в данном случае должна быть признана искусственной. Отдельные же виды и отдельные роды, входящие в состав таких «условных», или «сборных», объединений, могут быть естественными таксономическими единицами.

  Такие искусственные объединения встречаются в систематике вымерших организмов прошлых геологических времен значительно чаще, чем в систематике современных групп; однако в то же время следует отметить, что в палеонтологии, изучающей подлинные факты филогенеза и выясняющей филогенетические отношения, нередко принадлежит веское слово в решении вопросов естественной классификации как вымерших, так и современных органических форм. Палеонтологические факты, свидетельствующие об общем происхождении резко различных форм от единой предковой группы, говорят за отнесение этих форм к одной и той же таксономической единице более высокого порядка. Так, изучение древнейших, палеоценовых и эоценовых предков более поздних непарнопалых копытных дало филогенетическое обоснование систематике отряда непарнопалых.

  До настоящего времени, однако, даже среди млекопитающих (не говоря уже о других классах позвоночных) имеются некоторые формы и даже группы форм, вследствие недостаточной изученности пока еще не поддающиеся классификации на основе принципов филогенетической систематики. Это группы неизвестного, вернее, недостаточно выясненного систематического положения (incertae sedis). Такие группы и формы обычно включаются в ту или иную единицу высшего порядка «условно». До самого недавнего времени таким «условным» (а следовательно, искусственным) объединением был отряд Edentata (неполнозубых). Весьма спорным остается до сих пор положение семейства Desmostylidae, которое иногда «условно» относится к отряду Sirenia. Подобных заведомо «условных» решений вопросов систематики еще больше во многих группах вымерших беспозвоночных, а также растений. Элементы искусственной классификации сохранились, например, в систематике морских лилий. Искусственной является такая группа брюхоногих моллюсков, как подкласс Pulmonata (легочных), не говоря уже о некоторых древнейших палеозойских группах этого класса.

  Такие искусственные единицы следует, однако, отличать от тех условно вводимых единиц, естественность которых представляется их авторам возможной или даже вероятной. Установление подобных единиц «временного», предварительного значения нередко является шагом к построению естественной классификации соответствующих групп; впоследствии такие единицы, обычно после некоторых исправлений, могут войти в состав филогенетической классификации.

• «Роды в широком смысле (sensu lato)», как ступень в разработке систематики древних организмов . В палеонтологической и геологической литературе часто встречаются названия чрезмерно широко и расплывчато понимаемых родов и более высоких таксономических единиц, которые не могут быть признаны единицами филогенетической классификации по недостаточной ясности их объема и отношений к другим формам. Такие слишком обширные и нечетко очерченные «роды» часто представляют собой пережитки старой, нуждающейся в коренной ревизии, классификации. вспомним, что в прошлом «род Ammonites» объединял большинство мезозойских видов аммоноидей, Дальнейшее развитие систематики вело к выделению из этого «рода» многочисленных родов, имеющих более четкую характеристику. Эти последние нередко вновь подвергались дроблению, иногда и чрезмерному. Но в целом систематика мезозойских аммоноидей все более и более улучшалась, и классификация Этих моллюсков приближалась к естественной. Тем не менее в классификации этой группы сохраняется немало формальных родов, т. е. заведомо искусственных, сборных «родов». Даже Ceratites представляет собой формальный род, совершенно так же, как и «род» Perisphinctes. Еще сравнительно недавно все формы юрских белемнитов, за малым исключением, относились к «роду» Belemnites - огромному сборному, формальному роду. То же можно сказать о многих ископаемых пластинчатожаберных. например 1noceramus и Cardium. Среди плеченогих Productus, Pentamerus, Rhynchonella, Terebratula, Spirifer и многие другие часто понимаются палеонтологами и геологами именно как такие «роды» sensu 1ato - рыхлые, неопределенные соединения форм, иногда далеких одна от другой по своему происхождению. Хорошими примерами формальных родов из фораминифер могут служить Fusulina и Nummulites «в широком смысле». Многие из таких родов первоначально рассматривались как естественные таксономические единицы. Когда же выяснилось, что различные виды, относимые к такому «роду», происходят от совершенно разных предковых форм, он мог быть сохранен лишь в качестве формального рода. В специальной литературе до сих пор продолжает фигурировать немало таких, по существу, формальных родов. Примерами чрезмерно широко и нечетко понимаемых «родов» вымерших растений могут служить «роды» палеозойских форм Lepidodendron, Sigillaria, Calamites, Cordaites.
• Искусственные классификации органов и частей тела организмов . Иногда неонтолог встречает отдельные части неизвестных науке организмов, не дающие достаточного для целей систематики представления о соответствующей форме. Рассчитывая на новый материал, который прольет свет на систематическое положение этих организмов, ученый обычно не спешит со введением нового родового и видового названия, тем более, что найденные образования могут оказаться принадлежащими видам, уже имеющим научное название.

  Иначе обстоит дело в палеонтологии; исследователи древних организмов часто обнаруживают во множестве остатки, которые, при нынешнем состоянии знаний, не поддаются сколько-нибудь точному определению. Несмотря на это, такие остатки могут иметь существенное значение для познания жизни прошлых геологических времен, а также для геологической хронологии. Поэтому их необходимо изучать и тогда, когда остается пока неразгаданной природа этих окаменелостей, даже в тех случаях, когда остается неясной принадлежность последних к тому или иному классу, а то и типу. В некоторых случаях можно с уверенностью сказать, что данное образование есть остаток какого-то организма, но нельзя решить, был ли этот организм растительным или животным. При таких обстоятельствах необходима какая-то совершенно условная классификация подобных остатков, облегчающая исследователям рассмотрение и изучение этих объектов. «Роды» и «виды» такой классификации являются, конечно, искусственными единицами, вводимыми только для приведения окаменелостей в порядок с целью их учета и обозрения. Такие «роды» и «виды» частей и органов часто называются формальными.

  Надо сказать, что искусственные классификации органов и частей тела организмов, по существу, не отличаются принципиально от многих классификаций ископаемых животных, систематика которых основывается на строении очень просто построенных раковин, например некоторых моллюсков или же просто построенных крыльев некоторых групп насекомых. В этих случаях классификации, будучи основанными на отдельных органах животных, иногда крупных, но все же существенно ограниченных частях тела, неизбежно будут носить характер искусственности, не позволяя говорить точно о естественной системе этих животных.

  Названия формальных родов и формальных видов особенно широко употребляются в палеоботанике. В ископаемом состоянии обычно встречаются разрозненные части и органы высших растений: отдельно отпечатки листьев, споры, пыльцевые зерна, семена, плоды, стволы (или части стволов), ветви, корни. Поэтому палеонтологи обозначали и обозначают видовыми названиями те или иные из этих частей или органов. Представление же о растении в целом возникало лишь в тех (пока еще относительно малочисленных) случаях, когда удавалось доказать принадлежность разных органов и частей одному и тому же виду.

  Существует много формальных родов, представляющих морфологические типы листьев палеозойских и мезозойских растений. Таковы «роды» Sphenopleris, Реcopteris, Alethopteris, Cladophlebis и многие другие. Некогда описанные как особые роды растений Stigтaria и Stigтariopsis позже оказались подземными корнеобразными частями многих палеозойских лепидофитов, стволы которых были описаны как Lepidodeпdron, Lepidophloios, Bothrodendron и Sigillaria. Тем не менее палеоботаники употребляют название Stigтaria для обозначения формального рода и нередко пользуются названиями Stigтaria ficoides, St. stellata и St. undulata для обозначения формальных видов. Вводились особые формальные таксономические единицы для шишек различных ископаемых растений (шишки обычно встречаются отдельно от побегов). Если последующие исследования устанавливают принадлежность определенных типов ствола, корней и органов размножения к одному и тому же виду, то растение оказывается восстановленным полностью или почти полностью. Так, Уильямсон обнаружил, что к стеблям, определяемым как Lyginopteris oldhaтia, были прикреплены листья типа Sphenopteris Hoeninghausi. Другие исследователи (Оливер, Скотт и Йонгманс) установили, что «семя» типа Lagenostoтa тоже принадлежит Lyginopteris. Кидстон нашел остатки листьев типа Sphenopteris Hoeninghausi, к которым были прикреплены спорофиллы с микроспорангиями, описанные как Crossotheca. Таким образом, получилось довольно полное представление об этом виде папоротникообразного «семенного» растения. Однако подобные факты восстановления целого растения в палеоботанике пока еще редки и даже в таких, исключительно удачных случаях ученые не решаются отказаться от формальных родов и видов, введенных для тех или иных органов.

  Палеоботаники довольно широко пользуются формальными родами также и при изучении растительных остатков постпалеозойского возраста. К таким «родам» часто относят остатки древесин хвойных (даже в тех случаях, когда с большей или меньшей вероятностью можно указать семейство, а то и род хвойных, к которым принадлежат эти остатки): Piceoxylon, Pinuxylon, Cedroxylon, Cupressinoxylon, Glyptostroboxylon т. д. Поскольку зачастую весьма затруднительно точное определение рода и тем более вида по отпечаткам листьев - наиболее обычным объектам палеоботанического исследования, существует тенденция причислять к формальным родам остатки листьев даже покрытосеменных. Некоторые исследователи рекомендуют относить к формальным родам все остатки листьев меловых и третичных покрытосеменных растений, не сопровождаемые остатками цветков или плодов. Окончание родовых названий (-opsis, -oides или -phyllum) указывает на возможную или вероятную связь с родами современных растений. Например, название Platanophyllum говорит о предполагаемой связи с родом Platanus. К формальному роду Dryophyllum относят отпечатки листьев меловых и палеогеновых древесных растений, более или менее близких к родам Quercus, Castanea и Castanopsis.

  В палинологических исследованиях специалисты широко пользуются искусственной классификацией, относя пыльцу и споры к формальным родам; однако нельзя не признать вполне оправданным стремление многих советских и некоторых зарубежных исследователей применять и в этой области названия таксономических единиц общей ботанической классификации.

• Названия, обозначающие степень и форму сохранности ископаемых остатков . В палеоботанической литературе все еще сохраняются некоторые элементы старинного классифицирования окаменелостей соответственно степени и форме их сохранности. Так, под родовым названием Syringodendron фигурируют остатки стволов сигиллярий, у которых поверхностный слой коры был разрушен еще дофоссилизации. «Роды» Bergeria, Aspidiaria и Knorria представляют различные состояния и степени сохранности поверхностных слоев стволов у лепидодендронов. Эта архаическая систематика, конечно, утратила свой первоначальный смысл и сохраняется только для тафономической характеристики соответствующих остатков.

  Отметим, наконец, что под «родовыми» И «видовыми» названиями нередко описываются сохранившиеся 8 ископаемом состоянии «следы жизни» животных: отпечатки ног четвероногих, ходы червей, норы роющих млекопитающих и т. д. Подобные «таксономические единицы» представляют, конечно, лишь совершенно условные обозначения.

  Различные типы искусственных классификаций и, в частности, формальные роды и виды остатков органов и частей организмов допустимы и даже необходимы для систематизации данных с целью анализа. Однако, надо иметь в виду,что «виды», «роды» и все другие единицы искусственных классификаций коренным образом отличаются от таксономических единиц биологической систематики, строящейся на филогенетической основе. Мы видели, что одни искусственные «роды» и «виды» очень далеки от естественных таксономических единиц, другие же несколько ближе к ним. Однако ни в каком случае единицы искусственной классификации не могут иметь такое значение для разработки на палеонтологическом материале вопросов дарвинизма, какое имеют единицы филогенетической систематики. Разработка проблем эволюционного учения, о которых шла речь в этой главе, возможна лишь на основе изучения филогенеза организмов и их естественной системы. Искусственные же единицы и искусственные классификации имеют весьма ограниченное научное значение: они помогают подготовлять материал, который впоследствии может быть использован для решения вопросов филогенетической классификации.

  Каково значение формальных «видов» и «родов» для геологической хронологии и стратиграфической параллелизации? Нет сомнения в том, что эмпирически установлено большое стратиграфическое значение многих формальных «видов» и «родов» организмов (в частности - животных). Однако бесспорно и то, что искусственные единицы имеют лишь ограниченное хронологическое значение и существенно уступают в биостратиграфическом отношении единицам филогенетической классификации.
  читайте так-же
  

Существуют два типа классификации – искусственная и естественная. В искусственной классификации за основу берут один или несколько легко различимых признаков. Она создается и применяется для решения практических задач, когда главным является удобство использования и простота. Искусственной классификацией была и упоминавшаяся уже система классификации, принятая в древнем Китае. Линней всех червеобразных организмов объединил в одну группу Vermes. В эту группу вошли крайне различные животные: от простых круглых (нематоды) и дождевых червей до змей. Классификация Линнея также относится к разряду искусственных, поскольку в ней не учитывались важные природные взаимоотношения – в частности тот факт, что у змей, например, имеется позвоночник, а у дождевого червя его нет. На самом деле змеи имеют больше общего с другими позвоночными, чем с червями. Примером искусственной классификации может служить разделение их на пресноводных, морских и рыб, населяющих солоноватоводные водоемы. Эта классификация основана на предпочтении этими животными определенных условий окружающей среды. Такое разделение удобно для изучения механизмов осморегуляции. Аналогично этому всех организмов, которых можно видеть с помощью , называют микроорганизмами (разд. 2.2), объединяя их таким образом в единую группу, удобную для изучения, но не отражающую естественных взаимосвязей.

Естественная классификация – это попытка использовать естественные взаимосвязи между организмами. В этом случае учитывается больше данных, чем в искусственной классификации, при этом принимаются во внимание не только внешние, но и внутренние признаки. Учитываются сходство в эмбриогенезе, морфологии, анатомии, клеточном строении и поведении. В наши дни чаще пользуются естественной и филогенетической классификациями. Филогенетическая классификация основана на эволюционных взаимосвязях. В этой системе, согласно существующим представлениям, в одну группу объединяются организмы, имеющие общего предка. Филогения (эволюционная история) той или иной группы может быть представлена в виде родословного древа, такого, например, как показано на рис. 2.3.

Рис. 2.3. Эволюционное древо жизни, охватывающее пять царств по классификации Маргелиса и Шварца (разд. 2.2). Длина линий не отражает продолжительности соответствующего периода.

Наряду с уже рассмотренными классификациями существует также фенотипическая классификация . Такая классификация представляет собой попытку избежать проблемы установления эволюционного родства, которое подчас оказывается очень трудным и очень противоречивым, особенно в тех случаях, когда необходимые ископаемые остатки слишком малочисленны или вовсе отсутствуют. Слово «фенотипический» происходит от греч. phainomenon, т.е. «то, что мы видим». Эта классификация основана исключительно на внешних, т.е. видимых, признаках (фенотипическое сходство), причем все учитываемые признаки считаются одинаково важными. Учитываться могут самые разнообразные признаки организма по принципу чем больше, тем лучше. И совсем необязательно, чтобы они отражали эволюционные связи. Когда накапливается определенное число данных, на их основе рассчитывается степень сходства между различными организмами; обычно это делается с помощью компьютера, поскольку расчеты крайне сложны. Использование компьютеров в этих целях получило название численной таксономии. Фенотипические классификации часто напоминают филогенетические, хотя при их создании такая цель не преследуется.